Он должен был бы пощадить ее и отложить признание. Келли простила бы мужу эту злополучную случайную ночь, если бы он выждал время. Месяц, может, два, и рана бы затянулась. Его покаяние принесло ей нестерпимую боль, а когда людям больно, они принимают неверные решения. Неужели у нее сплошные неверные решения? И Джереми Смайлз, и Санди Лайонс, и Кларк Гамильтон?
На улице было тихо. Туристы уже устроились на ночь. На детской площадке через дорогу играли светлячки. Ее дочери опять у отца.
О'Шонесси приблизилась к дому. Висевший у входа старинный фонарь мигал, и она постучала по нему. Потом открыла незапертую дверь и услышала, как тяжело спрыгнул со стола и спрятался под ним кот, недовольный приходом хозяйки. Келли поставила на конфорку чайник и достала из холодильника черешок сельдерея. «Неудивительно, что пресса так много пишет о ней, она прекрасна», – подумала О'Шонесси о Черри Мур.
Она включила посудомоечную машину, затем стиральную. Вещи дочерей были разбросаны по всему дому, но это потому, что у девочек нет дома, а лишь временные пристанища, где они едят и спят.
О'Шонесси позвонила Тиму – никто не взял трубку, позвонила свекрови, и та сказала, что Тим забросил девочек к ней, а сам куда-то уехал. Мерзавец!
В автоответчике было сообщение, но не от Тима, а от Кларка. Келли налила себе чаю и включила одиннадцатичасовые новости. На экране вырисовалась карта: с Каролины неуклонно надвигался ураган.
Тим, девчонки, исчезновение Трейси Йоланд – все, решительно все приводило ее в отчаяние. Хотелось выпить, но Келли удержалась. Хватит того, что снова начала покуривать. От выезжающего из переулка автомобиля по потолку гостиной пробежал луч света. Она сняла трубку и набрала номер. Через два гудка услышала голос Кларка.
– Поужинать не поздно? – спросила Келли.
* * *
От Кларка она ушла около двух часов ночи. Что заставило ее позвонить? Недовольство собой? Одиночество? Злость от того, что она не знает, где ее муж? Ну да, удобно сваливать вину на других. Пусть Тим отвечает за то, что она кинулась Кларку на шею. Сколько еще она будет морочить себе голову?
Келли завернула за угол и увидела, что оставила дома свет на втором этаже.
Ей было нужно, чтобы Тим знал, что она все ж не смогла… Что она разделась и легла в постель к Кларку лишь для того, чтобы, заливаясь слезами, рассказать ему, как она скучает по мужу.
Почему ей так хотелось сообщить об этом Тиму? Так всегда бывает, если любишь? Поэтому и Тим поспешил со своим признанием, вернувшись из Сент-Пола? Значит, желание быть с ней взяло верх над риском разрыва?
О Боже, только не порвалась бы ниточка, пока еще связывающая их! Нет, Келли не собиралась немедленно простить его. Только бы иногда разговаривать друг с другом.
О'Шонесси вошла в дом. По ее лицу пробежал ветерок из кухни. Она заглянула в нее. Задняя дверь открыта. Не спуская глаз с лестницы, Келли осторожно двинулась в холл, открыла переднюю дверь и побежала к машине – достать из «бардачка» свой «глок». Затем по радиотелефону вызвала номер девять-один-один.
Два полицейских автомобиля стояли возле дома О'Шонесси, третий курсировал по окрестным кварталам, высвечивая фарами лужайки и парк на противоположной стороне улицы.
В полночь на дежурство заступил сержант Диллон. Он-то и прибыл с тремя экипажами.
О'Шонесси с двумя полицейскими с пистолетами наготове поднялись на площадку второго этажа. Один из них свернул в коридор, ведущий в спальню девчонок. Другой шел с ней.
Все окна открыты. Издали слышался шум прибоя.
О'Шонесси заглянула в стенной шкаф, в другой, затем в туалет, в ванную комнату. Когда она переступила порог спальни, у нее перехватило дыхание.
На кровати был разостлан государственный флаг. Она приблизилась к ней, взяла звездно-полосатое полотнище за край и осторожно потянула.
– Господи Иисусе! – вырвалось у нее.
Под полотнищем была выложена ее полная парадная форма. Под темно-синим кителем белоснежная рубашка с завязанным галстуком, лейтенантские нашивки на погонах, темно-синие брюки, рукава рубашки закатаны над рукавами кителя – ни дать ни взять труп. Она приподняла пояс брюк. Под ними – белые шелковые трусики и колготки, протянутые за края штанины. Испуганная, растерянная, Келли выпустила полотнище из рук.
– Похоже, какому-то головорезу хочется вас в гробу увидеть. Видимо, здорово вы ему насолили. А может, просто семейные разборки? Сходила жена налево, и вот вам пожалуйста. Понимаете, о чем я?
