Я пинаю его ногой под столом. Когда он смотрит на меня, мой многозначительный взгляд передает строгое послание: «Эй, будь милым».
— Все в порядке. Тебе не нужно его сдерживать, — тихо говорит Холлидей.
Черт возьми. Не думала, что это так очевидно.
— Я… ужасно обращалась с тобой, Сильвер. — Холлидей с трудом подбирает слова. Ее вина ощущается как пятый член группы, нависающий над нашим столом, требующий всего пространства и не оставляющий его для остальных. — Я была плохим человеком. Я знаю. Этого не должно было случиться. Кейси была... ну, она была Кейси. И я была такой эгоисткой. Я позволила себе бояться ее больше, чем любить тебя, и это было... это было... — ее глаза блестят, а кончик носа порозовел. Я знаю по опыту, что это происходит только тогда, когда она вот-вот заплачет.
Девушка не извинилась за то, как обошлась со мной, когда спросила, не хочу ли я навестить Зен в больнице вместе с ней. Я почему-то не ожидала от нее этого. Когда она поворачивается ко мне лицом, на ее лице проступает раскаяние, руки нервно теребят кисточку на молнии сумочки, и она произносит слова:
— Мне очень жаль, Сильвер. Я знаю, что извинений никогда не будет достаточно, чтобы загладить мою вину... но мне действительно очень жаль. И я скучала по тебе. Я скучала по своему другу. Я этого не заслуживаю, но надеюсь, что мы снова сможем стать друзьями. Настоящими друзьями. Как были раньше.
Я чувствую, что не могу вынести искренности или осторожной надежды, мелькающей в ее глазах. Я хочу убежать от всего этого так быстро, как только возможно для человека, и притвориться, что этого не происходит.
— Все в порядке. Все нормально, Хэл. Тебе не нужно извиняться.
— Черта с два не нужно, — рычит Алекс, тыча вилкой в ее сторону. — Она любила тебя. Она доверяла тебе, а ты позволила каждому человеку в этой школе поверить, что она солгала о том, что ее изнасиловали, хотя ты точно знала, что это правда. Ты могла бы сказать правду. По крайней мере, некоторые придурки в этой школе могли бы поверить ее рассказу, если бы ты пошла и рассказала Дархауэру о том, что видела той ночью.
Адский огонь горит в центре моей груди, расширяясь, расширяясь, расширяясь, заставляя меня тяжело дышать. Я люблю Алекса за то, что он делает; он заступается за меня, когда никто другой этого не делает, и я хочу обнять его за это. Но мне также очень, очень нужно, чтобы он остановился. Я не могу вынести это сейчас. Не здесь.
— Алекс…
— Нет, он прав, — твердо кивает Холлидей. — Я знаю, что поступила хуже, чем Зен и Мелоди. Я нашла тебя всю в крови. Я видела, в каком ты была состоянии. Мое заявление могло бы что-то изменить, но я струсила. Сейчас уже немного поздно, но я пытаюсь понять, как не быть трусихой. Старшая школа превращает нас в худшие версии самих себя, но я стараюсь быть лучше.
— Думаю, тебе стоит простить её, — весело говорит Зандер, отправляя жаркое в рот. — Похоже, она действительно раскаивается. И она такая хорошенькая. Терпеть не могу, когда хорошенькая девушка плачет.
Алекс поворачивается на скамейке, свирепо глядя на парня, сидящего рядом с ним.
— Почему ты никогда не можешь просто заткнуться, чувак? Серьезно. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Холлидей выглядит так, словно хочет заползти под стол и тихо умереть там, где никто не сможет увидеть, как из нее уходит жизнь. Я понимаю, куда клонит Алекс. Я не смогу просто щелкнуть пальцами и забыть все, что произошло с тех пор, как Джейк затащил меня в ванную. Я никогда не смогу этого забыть. Но думаю... я думаю, что смогу простить Хэл. Может быть, не сегодня, не завтра и даже не на следующей неделе. Но настанет день, возможно, очень скоро, когда я не буду смотреть на нее, и видеть только то, как она ухмылялась мне через плечо Кейси, когда «Сирены» проносились мимо меня по коридору. Я увижу ту глупенькую, чудоковатую, милую девушку, с которой я когда-то отжигала в окрестностях Роли на «Нове». Буду вспоминать обо всех хороших временах, которые у нас были, а не обо всех болезненных, печальных, злых моментах, и боль прошлого года, в конце концов, смягчится. А пока... я готова попробовать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Периферийным зрением я замечаю, что Алекс смотрит на меня, и понимаю, что он беспокоится обо мне. В конце концов, это очень тяжело. Он видел меня в самом худшем состоянии. Он держал меня, когда я разваливалась на части, и отчасти в этом несчастье была виновата Холлидей. Я не привыкла, чтобы кто-то присматривал за мной, и это заставляет мои глаза сильно покалывать.
