При виде открывшейся ему сцены Маркс замер на месте. Никто не проронил ни слова.
– Вы… вы хотели меня видеть, сэр? – спросил он дрожащим голосом.
– Садитесь, – сказал доктор Фелл.
И снова гробовое молчание, пока Маркс испуганно глазел на бутафорский реквизит. Осторожно присев на краешек кресла, он растерянно замигал от яркого света.
– Сержант Рэмпоул, – сказал доктор, важно поведя рукой, – будьте любезны, запишите показания этого человека… Ваше имя?
– Теофилиус Маркс, сэр.
Рэмпоул черкнул несколько черточек и загогулину.
– Профессия?
– Я служащий сэра Уильяма Биттона, что на Беркли-сквер, сэр. Надеюсь, сэр, – сказал он, с трудом сглотнув слюну, – это не в связи с этим ужасным делом, с мистером Филипом…
– Это тоже записывать? – осведомился Рэмпоул.
– Разумеется, – сказал доктор своим обычным голосом, потом спохватился и опять грозно загремел, так что от неожиданности Хэдли подскочил на стуле: – Назовите ваше прежнее место службы!
Тем временем Рэмпоул послушно чиркал карандашом, записывая показания Маркса.
– В течение пятнадцати лет, сэр, я имел честь служить лорду Сандивалю, – с готовностью отвечал Маркс, – и я уверен, сэр…
– Ага! – пробормотал доктор, прищурив глаз. Он выглядел похожим на Призрак, когда тот застал Гамлета за игрой в карты, вместо того чтобы заниматься порученным ему делом. – Почему вы оставили прежнее место? Вас уволили?
– Нет, сэр! Это произошло из-за смерти его светлости, сэр.
– Гмм… Полагаю, убийство?
– Боже правый, нет! Нет, сэр! – Маркс заметно терял присутствие духа.
Призрак заговорил более деловитым тоном:
– Слушайте, Маркс, должен сказать, вы оказались в очень неприятном положении… У вас хорошая служба, не так ли?
– Да, сэр. И я уверен, сэр Уильям даст мне самые высокие реко…
– Вряд ли он сделает это, Маркс, когда узнает то, о чем известно нам. Вы хотели бы потерять свое место и отправиться в тюрьму? Подумайте об этом, Маркс! – грозно сказал доктор Фелл, выразительно позванивая наручниками.
Со взмокшим лбом бедный Маркс откинул голову назад, пытаясь укрыться от слепящего света.
– Маркс! – повелел Призрак. – Дайте мне свою шляпу!
– Что, сэр?
– Вашу шляпу. Вот эту, которую вы прижимаете к груди. Быстро!
Когда тот протянул котелок, в ярком свете все увидели вышитые на его подкладке крупные золотые буквы «Биттон», заключенные внутри рисунка короны.
– Ага! – зловеще произнес Призрак. – Значит, воруете у сэра Уильяма его шляпы? Это еще пять лет заключения. Записывайте, сержант Рэмпоул.
– Нет, сэр! – судорожно сглотнув, вскричал Маркс. – Клянусь, я не воровал, сэр! Я могу это доказать, сэр Уильям сам отдал мне ее. У меня такой же размер головы. И он отдал мне этот котелок, потому что недавно купил себе две новые шляпы, и если вы только позволите мне доказать это, сэр…
– Я предоставлю вам эту возможность, – сурово сказал Призрак, стукнув кулаком по столу. У него в руке было что-то круглое, плоское и черное, послышался щелчок, и предмет раскрылся и превратился в цилиндр. – Наденьте этот цилиндр, Маркс!
К этому моменту Рэмпоул настолько растерялся, что нисколько не удивился бы, если бы доктор Фелл извлек из цилиндра несколько ярдов цветной ленты или вытянул за уши кролика. Маркс уставился на цилиндр.
– Это цилиндр сэра Уильяма! – вскричал Призрак. – Наденьте же его. Если он вам подойдет, я поверю сказанному вами.
Он стал тыкать цилиндром в сторону Маркса. Камердинер был вынужден надеть его. Он был ему велик – не настолько, насколько велик Дрисколлу, но все-таки великоват.
– Так вот как! – загремел Призрак, поднимаясь во весь свой громадный рост, при этом не переставая рыться в карманах. Призрак был очень возбужден, и ему необходимо было держать что-нибудь в руках. Доктор Фелл воздел руку и потряс ею в воздухе. – Признавайся, Маркс! – громовым голосом воззвал он. – Презренный негодяй, твоя вина доказана!
Он ударил по столу кулаком. К полной растерянности Маркса и к крайнему смущению самого доктора Фелла, из его ладони выскользнула резиновая мышка с длинными белыми усами и медленно поползла но столу к Хэдли. Доктор Фелл поспешно схватил ее и сунул в карман.
– М-да! – пробормотал Призрак и, помолчав, сказал такое, что Хэдли невольно вскочил на ноги. – Маркс, – сказал доктор Фелл, – это вы украли рукопись у сэра Уильяма?
