– Ну конечно, они же вчера не спали до поздней ночи, – из крана над раковиной в ведро брызнула густая, коричневая вода, а потом поток иссяк.
Розанна никогда не видела, как пересыхает колодец. Она поставила ведро в раковину и прижала руки к бедрам. Руки у нее дрожали.
На ферме было три колодца: один возле амбара, один у дома и еще один, старый, неподалеку от курятника, закрытый несколько лет назад. Розанна не знала, насколько он глубок по сравнению с остальными. Иногда это не имело значения, вода могла быть глубоко или даже на самом дне. Она бросила взгляд на Лиллиан. Ванна, в которой сидела девочка, была небольшой – с плоским дном и круглыми стенками высотой около двенадцати дюймов, и Лиллиан сидела, скрестив ноги. Прозрачная вода поднималась дюймов на шесть. В жару Розанна сажала ее в воду каждый день, чтобы предотвратить перегревание или тепловой удар. Уолтер с мальчиками смачивали свои банданы в ведре с водой, стоявшем в тени, и накладывали их на голову под шляпы или закрывали ими носы и рты, чтобы не задыхаться от пыли. Еще Розанна научила мальчиков окунать запястья в воду и долго держать их там, чтобы кровь остыла.
Что ж, первым делом, разумеется, надо было помолиться, поэтому Розанна оставила ведро, подошла к Лиллиан и опустилась возле нее на колени.
– Отче наш, – сказала она.
А Лиллиан пропела:
– Если я умру во сне, позаботься обо мне…
Розанна не сумела сдержать улыбки. Дождавшись, пока Лиллиан закончит, она сказала:
– Мы видим, что ты готовишь нам испытание. Нас окружают знаки и символы: ты не даешь нам дождя, а теперь ты иссушил наш колодец. Господи, наши посевы страдают от засухи. Каждый вечер мы даем им каплю влаги, и они пьют, но по-прежнему выглядят желтыми и сухими. – Она думала о бобах. – Мы благодарны тебе за щедрость в прошлом и просим прощения, если вели себя неблагодарно, если когда-либо наслаждались твоим изобилием, не воздав тебе хвалу. Мы понимаем, что возгордились и не скрывали этого, и теперь ты наказываешь нас.
Она задумалась о том, как появился и исчез Бруно Краузе – ни у кого из покупателей не было денег на такие роскошества, – и ей пришлось забить половину кур и отдать их, и несмотря на горечь, она поняла, что куры были не по карману не только бродягам и тунеядцам, но и обычным людям в Денби и Ашертоне. Некоторые из них умирали от голода посреди изобилия, как говорилось где-то в Библии.
– Мы знаем, что ниспосланные тобою беды – это настоящее испытание нашей веры, и надеемся выдержать испытания, Боже милосердный.
Теперь она думала о том, что Дэн Крест покупал у нее масло практически за бесценок. Пускай оно хорошее, но, говорил Дэн, люди не обращают внимания на качество, если им едва хватает на еду. Он и сам едва не прогорел, и это еще могло случиться, если засуха – да, он произнес это ужасное слово, – скоро не кончится, он понятия не имеет, что будет дальше, и Гувер[31] и все остальные тоже не знают. Поля овса и ячменя побурели, а таких фермеров, у кого, как у Уолтера и его отца, кое-что осталось с прошлого года, было мало. Кукуруза была такая сухая, что напоминала зеленые палки, торчавшие из камня. Розанна слишком крепко стиснула руку Лиллиан, и та выдернула пальцы из ее хватки. Розанна открыла глаза.
– Мама, мне страшно, – сказала Лиллиан. – Ты меня напугала.
Розанна кашлянула и выговорила:
– Молись, Лиллиан. Господь тебя послушает, я уверена.
– О чем молиться?
На секунду задумавшись, Розанна ответила:
– Детка, просто закрой глаза и скажи: «Отче наш, молю, смилостивься над своими чадами и защити нас. Если мы чем-то тебя обидели, то приносим свои извинения». Скажи так.
– Что такое винения?
– Когда просишь прощения – ну, например, когда ты насорила, а маме приходится убирать.
– Я насорила?
– Нет, солнышко, вовсе нет. Я не знаю, кто это сделал. Но иногда приходится просить прощения, не зная почему. Понимаешь?
Лиллиан покачала головой.
– Когда-нибудь поймешь. Мы не знаем всего, что видит Господь. Иногда он видит то, чего не видим мы, и из-за этого он печалится и сердится, поэтому все равно надо просить прощения.
– Ладно. – Но Лиллиан все еще сомневалась.
Розанна начала сначала:
– Отче наш.
– Отче наш.
– Прошу, смилостивься над нами, твоими чадами, и помоги нам.
– Прошу, помоги нам.
Розанна не стала поправлять ее.
– Если мы чем-то обидели тебя, мы просим прощения.
– Мы просим прощения. Если… если мы сделали что-то плохое, о чем не знаем.
– Милая, – сказала Розанна, – возможно, дурно поступил кто-то другой, но будет хорошо, если мы попросим за это прощения. Как Иисус.
– Как Иисус?
– Ну, Иисус никогда не делал ничего плохого, но когда его распяли, все дурные поступки, которые совершили другие люди, были прощены. Поэтому его и распяли.
Лиллиан секунду внимательно смотрела на нее, а потом продолжила шевелить пальцами в воде, и Розанна задумалась, не зашла ли она слишком далеко. Для ребенка узнать о том, что произошло с Иисусом, по-настоящему понять это – всегда шок. Розанна прекрасно помнила собственную реакцию: несколько недель во время Пасхи она обдумывала эту историю и задавала вопросы. Гвозди у него в ладонях? Гвозди? Он упал три раза, и никто ему не помог? А где же был
