– А тебе не все равно? – спросил Слим. – Мы сюда зачем пришли?
– Извини, запамятовал, – повинился Пастух. – Возвращаясь к нашей теме, заявляю: стреляться придется с разных бочек. Прикидываю… Двадцать метров диаметр – на глаз. Метров двадцать пять до соседнего – это если от края до края. Двадцать плюс двадцать плюс двадцать пять – получается шестьдесят пять метров. Это если мы стоим по дальним краям, а между нами – диаметры крыш плюс эти двадцать пять. Ветра нет. Солнце вроде как в зените, слепить, как видно, не будет, разместимся на бочках так, чтоб сбоку оно жарило, но шестьдесят пять метров – в общем-то не очень близко, но приемлемо для стрельбы… Хорошо хоть ветра нет, а то б на таком расстоянии…
Не договорил. Ждал оценки Слима.
Тот еще разок погулял по крыше, вернулся.
– Ты прав. У тебя какое оружие? – спросил.
Пастух достал из-за спины, из-под ремня джинсов девятимиллиметровый «глок», к которому привык и старался не менять оружие. Ну, как к одежде человек привыкает, к ручке какой-нибудь дорогой, «монблановской» или от «Картье», так он к пистолету своему привык. Логично.
– Хорошая машинка, – одобрил Слим. – Упаковал?
– И не распаковывал, к счастью, – ответил Пастух, – как было десять патронов, так в магазине и осталось. А ты себе пистолетик-то выбрал, из которого стрелять станешь?
Слим тоже достал из-за спины, из-под длинной майки аж два ствола – «беретту» девяносто третью и тоже «глок», толковые и верные, в общем, стволы, поднял руки вверх, покрутил пистолетами. Эффектно. Жаль, что фотоаппарат с собой не взяли.
– Какой тебе больше нравится? – спросил Слим.
– В твоих руках – никакой, – вроде как польстил противнику, – да и по фигу мне.
– Раз по фигу, так пусть будет тоже «глок». Одинаковые резервуары, одинаковые пистолеты… хорошо хоть, что мы неодинаковые… – Подошел к краю резервуара, покричал сверху: – Я на песок ствол сброшу… Стрелок, подбери его и сохрани… – И бросил лишнюю «беретту».
Она упала на песок, целая-невредимая, что ей стальной сделается. Стрелок подобрал, сунул за пояс, за спину.
– Кто перебирается на другую кастрюлю? – спросил Слим. – Или жребий кинем? У меня монетка найдется…
– А ты что, спешишь?
– С чего взял-то? Никуда я не спешу. Смерть врага, Пастух, – это долгожданный процесс, и чем дольше он продлится, тем кайф круче. Ожидание приятного ничуть не хуже, чем само приятное.
– Согласен, – сказал Пастух. – Тогда мы оба спустимся с этой железной дуры, кинем монетку. Кто выиграет, тот выбирает себе эту «кастрюлю», как уже оттоптанную, а другой лезет на соседнюю. Встаем на позиции – у дальних краев резервуаров и… – И осекся. Сказал: – Одно не учли. По какому сигналу стреляем?
– По выстрелу. Пусть твой Стрелок и выстрелит. В воздух, в воздух. По счету, скажем, десять.
– Не получится, – не согласился Пастух, – он – мой секундант. А Шухрат – твой, сам выбрал. И оба они, как секунданты, должны быть обок дуэлянтов и без оружия. Они пока о том не знают, но мы им скажем.
– Ты что, дуэльный кодекс выучил? – Слим явно обозлился, начал крутить на пальце «глок», тяжелым он был. Получалось плохо. – Чего тянем?
– Ты ж хотел по-честнаку – значит, по правилам. Чего тебя не устраивает? Пусть выстрелит самый нейтральный в этой кодле человечек – Марина.
– А она сможет? – изумился Слим.
– Она все сможет, – объяснил Пастух. – Если захочет. А вот здесь… Ну, придется нам обоим поклон ей бить. Спускаемся, хорош болтать.
Спустились. На них, спустившихся свыше, смотрели четыре пары глаз. Очень любопытных.
– И чего уставились? – спросил Пастух. – Мы пока оба живы и в добром расположении. Но у нас есть проблемка. Мы станем стрелять каждый со своей «кастрюли». Ну, Слим, допустим, с этой, а я с той, рядышком. Расстояние мы прикинули. А вот секунданты наши сейчас мухой поднимутся на третью – тоже рядышком. И будут они без оружия. Все понятно? – Оглядел товарищей, сделал вывод: – Вижу, что поняли. И последнее. Марина, мы вас очень просим дать нам сигнал о начале дуэли… – Он врал беззастенчиво, потому что дуэль уже фактически началась и выстрел будет всего лишь красивым или не очень красивым итогом его личной, весьма длинной эпопеи под названием «Умертвление вечного Слима».
Или ж наоборот: «Слим умерщвляет Пастуха» – все может случиться.
