Алекс корчит гримасу, отодвигая свой поднос, его еду тыкали и кололи, но в остальном она оставалась нетронутой.
— Ты должен был позволить им надрать мне задницу, — мрачно говорит он. — Сломать мне несколько костей. Тогда Фоули не смогла бы навязать мне капитанский значок.
Зандер внимательно изучает жаркое, держа его на свету, как будто оно может содержать какое-то тайное скрытое послание внутри себя.
— Друг не позволит, чтобы из его друга выбивали дерьмо, братан. Если только его не выпускают из колонии для несовершеннолетних, и ты не хочешь страдать из-за дерьмового эмоционального прощания с ним. В этой ситуации вполне допустимо подкупить другого заключенного, чтобы он неожиданно линчевал его, поэтому, упомянутый друг, больше не хочет с ним разговаривать.
Алекс закатывает глаза. Рядом со мной Холлидей открывает коричневый бумажный пакет, который она принесла с собой на столе, и осторожно протягивает его мне. Я уже знаю, что там внутри. Запах настигает меня прежде, чем я успеваю взглянуть. Холлидей всегда делала лимонные батончики для продажи выпечки своему брату. Три или четыре раза в год я как бы случайно появлялась у нее дома, типа «просто была в этом районе», и Холлидей приходилось делать дополнительную партию лимонных батончиков, чтобы заменить те, которые я проглатывала.
Должно быть, она планировала прийти посидеть со мной сегодня. Вчера вечером она трудилась на кухне, готовя их, и все это время, должно быть, волновалась из-за того, что я собиралась ей сказать. Наверное, Хэл представила себе, как я хватаю лимонный батончик и вбиваю его ей в лицо, как в мыльной опере. У нее слишком богатое воображение. Я достаю один из бумажного пакета и слегка улыбаюсь ей в ответ.
Ладно, это кажется странным и не совсем неудобным, но... когда я оглядываю столовую, то замечаю нечто примечательное. Люди разговаривают друг с другом, смеются над мемами, дико жестикулируют, смеются и болтают. Они все поглощены своими разговорами, своими заданиями по математике и своими влюбленностями, сидя в другом конце комнаты. Никто из них не смотрит на меня.
Впервые за очень долгое время я, Сильвер Париси, не сижу снаружи и не смотрю внутрь. Я просто еще один случайный ученик в Роли Хай, и это чертовски невероятно.
— Это так мило, — говорит Зандер, подмигивая мне через стол. — Вы с блондиночкой делитесь сладеньким. Алекс не пытался убить меня уже больше пяти минут. Я не хочу забегать вперед, но назвал бы это прогрессом.
Глава 21.
Монти: приходи сегодня вечером в бар. Это не должно стать проблемой, парень.
В первую же ночь, когда я работал в «Роквелле», мне показали, как очищать столики. Показали, как работать с кассой и принимать заказы. Барменша рассказала всю подноготную, объяснив, что у меня будут хорошие чаевые, если буду отправлять людей выпить в баре, вместо столиков. А в конце вечера, после того, как погонял мою задницу и убедился, что я делаю именно то, что мне говорят, Монти провел меня в свой кабинет, где лысый парень с усами лежал без сознания на полу в луже собственной крови, и объяснил мне в чем будет состоять моя работа после того, как бар закроется и все посетители уйдут на ночь.
Я должен был стать мальчиком на побегушках. Курьером. Кроме того, я должен был стать тем парнем, который делал большую часть тяжелой работы. Оказалось, что у парня с усами не хватало пары пальцев благодаря плоскогубцам, которые Монти держал в верхнем ящике своего стола. Сидя за рядом экранов, и просматривая записи с камер наблюдения, он закурил сигарету и поручил мне собрать отрубленные пальцы парня и положить их в пакетик на молнии, наполненный льдом.
