Семен, увидев маму, направился в ванную, а Марина объяснила Давиду:
— Он забывается, когда чем-то увлечен, а будильник его хоть как-то дисциплинирует. Уже десять, пора спать. Завтра последний школьный день.
Давид стоял посреди комнаты и осматривал ее, как будто только что сюда вошел: шкаф для одежды и небольшой диванчик слева, справа письменный стол со стулом и три полки, у окна небольшой табурет. Все, больше из мебели ничего не было. Он понимал, что Семену пора спать, но развернуться и уйти не мог. Не мог оставить своего сына. Он растеряно смотрел по сторонам, и его взгляд упал на мягкий ковер у диванчика.
— Я, наверное, сейчас испугаю вас своей просьбой, но можно мне сегодня переночевать тут? — и он кивнул на темно-синий ковер.
Марина растерялась. С одной стороны, она понимала мужчину и его нежелание расставаться с сыном, но с другой стороны, спать на ковре?
— Давайте я постелю вам в гостиной? И дверь можем оставить открытой.
В комнату зашел Семен. Он снял одежду, аккуратно сложив и поместив ее на полку, вытащил из шкафа пижаму и надел ее. Прыгнув в постель, он накрылся одеялом.
— Спокойной ночи, сынок, — Марина наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Спокойной ночи, — Давид погладил сына по голове, и мальчик отвернулся к стене.
Марина выключила свет, и они оба вышли из комнаты.
— Может, чаю? — спросила она робко.
— С удовольствием.
Они направились на кухню, Марина включила электрический чайник и принялась что-то искать в ящиках.
— Где-то у меня было варенье… абрикосовое…
Она выпрямилась и посмотрела на Давида, который стоял посреди кухни и молчал.
— Присаживайтесь, — она указала на небольшой диванчик, — и я, и Семен… мы склонны к полноте, поэтому я дома не держу никаких сладостей… Простите, даже угостить вас нечем. Есть курица, могу салат из овощей быстренько сделать, если вы голодны.
— Да мне пока ничего не хочется, — мужчина устало присел на диванчик.
Марина налила в чашки чай, одну подала Давиду, другую взяла сама и села напротив:
— Я вас понимаю… Вы только нашли его и вам бы хотелось с ним не расставаться, но ведь он никуда не денется.
— Да, головой я это понимаю, — он стукнул указательным пальцем по любу, — а вот душой… мне хочется его обнимать. Скажите… вы мне сказали, что он убегает из дома? Почему?
— Не знаю. Он и с психологом три раза в неделю общается. И я пыталась выведать, и Артем… — она запнулась, — Артем — это сын моего покойного мужа. У него с Семеном очень хорошие отношения…
— Я знаю Артема. Это он и дал мне ваш адрес.
Женщина удивленно посмотрела на Давида.
— Он муж моей племянницы.
— Даши? — ахнула Марина.
Давид кивнул и первый раз за вечер улыбнулся:
— Вот видите, мы уже нашли общих родственников.
— Это хорошо, — женщина немного расслабилась и выдохнула, — Артем нас не обидит, он… хороший парень.
— Простите… можно мы еще немного про Семена поговорим? Вы говорите, что не понимаете, почему он убегает? А как вы его находите? Он сам возвращается?
— На самом деле да. Когда он первый раз сбежал в воскресенье утром из дома, пока я готовила на кухне завтрак, то вернулся к десяти вечера как ни в чем не бывало. Правда мы за это время чуть с ума не сошли. Потом Артем прицепил к нему кучу жучков — в телефон, в обувь, через пару недель приделал чип в протез. И потом уже, когда он опять сбегал, то найти его было просто.
— И где вы его находили?
— Всегда в метро. В разных районах города.
— И что он говорил? Он хоть как-то объяснял свой побег?
— Говорит: «Мне надо». И все. Он просто ездит в метро. Просто катается. Я после этого его и на карусели всякие водила, и мы даже в Питер на поезде поехали, но ему не понравилось там, почти сразу стал проситься домой. Ему не очень нравятся новые места. А вот метро, почему-то притягивает.
Давид вздохнул:
— Ладно, разберемся. Главное, что слежка за ним есть и он под присмотром. И еще. Я понял, что он знает, что вы ему не родная мать?
