Ровно через две недели на пороге Анфисиной мансарды возникла их доверенная «гинекологиня» и что-то жарко зашептала Анфисе. Та вышла вместе с ней за дверь и минут через пятнадцать они вместе вернулись с белым непрозрачным пакетом из аптеки.
- Чем я теперь болею? – буркнула Алиса. Она, конечно, ожидала не СПИДа и сифилиса (она же не с бомжами паленую водку глюкала, в самом деле!), но чего-нибудь безобидного и неприятного: хламидиоза или нашествия трихомонад. Но Анфиса не спешила ответить на вопрос, а врачиха попросила разрешения ее осмотреть. Пока она шарила по Алисиным внутренностям, Анфиса сидела с непроницаемым лицом. Гинеколог, закончив, стянула перчатки, и кивнула ей. Та помрачнела.
- Вы мне расскажете, что с мной? – поинтересовалась Алиса со слезой в голосе.
Анфиса, не говоря ни слова, вышла проводить врача. Та похлопала ее по плечу, приняла купюры и скрылась навсегда из их жизни.
Анфиса вернулась в спальню, села напротив Алисы на пуфик и взглянула ей в лицо.
- Во-первых, анализ твоей крови выявил содержание сильнодействующего вещества, - заговорила та монотонно, - это неизвестный новый наркотик. Остаток твоей крови ушел дальше, к химикам…
- Ась, мне плевать, - разозлилась Алиса, - говори! Что со мной?
- Ты здорова, - ответила сестра, - но беременна. В лаборатории твою кровь прогнали на гормоны и заподозрили неладное. Сегодня врач, осмотрев тебя, подтвердила наличие плода…
Дальнейшее Алиса помнила смутно: похоже, она снова билась в рыданиях и что-то кричала. Она слышала свой голос и удивлялась тому, как он, одинокий, вгрызается в тишину: маленький Вася, адаптировавшись к ситуации, больше не плакал, разнервничавшись, а сидел, тихий и милый, в манеже в этой же комнате, лупя ручонками по большой плюшевой собаке. Это зрелище отрезвило Алису. Она снова обратила внимание на Анфису, которая достала из аптечного пакетика коробку с лекарством.
- На твоем сроке медикаментозный аборт – идеальное решение, - сказала она, протянув коробку Алисе, - врач мне объяснила, что с тобой будет происходить. Я не тороплю и не настаиваю, но подумай, пожалуйста.
Алиса на автомате открыла коробку, достала инструкцию и принялась читать непонятные слова. Она не знала, как поступить: она не была противницей абортов, но ей всегда казалось, что собственного ребенка в своем собственном животе она не сможет убить ни при каких обстоятельствах. Изнасилование, конечно, она не предусмотрела.
- Как бы ты поступила? - спросила Алиса у сестры. Та сидела напротив нее, достав маленького Васю из манежа и устроив у себя на коленях. Тот улыбнулся Алисе беззубым ртом.
- Вот тебе иллюстрация того, как бы я поступила, - сказала Анфиса и чмокнула сына в белобрысую макушку, - ситуация у меня другая, но факт есть факт: этого человечка никто не хотел.
- Ты родила его от любимого мужчины, - прошептала Алиса, опустив глаза на лекарство, которое держала в руках. С ее ресниц сорвались две слезинки и с глухим стуком упали на картонную коробочку.
- От любимого, - согласилась Анфиса с иронией, - который едва узнав, что вскоре его веселые поездки на мотоцикле за город заменит горшок с какашками, удрал аж в другую страну.
Алиса улыбнулась. Впервые за две недели.
- Ты скучаешь по нему? – спросила она.
- Скучаю, - улыбнулась Анфиса, - не скрою, что вздохнула с облегчением, когда он уехал. Но дышать мне долго не пришлось…
- То есть?
- Как бы тебе объяснить? – задумалась Анфиса, глянув на потолок, - Вася – он был как тугой резиновый чехол. Он сковывал меня по рукам и ногам и не давал дышать. С каждой его выходкой, с каждым новым запретом, с каждым новым надрезом на моем теле, чехол становился все туже и туже, превращая мои лёгкие в кашу, а конечности – в суповой набор. И вот явился этот маленький рыцарь и освободил меня…
Последнюю фразу Анфиса сказала с той неподражаемой интонацией, с которой все мамаши говорят о своих детях. Каждый раз, улавливая ее в голосе своей сестры, Алиса невольно удивлялась: Анфиса Заваркина была последним человеком на Земле, которого можно было вообразить хорошей матерью, курицей-наседкой, машущей крылами над своим цыпленком. Но Аська и тут не разочаровала: освоившая все премудрости материнства, она была похожа на ощенившуюся волчицу, которая играючи учит своего щенка жизни. Это сходство придавало весомость ее нынешним советам.
- Но долго дышать полной грудью мне не пришлось, - поделилась Анфиса, - потому как скоро я поняла, что резиновый чехол, убивавший меня, и был моими легкими. И что теперь мне придется или дышать задницей, или сдохнуть…
- Очень красочно, - проворчала Алиса, - но бесполезно.
