- Днем я учусь, работаю только вечером, - сказала она, собираясь тянуть время.
- Ок, я подожду, - согласился он.
Алиса уткнулась в ноутбук, соображая, что бы предпринять. Она изо всех сил старалась скрыть охватившую ее панику, тогда как ее гость, напротив, чувствовал себя очень комфортно: расположившись на диване за ее спиной, он рассыпал на журнальном столике какой-то порошок, разделил его на четыре «дорожки» и затянул две из них, по одной в каждую ноздрю. Он помассировал крылья носа, чтоб порошок равномерно распределился по слизистой, после чего плеснул себе коньяка в бокал, который самостоятельно взял из шкафа.
Алиса поняла, что дело – труба, и решилась на крайние меры: написала Анфисе в «аську», что один ее старый, но не близкий знакомый приперся к ней в квартиру, где нюхает, пьет и мешает ей работать. Сестра ответила: «Ок, 15мин» и отключилась.
Анфиса прилетела действительно ровно через пятнадцать минут, в течение которых Алиса выслушивала какие-то мутные откровения.
- Я – писатель, - плел Черноглазый, - сейчас работаю над своим первым романом.
Алиса слушала и отчаянно трусила.
- Ладно, хватит болтовни. Раздевайся, - велел он, подойдя к ней и бесцеремонно спустив с ее плеча лямку топика.
Алиса задрожала всем телом, как загнанная в угол кошка, но тут в незапертую дверь вихрем ворвалась ее сестра.
- О, еще одна! Коньяк будешь? – обрадовался Черноглазый. Он направился к шкафу, видимо, чтобы достать еще один бокал, совершив очевидную тактическую ошибку – повернулся спиной к Анфисе Заваркиной. Та, оглядевшись, схватила титановую клюшку для гольфа из нового набора Сан Саныча, который тот еще не успел донести до дома, и обрушила ее на затылок Черноглазого.
Он рухнул на старый Алисин сервант, купленный еще в шестидесятых. Стеклянные полки провалились под его весом, стоявшие на них бокалы посыпались на пол. Они падали на пол и разбивались один за другим, и вскоре вся комната была усеяна мелкими осколками. Пока испуганная Алиса оценивала ущерб, Анфиса подошла к столику и ткнула пальцем в порошок.
- «Фен», - заключила она, понюхав и попробовав на язык, - дешевый, плохой и грязный. Не наш.
Она бросила взгляд на поверженного врага, и вдруг, увидев его с этого ракурса, застыла, как вкопанная. Эта кожаная куртка, неприметные джинсы и ботинки, напоминавшие видом часть мотоциклетной амуниции, эта лысая голова и широкие плечи вдруг навели ее на какую-то мысль, которую она и не думала озвучивать.
- Мальчики, помогите мне, - сказала Анфиса в сторону двери.
Вошли «мальчики» - два здоровенных амбала бандитского вида.
- Здрасти, - вежливо поздоровался с Алисой один из них. Та кивнула.
- Ребят, тут такое дело, - начала Анфиса, - вы его прихватите, отвезите на старую и там легонько попрессуйте. Не нежничайте, но и не усердствуйте. Мне придется самой с ним поболтать, чтобы он забыл этот адрес. Я вас догоню. Мне сестру надо вразумить.
С этими словами, Анфиса протянула вежливому амбалу небольшой сверток. Тот радостно ощерился, кивнул и вместе с напарником поднял Черноглазого. Алиса вдруг вспомнила их: мелкие дилеры, единственные, с кем работал Вася напрямую, в обмен на мелкие услуги подобного рода отсыпая им чуточку больше за меньшую сумму. «Старая» - это покинутая Васей лаборатория в промышленном районе.
Амбалы закинули руки Черноглазого себе на шеи и теперь всё выглядело так, словно они ведут своего пьяного товарища. Легенду портила только кровоточащая ссадина на затылке их жертвы.
Анфиса, закрыв за «мальчиками» дверь, повернулась к сестре. Алиса услышала много нелестных эпитетов в свой адрес, но основным лейтмотивом гневной Асиной речи стало мрачное пророчество, что если она, Алиса, не перестанет якшаться с психами, наркоманами и прочими нуждающимися в ласке и утешении, если не пересмотрит свой образ жизни, то рано или поздно ее ждут колоссальные неприятности.
- Я отхожу от дел, - сказала Анфиса, - я буду заниматься журналистикой. Как ты понимаешь, это совсем иная область деятельности. Я обрываю старые связи, а новые появятся не скоро, а вряд ли они будут представлять собой скорых на расправу «торчков» с окраин. Моими коллегами станут жеманные гомики, которые из тяжелого поднимали только бутерброд с икрой. Мы с тобой остались одни. Я – не Вася, я не умею выкручивать руки и выкалывать глаза. Я не смогу тебя защитить. Более того, это тебе придется меня защищать.
