К удивлению Эрфиана, Ниньяс проглотил лесть и самодовольно заулыбался.
— Приятно слышать такие слова из уст такой женщины, как ты, моя Жрица. Не откажешься ли ты пообедать у нас?
— У меня нет подходящего наряда для пира, ваше величество.
— Это не пир, а скромный обед. Наедине со мной.
— Вынуждена отказаться, ваше величество.Мои воины ждут.
* * *
На место привала Эрфиан и Царсина вернулись к заходу солнца. Воины, за неимением лучшего занятия проспавшие весь день, потягивались и зевали, но уже успели развести костер и поджарить мясо пойманных животных.
— Я еще не встречала такого осла, — заговорила Жрица. Это были ее первые слова с тех пор, как она попрощалась с королем во дворце.
— Моя Жрица поступила неосмотрительно. Король Ниньяс долго помнит обиды.
— Будь он проклят. Я голодна как стая оборотней.
— Моя Жрица, ужин готов, — доложил один из воинов. — Советник, — улыбнулся он Эрфиану. — Для тебя мы принесли фрукты и ягоды. Или, может быть, ты тоже угостишься мясом?
— Спасибо, но мне нужно идти. Жрица Такхат ждет меня, а в путешествии по пустыне днем удовольствия мало.
— Прикажу собрать тебе еду в дорогу, — кивнул воин.
Царсина посмотрела ему вслед и тепло улыбнулась.
— Милый мальчик, — сказала она. — Один из воспитанников твоего отца. Через пару лун он получит обруч первого воина. Как быстро летит время…
Небо темнело, воины сновали туда-сюда, приободренные вечерней прохладой. Кто-то чистил оружие, кто-то вызывал приятеля на шутливый поединок. Несколько друзей сидели у костра и обсуждали что-то забавное, время от времени прерываясь и хохоча. Первый воин Хаддат рассказывал сыну, что в походах Эдна приказывала построить для нее временный шатер, и Эрфиан был уверен, что Царсина поступает так же, но ошибся. Жрица, как и остальные эльфы, спала на земле, ела ту же еду, пила ту же воду. Последние несколько лун они часто путешествовали вместе, и его давняя мечта сбылась — он увидел, как выглядит армия янтарных Жрецов изнутри.
Воины оказались не такими невеждами, какими он привык их считать, временами бывали вежливы и обращались к нему «советник». Но больше всего Эрфиана поразило то, с какой легкостью Царсина управляет несколькими сотнями не самых мирных и послушных существ. Между ними царило абсолютное взаимопонимание — иногда хватало взгляда или неуловимого жеста, чтобы воины поняли, что нужно делать. Короткое «не сметь», произнесенное вполголоса, действовало на них так, словно кто-то крикнул им в самое ухо или ударил плетью по лицу. Чем бы ни занимались эльфы, стоило Царсине поднять руку — и отряды во главе с первыми воинами послушно выстраивались за ней ровными рядами, готовые идти даже в лапы к сотням голодных вампиров.
Его возвращение в деревню обрадовало и Жрицу, и Нориэля. Оден уже передал обруч сыну, и теперь они были правящей четой. «Превращение» супруга Царсины завершилось — скромный эльф остался в прошлом. В честь возвращения Эрфиана устроили большой праздник, и на пиру Нориэль произнес длинную речь, в конце которой объявил, что почтет за честь называть его своим советником. Жрица слушала и скромно улыбалась, что не помешало ей по окончании речи обнять мужа и сделать то, чего она не позволяла себе еще никогда — поцеловать в губы. Судя по лицам сидевших вокруг стола, такое поведение для всех стало привычным, но Эрфиан подобной откровенности не ожидал и покраснел.
Идея объединения храмов была воспринята Нориэлем с воодушевлением. Царсина, привыкшая действовать быстро, тут же взялась за дело. Если бы не упрямство короля, они бы добились своего еще несколько лун назад.
— По ком ты тоскуешь? — заговорила Жрица.
Эрфиан поднял глаза. Царсина склонила голову на бок, пристально глядя ему в лицо.
— Ты влюблен. Это написано у тебя на лбу.