- Детка, дети, даже любимые – это геморрой, - призналась Алиса, а маленький Вася в этот момент хихикнул.
Анфиса прислонилась щекой к его макушке, и из ее груди вырвался вздох умиления. Алиса снова улыбнулась.
- Видишь, моему сыну нравится слово «геморрой», - заявила Анфиса, и Вася снова хихикнул, - это мой сын. Я люблю его. В том числе и за то, что он похож на своего отца.
Алиса снова помрачнела.
- Будешь ли ты любить этого ребенка? - спросила Анфиса, сажая Васю обратно в манеж, - может, и будешь. Но ты всегда будешь помнить, что он появился не от любви – пусть и неразделенной, пусть и сбежавшей прочь при первых признаках того самого геморроя – а от того, что какой-то мудозвон решил плеснуть в твою матку спермой, не спросив твоего разрешения.
Алиса понимала, что делает сестра: заставляет ее принять решение немедленно, пока можно еще все сделать быстро и безболезненно. Продемонстрировав своего сына, она воззвала к ее женскому началу, напомнив о случившемся – к разуму.
Алиса взглянула на Васю и неожиданно для самой себя спросила:
- Что мне делать?
Вася встал на ноги в своем манеже и внимательно посмотрел на нее. Его взгляд был таким осознанным, что Алисе вдруг показалось, что он сейчас откроет рот и голосом своего отца скажет ей, что делать. Анфиса с интересом наблюдала за ними.
- А что я, например, Ваське скажу? – вдруг осенило Алису, - как я ему объясню появление ребенка? Он же захочет узнать, кто его отец, а я…
- Перестань, - властно велела Анфиса, - дело не в Ваське! И не во мне! Есть только ты и твой ребенок!
Алиса поняла, что давно приняла решение: в тот самый момент, когда услышала, что беременна – и теперь лишь тянет время. Она посмотрела на сестру и кивнула. Та подала ей стакан воды, чтобы запить таблетку.
Следующие двадцать четыре часа, Алиса провела, прислушиваясь к своему организму. Организм вел себя тихо и на гормональный удар видимых реакций не подавал, но это наблюдение отвлекло Алису от размышлений о правильности ее поступка. Утром ей будет дан шанс все переиграть: она примет еще одну таблетку, которая должна будет вызвать сокращения и изгнать плод из ее нутра.
Ночью ей снился маленький Вася, подпрыгивающий от нетерпения в своем манеже и голосом Васи-старшего велевшего ей «Убей его!». Она не слушалась, и ребенок рождался, разрывая ей живот. Она просмотрела этот сон три или четыре раза, каждый раз просыпаясь и вновь засыпая в Анфисиных объятиях. Утром она, измученная, не стала долго размышлять и закинула вторую таблетку под язык.
Следующие пятнадцать часов Алиса провела в аду. Из нее хлынула кровь, низ живота тянуло, как будто ее матка собиралась вырваться наружу вместе с маленьким дьяволенком, поселившемся в ней. Анфиса попыталась затолкать в нее таблетку обезболивающего, но ее тут же вырвало. Ее рвало следующие два часа без остановки, и, как будто всего этого было мало, к побочным эффектам добавился еще и понос. Анфиса вытирала пот с ее лба, подтирала за ней кровь и дерьмо, приносила ей воду, приговаривая, что лучше пусть лезет наружу, чем сидит внутри. Эта фраза почему-то смешила Алису и она снова давилась непереваренным завтраком.
Через несколько часов Анфиса, оценив состояние сестры, заявила, что везет ее в больницу, на что Алисин организм, будто испугавшись, вдруг разом прекратил извергать из себя свое содержимое. Это позволило обессиленной Алисе лечь, а Анфисе измерить ее температуру Васиным градусником.
- 36,6, - констатировала она, - похоже, на этом побочные эффекты кончились.
- Как будто из меня демонов изгнали, - сказала Алиса, прикрыв глаза. Анфиса усмехнулась.
Алиса проспала почти сутки, изредка просыпаясь для необходимых гигиенических процедур, с каждым разом чувствуя себя все лучше и лучше.
- Я чувствую себя очищенной, - призналась она, когда кровотечение совсем сошло на нет.
- Ну и славно, - сказала Анфиса, сидя на столе рядом с кофеваркой и прилаживая к ней бумажный фильтр - ты не знаешь, как эта штука работает?
Еще через две недели, посетив врача и убедившись, что все прошло хорошо, Алиса съехала от сестры, и в первую же ночь в собственной постели ей приснился кошмар.
С участием ее убитого сына.
Ей приснился белокурый мальчик лет пяти со шкодливой физиономией. Он был похож сразу на Васю-старшего и на Васю-младшего, но был одет как мальчишка-посыльный из советского фильма про собаку Баскервилей – Алисиного любимого детектива. Яркий свет, господствовавший во сне, заставил его прищуриться, но Алиса разглядела прямой нос, красивые капризно изогнутые губы и синие глаза.