Анфиса указала на свой заметно округлившийся живот: она была на шестом месяце беременности. Алисе стало стыдно.
- Прости, - прошептала она.
- Спасибо, что сказала это, - смягчилась Анфиса, - подумай над тем, что сказала тебе я.
Анфиса ушла, а Алиса провела остаток вечера, выковыривая осколки из ворса ковра, и предаваясь самобичеванию. Образ Черноглазого, как ей казалось, теперь навсегда связан для нее со жгучим стыдом.
Но она ошибалась.
Алиса поняла это на следующей неделе, когда увидела его в морге. Его челюсти были вырваны, пальцы отрезаны, череп смят, но это точно был он! Вот едва затянувшийся ожог на запястье: он тыкал в себя сигаретой той ночью, когда скинул свою подружку с крыши. Вот царапины на руках от осколков ее разбитого бара. Вот рядом лежат его мотоциклетные бутсы, его джинсы – Алиса никогда не жаловалась на память, а, находясь в состоянии стресса, запоминала все до мельчайших деталей.
Но на стойке, вперемешку с одеждой, снятой с трупа, найденного на пустыре в промышленном районе, лежала куртка ее брата Васи. Его бумажник. Одна из его серег.
На большом пальце изуродованного трупа Черноглазого висела бумажная бирка с надписью «Василий Заваркин».
- Да, это он, - сказала Анфиса полицейским – следователю и оперативнику, расследовавшим исчезновение Васи – и патологоанатом закрыл Черноглазого простыней.
Алисе без труда удался образ безутешной сестры: она была в шоке. Полицейские проявили сочувствие к ней и к беременной Анфисе и не стали рассказывать подробности зверского убийства «их брата». Алиса больше никогда их не видела.
Выйдя на свежий воздух, Алиса глубоко вздохнула, вытесняя из легких запах формалина. На крыльце морга курила Зульфия – Анфисин редактор – она была бледна как смерть, а ее темные волосы трепал февральский ветер.
- Не спрашивайте, - сказала Анфиса, - Вася Заваркин отныне мертв.
Тогда, кажется, впервые в жизни, Алиса в полной мере осознала, какие чудовища ее сестра и ее брат.
И то, какое чудовище она сама. Ее втянули ее в соучастие в преднамеренном жестоком убийстве, но она не чувствовала ни стыда, ни страха. Алиса думала лишь о том, что могло бы случиться с ней, если Анфиса не подоспела бы вовремя и не действовала бы столь решительно.
Там на пороге морга ее охватило странное спокойствие. Алиса чувствовала причастность к темному миру, в котором обитали чудовища, царили разрушение и смерть, но эта причастность дарила ей окрыляющее чувство безопасности. Как будто она, отучившись в университете самый сложный семестр – наконец приехала домой на каникулы… Ее демоны защищали ее.
История вторая. 2006 год. Весна. Главная площадь поселка Дубный.
- Где ты была? – полюбопытствовала Алиса, с улыбкой заглядывая Анфисе в лицо. Та, как обычно, глядела себе под ноги и о чем-то размышляла.
- Ты сама знаешь, - ответила она, на секунду подняв голову и взглянув на сестру, - зачем спрашиваешь?
- Потому что ты впервые посетила в загородную резиденцию своего мастера поздним вечером, - Алиса скорчила хитрую рожицу, - расскажи!
- Романы с высокопоставленными женатыми чиновниками – это по твоей части. А я сюда по работе приезжала, - зевнула Анфиса и повертела головой, - где ты припарковалась?
- Да, брось, расскажи, - заныла Алиска, - неужели он тебе ни капельки не нравится? Он же такой… Приятный на вид и окруженный ореолом таинственности.
Ей было очевидно, что сестра не крутит роман с губернатором, иначе Алиса узнала бы об этом первая. Но несмотря на то, что Аська без конца повторяла, что сохранит отношения с Федором Гавриловичем Кравченко исключительно профессиональными, Алиса не теряла надежды на их эволюцию. Анфиса ему нравится, это и слепому ежу понятно! Чего только стоят вечера, которые губернатор проводит в ее мансарде или его забота о ней во время беременности! И то, как он надевал ей сапоги, и то, что рожать пристроил в лучшую палату в больнице Святого Иосаафа, под надзор жены своего заместителя Колдырева! Если бы Алиса не знала всей правды, она обязательно подумала бы, что Анфисин ребенок от Кравченко!
Алиса хотела было снова заныть на предмет более трепетного отношения к Федору Гавриловичу, но ее внимание отвлекла на себя пожилая дама с собачкой. Она была одета в длинное шелковое платье и куталась в шаль, ее седые волосы были аккуратно причесаны, а ее собачонка, померанский шпиц (Алиса всегда себе хотела такого), гавкала и подпрыгивала у ее ног. Они переходили дорогу в неположенном месте, и на них на бешеной скорости неслась темная иномарка.