Вслед за первыми звездами на небе появился месяц — тонкий, едва различимый серп. Раньше Эрфиан, наблюдая за луной, думал о дальних странах, богах и других мирах, а теперь — только о фиалковых глазах Гриаллы, том поцелуе, который она подарила ему тогда, на базаре, и их последнем разговоре. С тех пор, как он принес ей украшение, они не встречались, только видели друг друга издали. Иногда даже улыбались друг другу, но ближе не подходили и не заговаривали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чувство, которое Эрфиан испытывал при взгляде на эльфийку, не походило на болезненную привязанность к Нави. Оно не походило ни на что — нежное, как кружево, хрупкое, как самый тонкий в двух мирах фарфор. Если бы у него был запах, оно бы пахло морской свежестью — ее можно ощутить во время прибоя, когда мелкие соленые брызги падают на лицо. Сколько раз он, говоря себе, что сегодня-то точно подойдет и заговорит с Гриаллой, останавливался, не желая разрушить эту магию… но мысли становились все более навязчивыми, и Эрфиану пришлось признать, что долго он так не протянет.
Целую весну он провел в путешествиях и почти не видел дочь торговца Валида. Когда им все же удавалось взглянуть друг на друга на базаре или на одной из улиц Фелота, эльфийка находилась в сопровождении воинов, и подойти он не мог. Ему хотелось прикоснуться к ней. Снова вдохнуть ее запах. Он хотел вдыхать его целую вечность, засыпать и просыпаться рядом с ней, покупать самые дорогие платья и украшения, выполнять любой каприз.
Он привезет Гриаллу в деревню, служанки заплетут ей косу, она облачится в свадебный наряд. Они произнесут перед лицом первых богов клятву верности, Нориэль благословит их союз, и Эрфиан покроет ее плечи золотым плащом. Еще никогда он всерьез не думал о том, что обзаведется женой, подобные мысли казались забавными и глупыми, но... Если все случится именно так, то придет время — и она подарит ему сына. Наследника. А, может быть, и дочь. У матери и отца было много детей…
— Она красива? — нарушила молчание Царсина.
— Она прекрасна, как полная луна, поднимающаяся над пустыней в ясную ночь, моя Жрица. Как солнце, встающее над морем.
— О, боги, Эрфиан. Это правда. Ты влюблен. Она глупа?
— Нет, моя Жрица.
— Недостаточно богата или недостаточно воспитана?
— Нет, моя Жрица…
— Тогда иди и возьми то, что ты хочешь.Если это не то, что тебе нужно, то уже следующей луной ты перестанешь жалеть. А если не возьмешь, то будешь жалеть всю жизнь. Какого цвета у нее глаза?
Эрфиан нахмурился, не понимая, к чему она клонит.
— Фиалковые, моя Жрица.
— Ну что же, ты возьмешь в жены единственную в двух мирах темную эльфийку с фиалковыми глазами и…
— … с золотыми волосами.
Царсина расхохоталась.
— Так вот почему ты не мог выбрать жену среди наших девушек. Черные глаза и темные волосы тебе не по душе. Сошьем ей свадебное платье из фиалкового шелка. Белу, подойти-ка, — подозвала она одного из воинов. — Твоя жена шьет?
— Да, моя Жрица, — ответил эльф. — Особенно хорошо ей удаются свадебные наряды. — Воин улыбнулся. — Я ничего не смыслю в этом, но так говорят девушки.
— В скором времени ей придется заняться еще одним свадебным нарядом. Для будущей супруги советника Эрфиана.
* * *
— За наших соседей, — улыбнулась Такхат, поднимая кубок с вином.
— За Нориэля Мудрого и Царсину Воительницу, которые милостиво согласились принять нас на своих землях! — подхватил Мариус.
— И за Эрфиана, — заулыбалась Мадда. — Потому что он все это придумал!
— Пусть наши сердца всегда будут открыты, и пусть мы останемся чутки к Ее голосу, — подытожила жрица.
Все осушили кубки и принялись за еду. Солнце спряталось за горизонт, дневная жара сменялась вечерней прохладой, и после наступления темноты было решено выйти из храма и разжечь костер. Сердец сегодня, к вящей радости Эрфиана, не подавали, но пришлось отведать специально приготовленное для него блюдо — странную смесь мяса, овощей и специй, которую он нашел приятной на запах и достойной на вкус.
— Жаль, что ты уходишь, — вздохнула Мадда. — Неужели ты и правда больше не будешь пить вина?