Диллон стоял, прислонившись к косяку. Во рту зубочистка, одна рука в кармане.
– Сержант, вы не могли бы подождать в коридоре?
– Хорошо, мэм. Хотя, по чести сказать, я уже все увидел, что надо. Пожелаю вам спокойной ночи, лейтенант. Чтобы никаких дурных снов. – Диллон свистнул, подзывая подчиненных. – Майк, Уинни, отваливаем. Нечего нам тут больше делать.
25
Уайлдвуд, штат Нью-Джерси Утро субботы, 4 июня
Диллон сдавал смену, когда утром О'Шонесси прибыла на работу. Он видел, как она, не глядя на него, прошла к себе и закрыла за собой дверь.
– Тоже мне лейтенант, – сказал он одному из дежуривших с ним полицейских. – Бабы-легавые все одинаковые, это я тебе говорю. Чтобы делалась наша работа, мужик нужен. Кто это придумал баб в полицию брать? А их еще и по службе продвигают, если предок начальник. – Диллон закрыл журнал дежурств. – Как насчет того, чтобы по паре пива пропустить? – обратился он к самому молодому полицейскому. Я тебе расскажу, каких цыпочек мы однажды в видеозале прищучили. И еще поведаю, что наша лейтенант под штанами носит – хочешь?
– Еще бы! – восторженно откликнулся новенький.
Они сняли форменные рубашки и в одних футболках, но с пистолетами на поясе покатили к бухте. Когда они подъехали к «Вороньему гнезду», оттуда со стаканом кофе как раз выходил Джереми Смайлз.
– Еще колечек насобирал, ты, задница? – Диллон ткнул Джереми в грудь. – Ты ведь не такой дурачок, каким прикидываешься. Не хочешь, чтобы к тебе цеплялись, да? Меня не проведешь. Я тебе не какой-нибудь детектив-бездельник. Видел я и сережки у тебя в кастрюле, и трусы бабьи. Может, ты извращенец? Скажи спасибо, что не отвез тебя в Сосновую пустошь и не пристрелил. Ты меня слышишь, псих недоделанный?
Джереми переминался с ноги на ногу, не зная, что он должен делать – уйти подобру-поздорову или выслушать Диллона до конца.
Спасла его вышедшая из заведения Джанет.
– Кто тут разоряется?
Диллон фыркнул и шагнул в «Воронье гнездо».
– Пошли, парень! – крикнул он спутнику. – Хватит с этим дерьмом возиться.
О'Шонесси ушла с работы около десяти вечера. Ей хотелось посидеть одной, подумать, разобраться в своих чувствах. Но дом показался чужим. Он не принадлежал ни ей, ни девочкам, ни Тиму. Холодная каменная коробка с комнатами и отзвуками недавних событий.
О'Шонесси не спала ночью, и сейчас холод пробирал ее до костей.
Днем она получила нагоняй от шефа. Потом на нее насели репортеры, которые подслушали ее сообщение о том, что к ней в дом вломились чужие люди. Вскоре пришли плохие новости – сначала из полицейской лаборатории, затем из канцелярии мэра. Мучило и неотвязное воспоминание о том, как она забралась в постель Кларка.
Утро превратилось для Келли в сущий ад.
Она посмотрела на свою фотографию в газете. Ничего особенного. Обыкновенная знаменитость среднего разряда. Ей стало жаль себя. Большая часть статьи была посвящена провалу ее замечательной затеи. Люди Гаса Мейерса два дня просеивали золу, но не нашли ни зубов, ни костей, ни огнестрельного оружия, ни ножей. Остановка мусоросжигательного завода, обслуживающего несколько округов, говорилось в статье, обошлась налогоплательщикам в одиннадцать тысяч долларов. Одна активная избранница народа, знакомая Джейсона Карлино, настаивала, чтобы полицейское управление – если не О'Шонесси лично – возместило ущерб.
Кровь, взятая с ветрового стекла, оказалась резус-отрицательной, первой группы, тогда как у Энн Карлино и Трейси Йоланд кровь была резус-положительной. Волос, зацепившийся в окне кабины, не был похож ни на волосы из дома Карлино, ни на волосы, найденные там, где похитили Трейси Йоланд.
Из ФБР еще не поступило заключение о краске с мусоровоза, но О'Шонесси уже не питала особых надежд.
Она снова и снова анализировала свою версию. Все обстоятельства указывали на Санди Лайонса. Во-первых, у него была возможность совершить это преступление: он работал в ночную смену. Во-вторых, у него было средство передвижения: он водил мусоровоз. В-третьих, у него имелся мотив: он привлекался к уголовной ответственности за половые преступления. Наконец, есть вещественное доказательство: именно в его грузовике обнаружили женский волос и засохшую кровь. Его грузовик оранжевого цвета, как и тот, рядом с которым находилась Энн Карлино в тот злосчастный вечер. Это не просто версия, а Версия с большой буквы.