— Не смог сделать так, как ему было сказано, — сказал он, выпустив колечко дыма, а затем ткнув пальцем в его середину. — Мак знает, что по вторникам ему полагается передать товар. Если он не делает этого во вторник, у нас закончится продукт на всю оставшуюся неделю. Я не хочу изо всех сил стараться сделать клиентов счастливыми только потому, что один из моих сотрудников не может следовать простым инструкциям или встать со своей ленивой задницы, чтобы сделать свою гребаную работу. Ты ведь понимаешь, малыш?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В тот момент я кивнул, держа рот на замке, и, не дрогнув, сунул чертовы пальцы Мака в пакет. Я понял, что это испытание. Монти хотел немного надавить на меня, чтобы посмотреть, как я отреагирую на вид крови и вопиющего насилия. Чего он не понял, так это того, что я тоже использовал тот вечер в качестве миссии по установлению фактов. Слушая его рассказ, я многому научился.
Монти протянул руку в ад и вытащил меня из темноты. Он спас меня от назначения в очередную дерьмовую приемную семью, которая была обречена на провал, и я был чертовски благодарен ему за это. Но я быстро обнаружил, что у него есть мстительная сторона. Ему не нравилось, когда ему не подчинялись, и не нравилось, когда люди, которых он считал своей собственностью, вели себя так, словно у них был свой собственный разум. Когда кто-то делал это, все неизбежно заканчивалось кровопролитием. Почти сразу же Монти зарекомендовал себя как неумолимый благодетель, чьи наказания были не чем иным, как быстрыми и безжалостными.
Именно с этим знанием я формулирую четырехсловный ответ на сообщение Монти — тот, который, как я знаю, будет раздражать его до чертиков.
Ни. За. Что. Бл*дь.
Мне нравятся мои пальцы. Нравится, как они крепятся к моим гребаным рукам. Мне нужно, чтобы они играли на гитаре и заставляли Сильвер кончать. И я не просто забыл сделать пробежку во вторник. Я передал сумку, которая была очень ценна для Монти, человеку, которого Монти, очевидно, ненавидит. Одному Богу известно, что на самом деле было в этой дурацкой долбаной сумке и почему половина преступников в штате Вашингтон пытались заполучить ее в свои руки. Честно говоря, не думаю, что даже Монти знал, что в ней такого ценного. Он просто знал, что все остальные хотят её заполучить, и был готов сделать все возможное, чтобы убедиться, что он получит её раньше, чем кто-либо другой.
Я испортил всю его игру власти, и за это Монти захочет повесить мою голову на палку. Он может сколько угодно повторять мне: «Это не должно стать проблемой». Для него это совершенно определенно проблема, и если я настолько глуп, что переступить порог его кабинета, то вполне могу смириться с тем, что не уйду оттуда с таким же количеством придатков, с какими вошел.
Мой мобильный снова жужжит в кармане, когда я спешу вниз по Мейн-Стрит, поднимая ремень своей сумки немного выше на плече. Меня не интересует ответ Монти, но я все равно проверяю телефон, скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине.
Сильвер: ты где? Я в двух секундах от того, чтобы уйти…
Я ухмыляюсь про себя, представляя себе тревожное выражение ее лица. Она делает все возможное, чтобы излучать это неудержимое, самоуверенное, свирепое выражение все время, но время от времени я вижу ее неуверенную сторону, и это, честно говоря, чертовски восхитительно. Это заставляет меня хотеть завернуть ее в вату и защитить.
Я: прибуду в любую секунду. Сдрейфила?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она отвечает сразу же.
Сильвер: есть немного
Когда я врываюсь в закусочную, спасаясь от холода, над дверью звенит колокольчик, возвещая о прибытии нового посетителя пяти-шести людям, сидящим в кабинках. Сильвер отрывает взгляд от экрана телефона, и ее нервы успокаиваются, когда она смотрит на меня. Черная футболка с Билли Джоэлом, которая на ней надета, выглядит совсем новой; кажется, я ее раньше не видел. Ее густые, великолепные волосы в кои-то веки распущены. Она даже слегка накрашена — только немного блеска для губ и немного туши. Очевидно, она сделала усилие, чтобы выглядеть презентабельно, прежде чем покинуть дом, что заставляет меня чувствовать себя дерьмово, так как я определенно этого не сделал.