– Я не хочу быть стартером, – выудила откуда-то слово Марина.
– Вы не стартер, Марина, забудьте это страшное для вас слово, вы – ребенок, которому дали игрушку, пистолет, заряженный, и он, ребенок то есть, играет с ним, а потом изо всех сил нажимает на курок. И – бах! Всего-то…
– Но после моего выстрела выстрелите вы оба и кто-то кого-то убьет. Я не хочу, не могу, не стану в этом участвовать.
– Господи, Марина, ну, отвернетесь вы, ну, глаза руками закроете, ну, голову в колени…
– Нет, не буду! Пусть Стрелок стреляет, на то он и стрелок. А я буду вместо него секундантом. Я влезу на резервуар, ну честное слово – влезу. Если меня кто-нибудь потолкает на лестнице…
Выхода, в сущности, не было.
– Господа, – сказал Пастух, – меняем фишки. Марина – мой секундант. Стрелок – естественно, стреляет, но в воздух. Сигнал к дуэли. Шухрат, как второй секундант, помогает Марине подняться по лестнице, ну, подталкивает ее снизу. Все понятно? Поехали.
И ведь поехали.
Шухрат честно карабкался по лестнице следом за Мариной, помогал ей, как кодекс джентльмена позволял, но высоту они осилили. Встали на своем «секундантском» нефтебаке, руками помахали. И хорошо, что на одном вместе. Можно было начать свой подъем на свои «кастрюли».
Слим, надо отдать ему должное, всю эту чисто семейную суету воспринял стойко и терпеливо. Дождался результата, пошел к своему чего-то-там-хранилищу, чуть подождал Пастуха, и оба они быстро и одновременно оказались на своих позициях. Так сказать, по резервуарам.
Позиции для стрельбы были не слишком удобны потому, что крыша или крышка резервуаров была не вовсе плоской, а чуть приподнятой по центру. Ну, совсем невысоко. Но ощущение, что ты лежишь у дальнего подножия невысокой горки, ноги – вверх, голова – вниз, а твой противник точно так же устроился у своего, тоже дальнего подножия, ощущение все ж было некомфортным. И стрелять-то обоим по жизни приходилось с таких позиций, что и не описать, и врагу не пожелать, но ведь стреляли со всех и не заморачивались, потому что времени для заморачивания не имелось. А тут все так долго, тягуче, как будто тебе перед расстрелом занудно объясняют диспозицию: тут у вас дерево, там у вас бугорок, а тут, извините, дети гуляют, а стрелять в вас мы будем из этой песочницы…
Сумасшедший дом, блин!
Но присобачился к месту. Как комбат говорил: утатахай себя на позиции и все путем. Утатахай – в смысле: устрой, уложи, угнезди, упокой и прочее. Очень эксклюзивная армейская лексика.
Говенно, конечно, что стрельба из пистолетов пойдет на уж почти винтовочной в общем-то позиции. Но за неимением гербовой, как говорится… Лег Пастух на край крыши, на прилеженное уже, в общем, место, вытянул руку с пистолетом. Целиться хреново, все ж не винтовка снайперская, голову подымать приходится, высовывать под встречный выстрел, руку рукой страховать, а это стремно. Хотя противник, то есть Слим, в тех же условиях, без обид.
А у Пастуха биноклик одноглазый, по-научному монокуляр, с собой был. Он чуток откатился вправо, лег на пузо, со стороны поглядел в биноклик на позицию Слима: хороша позиция, ни фига отсюда не видно. Слим, молодец, какие-то веточки перед собой насадил, или они сами там выросли. Вкатился к себе на позицию, – у Пастуха тоже с веточками хорошо было, набрал по дороге, хотя на фига они здесь… – руку с пистолетом вытянул, левой ладонью подпер, затаился, дыхание задержал…
А тут слева и бабахнули сигнально: начинайте, мол…
И тут надо было ловить момент. Причем – мгновенно, доли секунды на счету. И Пастух мухой откатился с отлежанной позиции вправо, практически не глядя вытянул руку с пистолетом и выстрелил в никуда, по сути…
А не по сути – в цель. Так должно было быть.
И все. А встречного выстрела почему-то не услыхал, но в ту же секунду почувствовал резкую и длинную боль над левым виском. Приложил руку, глянул: кровь, хорошо пошла. Густо, но не шибко. Это ерунда, царапина. Заклеим, перебинтуем, если понадобится… Хотя и болит, *censored*, прям башка рассыпается, как больно. Но не впервой же. И занятно: пулю попробовал, а выстрела не услышал. Глушитель он, что ли, на ствол навернул?..
Итак, командир подразделения Пастух стрельбу окончил. И Слим, получается, отстрелялся, поскольку это его пуля висок Пастуху посекла и пустила кровь. Выходит, малость промахнулся снайпер гребаный, а должен бы в лоб и – ау? Может, и так. А может, и по-другому. Специально промахнулся. Хотел, чтоб пуля именно скользнула, оставив кровавый след.