Марина вздохнула:
— Я понятия не имею, откуда он взял эту информацию. У нас даже бумаг об усыновлении дома нет, я их держу в сейфе на работе. Но он иногда мне рассказывает такие эпизоды из жизни… Не знаю… такое впечатление, что у него какая-то гениальная память.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он мне назвал точную дату, когда вы его забрали из детского дома.
Марина испуганно посмотрела на мужчину и спросила:
— И когда же я его забрала?
— Двадцатого ноября. На вас было платье желтого цвета.
— Фантастика какая-то! Как четырехлетний ребенок мог это запомнить?
— А как он в школе учится?
— Лучший ученик. По всем предметам. И книги читает совсем не по возрасту. Уже всю мою огромную библиотеку прочитал. Давно планирую пополнить, да все никак не соберусь…
Марина поднялась и снова принялась рыскать по ящикам.
— Нашла!
Она вытащила варенье, поместила его в стеклянную пиалу и подала Давиду:
— Ненавижу, когда нечем угостить гостей, но у меня давно их не было.
— Теперь часто будут! — пообещал Давид.
Женщина улыбнулась, и Давид впервые так надолго остановил свой взгляд на ней: выразительные карие глаза, немного вздернутый нос и светлые волосы до плеч. Она не была красавицей, но ласковые глаза и добрая улыбка делали ее привлекательной. И она совсем не выглядела полной или, как она утверждала, склонной к полноте — вполне стройная женщина с прекрасными изгибами. Спортивный трикотажный костюм абрикосового цвета это очень даже хорошо подчеркивал.
Марина посмотрела на мужчину и, заметив, что он ее разглядывает, смутилась и покраснела. Давид еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Ему невероятно понравилась ее реакция, но, чтобы не смущать ее еще больше, попросил:
— Расскажите о себе. Чем занимаетесь?
— Я хирург. Раньше работала в Боткинской больнице, но это далековато от дома. А с Семеном постоянно надо быть начеку, поэтому я год назад перевелась в Филатовскую, детскую, тут, совсем неподалеку.
— У зоопарка?
— Да.
— Нравится, чем занимаетесь?
— Очень. А вы?
— Я… Я закончил институт связи и информатики, но всю жизнь занимаюсь бизнесом. Господи… как же много лет назад это было… иногда даже не верится, что я такой старый.
Марина заливисто рассмеялась.
— Не стыдно вам? — хихикнул Давид. — Старость уважать надо!
— Да ладно вам! — она отпила чай и за мгновение стала серьезной. — Я, между прочим, старше вас.
Давид внимательно посмотрел на нее и теперь рассматривал, даже не скрывая, внимательно скользя взглядом по ее лицу. На вид ей было максимум сорок, никак не больше.
— Не знаю, зачем я вам это сказала… Вы сейчас подумаете, что я сумасшедшая… но я действительно прожила на этом свете больше вас…
Мужчина молчал и терпеливо ждал ее пояснений.
— Об этом только моя двоюродная сестра знает, правда, не сильно верит мне. Говорит, что я головой ударилась. Или переохладилась в холодной реке. Я действительно упала с моста в реку и пролежала в коме три месяца… но за эти три месяца… я заново прожила целую жизнь… Правда. Я ее так четко помню. Всю, до мельчайших подробностей…
— Вы побывали в будущем?
— Нет. В прошлом. Я прожила до сорока лет, а потом вернулась в прошлое и прожила еще раз почти всю жизнь заново. Правда, я хотела все исправить, но… Ох, это долгая история. И очень грустная. С тех пор прошло пять лет и я, если честно, уже сама перестаю верить в нее.
Она посмотрела на Давида, он внимательно слушал, но ее речь его не пугала.
— Так и сколько же вам лет сейчас? Восемьдесят?
— Шестьдесят девять, — она хихикнула.
— Никогда бы не подумал, что мне понравится женщина старше меня, — Давид засмеялся, — вы прекрасно сохранились. Я имею в виду внутренне. Не брюзжите, не критикуете молодежь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они оба еще раз рассмеялись.
— Да, я иногда даже на самокате на работу езжу!
— Ну вы вообще оторва! Беспредельная старушенция!