Было мгновение, когда всем показалось, что бедняга камердинер упадет в обморок.
– Нет! Я… Я этого не делал, сэр! Клянусь, не делал! Но я боялся сказать, когда мне объяснили…
– Я скажу вам, Маркс, что вы сделали, – грозным голосом заявил доктор Фелл. – Сэр Уильям обо всем мне рассказал. Вы хороший камердинер, Маркс, но при этом не очень сообразительный. В субботу сэр Уильям купил себе две новые шляпы. Когда он примерял в ателье складные цилиндры, один из них оказался гораздо больше его размера, и его отложили. Но по ошибке ему прислали на дом вместе с фетровой шляпой тот самый цилиндр. Верно? Вы это сразу заметили. Ведь у вас с ним одинаковый размер головы. Но в тот же вечер сэр Уильям должен был пойти в театр. Зная его характер, вы пришли в ужас при мысли о том, какой скандал он закатит, когда обнаружит, что цилиндр сползает ему на уши…
Естественно, Маркс, вы решили как-то поправить дело. Иначе вам не сносить головы. Но вы не успевали достать другой цилиндр: было уже поздно, хозяин торопился в театр. Поэтому вы сделали единственное, что вам оставалось. Вы прибегли к тому самому временному средству, к которому люди прибегают со времен изобретения шляп. Вы аккуратно вложили под ленту подкладки бумагу, схватив для этого первое, что попалось вам на глаза…
Хэдли с силой швырнул игрушечный пистолет на стол.
– Господи, неужели вы всерьез считаете, что Маркс запихнул в шляпу сэра Уильяма его драгоценную рукопись?
– Сэр Уильям сам бросил нам два намека, после чего было уже просто догадаться, – с добродушной улыбкой пояснил доктор. – Помните, что именно он сказал? Он сказал, что рукопись представляла собой листы тонкой бумаги, несколько раз сложенные по длине и довольно длинные. Попробуйте сложить таким образом любой лист бумаги, и вы получите длинную, узкую, компактную ленту, идеально подходящую для того, чтобы заправить ее под подкладку шляпы… А что еще он сказал? Что рукопись была завернута в папиросную бумагу. Взятая вместе, эта безобидная пачка бумаги в тот момент показалась Марксу самым подходящим материалом. Подобно двоим рабочим в том доме, где Биттон обнаружил манускрипт, Маркс не придал никакого значения этой папиросной бумаге, которая лежала…
– Но Биттон сказал, что она лежала в ящике стола.
– Вот в этом позволю себе усомниться, – сказал доктор Фелл. – Бумаги лежали в ящике, Маркс?
Маркс провел платком по мокрому от пота лицу.
– Н-нет, сэр, – заикаясь, проговорил он. – Даю слово, они лежали на письменном столе. Я и не думал, что это что-то важное. Это была папиросная бумага, внутри которой что-то похрустывало, похожее на упаковочную бумагу, которой заполняют пустоты в картонных коробках. Я подумал, что он просто выбросил эту бумагу, сэр, чтобы потом я ее убрал. Честное слово, сэр! Будь это какая-нибудь корреспонденция или еще какая-то деловая бумага, клянусь, я бы и не подумал ее тронуть! Но…
– А на следующий день, – сказал доктор Фелл, позванивая наручниками, – на следующий день вы узнали, что натворили! Вы узнали, что эта «упаковочная бумага» стоит тысячи фунтов. И вы побоялись признаться сэру Уильяму в том, что сделали, потому что к этому моменту цилиндр украли. – Он обернулся к Хэдли: – Я даже подумал, что дело закончено, когда сэр Уильям описал нам поведение Маркса в то время, как он расспрашивал его. Сэр Уильям дал нам бесценное предположение, хотя сам считал его ироническим. Он сказал: «Вы думаете, я расхаживаю по городу с рукописью, спрятанной у меня в цилиндре?» Но именно так оно и было!
– Так вот почему, – сказал Хэдли, – вот почему цилиндр сэра Уильяма пришелся ему впору? Вы это имели в виду под одним из своих намеков?
– Я намекал вам на это, когда говорил, что нам нужно отмести в сторону все несуразности, которые мешают нам понять, что же произошло на самом деле. Этот маленький инцидент повлек за собой всю цепочку ужасных событий, которые обрушились подобно снежной лавине. Это был единственный пункт, в котором я не был совершенно уверен, хотя строил свою версию на том, что все именно так и произошло. Теперь же мне все ясно… И теперь вы понимаете, почему я возражал, чтобы сэр Уильям присутствовал во время допроса Маркса.
Камердинер снял складной цилиндр и смотрел на него настороженно, как на бомбу в руках, с озадаченным и беспомощным лицом.
– Все правильно, – сказал он почти спокойно. – Что ж, джентльмены, вы все узнали. А что мне было делать? И как вы теперь со мной поступите? У меня на попечении сестра и три двоюродные сестры, и я всегда очень старался, хозяин был мной доволен. А теперь все кончено!