— Как насчет того, чтобы просто сосредоточиться на том факте, что ты теперь капитан футбольной команды, — говорю я, неуклюже меняя тему разговора.
Утонченность никогда не была моей сильной стороной. Однако, чем меньше времени мы будем сидеть здесь, кипя от напряжения и чувства вины, тем лучше. Холлидей кротко улыбается мне — молчаливая благодарность за то, что спасла её от давления. Судя по самодовольной ухмылке на его лице, Зандер совершенно счастлив, что отвел ход нашего разговора в сторону Алекса. Я уже могу сказать, что парню есть что сказать о новой роли Алекса, и он не может дождаться, чтобы еще больше разозлить его. Алекс же, напротив, погружает зубцы вилки в свою лазанью и выплевывает цепочку ругательств, таких красочных, что ботаники, сидящие за соседним столом, обмениваются испуганными взглядами.
Я их не виню. Алекс — пугающий парень, даже когда молчит, ничего не выражает и занимается своими делами. Раздраженный и дающий волю своим эмоциям, мой прекрасный бойфренд настолько свиреп и грозен, что это чудо, что ботаники не упаковывают свои ноутбуки и не убегают из столовой, как стая испуганных крыс.
— Я сломал Трэвису Маккормику средний палец, — ледяным тоном заявляет он.
— Ты должна была это видеть, — хихикает Зандер. — Этот идиот думал, что сможет справиться с нашим мальчиком в одиночку. Он был достаточно глуп, чтобы показать Алексу средний палец, а потом... хрясь. — Зандер изображает, как что-то трескается надвое. — Пальцы не должны торчать под углом в девяносто градусов. Я уже давно не видел ничего такого отвратительного.
— А потом он ударил тебя по лицу? Так вот откуда у тебя синяк? — спрашиваю я.
Алекс смотрит через мое плечо, на стену позади меня. Когда я наклоняюсь влево, пытаясь встретиться с ним взглядом, он качает головой и смотрит вверх, внезапно заинтригованный нарисованной на потолке краской.
— Нет. Это было после. — Тон у него слишком легкий. Слишком воздушный. Очевидно, Алекс пытается обойти часть информации, с которой не хочет расставаться. К несчастью для него, Зандер слишком счастлив, чтобы заполнить пробелы.
— Кайл, Лоуренс и Насим пытались сбить его с ног и настучать по голове, когда тренер Фоули вышла ответить на звонок. Один из них нанес ему сильный удар. Кайл? Думаю, это был Кайл. Именно тогда я подскочил и присоединился к вечеринке.
— Да, тебе и не нужно было этого делать. Я держал ситуацию под контролем.
— Ага, так и было, — говорит Зандер с полным ртом гамбургера. — Он так сильно вмазал Лоуренсу, что тот, наверное, до сих пор видит звезды. Эй, чувак, ты можешь передать мне кетчуп?
Алекс сердито хватает бутылку томатного кетчупа и с грохотом ставит ее перед Зандером. Парень выглядит немного удивленным, как будто ожидал, что Алекс скажет ему отвалить.
— Спасибо. Так вот, он так сильно треснул Лоуренса по голове, что, кажется, его шлем раскололся надвое. А этот парень, Насим, выглядел так, будто вот-вот с криком выбежит из спортзала, когда Алекс увернулся от его правого хука и сделал ему подсечку. Я бы оставил Алекса разбираться с ними в одиночку, но тут трое других придурков начали нарываться, и я решил протянуть руку помощи. Один против трех — это вполне приемлемые шансы. Один против шести? Даже ты не настолько хорош, Моретти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Алекса и Зандера связывают уникальные отношения. Я говорю «отношения», потому что дружба — это не то понятие. Алекс позволяет Зандеру говорить с ним так, за что он, без сомнения, оторвал бы руку кому-то другому. А в другое время он выглядит так, как будто на грани того, чтобы избить Зандера. Их динамика настолько сложна, что мне кажется, будто я получу хлыстовую травму, когда они оба вместе.
