– Кто такой Джонни Джонсон?
– Ну, ты помнишь, твоя главная роль, трансатлантическая романтическая комедия?
– А, кино? Нет, никаких новостей.
– Но ты все еще почти-подписан?
– Я все еще почти-подписан.
– А теа-а-атр?
– Тебе обязательно произносить это слово так?
– Как?
– Теа-а-атр.
– Извини. Но как же ты теперь, старый кочевник? – Она подняла руку, чтобы взъерошить ему волосы, но он поймал ее и удержал.
– Да н’рмально. Эй, если у меня будет шанс выйти на сцену, ты придешь на меня посмотреть?
– Конечно.
– Даже если это будет внезапно, если тебе придется бросить все в последнюю минуту?
– Конечно, я бы пришла. Но это не слишком вероятно, так?
«Это весьма, весьма вероятно, это точно, восемнадцатого декабря», – хотел он сказать.
– И все же надо держаться за свои мечты, разве нет?
– Мечты. – Она толкнула его ногой. – Черт бы тебя побрал, Джуди Гарланд!
– Тогда за амбиции.
– Угу, ну, здорово иметь мечты, пока они нереалистичны.
– Да, но в чем смысл реалистичной мечты?
– Мудрые слова, Стив, – пробормотала Алисон. – Не очень понимаю, что они значат, но все равно мудрые. У тебя не завалялось сигаретки?
– Я думал, ты бросила.
– Я и бросила.
– Это правда хорошая идея…
– Ну же, дай нам по сигаретке, пока группенфюрер Колин не вернулся.
Стивен сунул руку в карман и засмеялся, когда она выхватила у него пачку. Было некоторое преступное, вороватое, неявно сексуальное удовольствие в ритуале зажигания сигареты для бывшей жены, в том, чтобы смотреть, как она втягивает ртом дым с закрытыми глазами, потом издает тихий непристойный смешок восторга, откидываясь на диван и медленно выпуская струйку дыма изо рта вверх. Курение было грязной, отвратительной привычкой, конечно же, нисколько не стильной, очаровательной или сексапильной, как предполагали все эти фильмы. На случай если, и когда, он поймает свою дочь за курением, Стивен заготовил длинную суровую отповедь о дурном запахе, зависимости и раке, но все равно нельзя было отрицать, что эта привычка привлекательна, а поедание стебля сельдерея таким никогда не будет. Есть прекрасный пример актерского мастерства в «Любовном настроении», когда героиня Мэгги Чун пробуждает память о потерянном возлюбленном, зажигая его сигарету, и хотя Стивену показалось трудным испытывать столь сильные чувства по поводу пачки «Мальборо», он, несомненно, оказался восприимчив к образу. В кино не бывает переполненных пепельниц, желтых кончиков пальцев или ватных языков. И Алисон определенно была одной из величайших курильщиц в его жизни, как, скажем, Лорен Бэколл, или Рита Хейворт, или Энн Бэнкрофт. Единственной женщиной, обладавшей таким же талантом делать так, чтобы каждая сигарета казалась посткоитальной, была Нора Харпер.
Они обе начали немного путаться у него в голове. Стивен понял, что ему нравится, он даже любит в них одно и то же: язвительность и отсутствие почтительности, не слишком часто проявляющуюся свирепость, небрежную элегантность – и то, что они обе умнее, жестче и резче его самого. Он любил с ними общаться, несмотря на неизбежное расстройство, и любил слушать, как они смеются, поскольку их не так-то легко было рассмешить. Стивен находил их обеих почти непереносимо желанными. Он также понял, что, совершенно случайно, обе они оказались для него совершенно недоступны.
Алисон потянулась за бокалом, легла на диван, положив ноги недвусмысленно близко к паху Стивена, и он заметил, что она одета как-то нехарактерно для себя, а на ногах у нее нечто вроде носков с пупырышками. Она флиртует? Она определенно флиртует. Стивен начал себя чувствовать даже почти байроническим героем.
– Помнишь последнюю мою работу? – спросила она. – В этом чертовом тупом фильме?
– «Сексуальная стюардесса».
– Даже не Сексуальная Стюардесса Номер Один, Сексуальная Стюардесса Номер Четыре. Одна строчка в диалоге: «Бесплатные орешки, сэр?» – и три дня отмораживания задницы в том дурацком костюме, блузка расстегнута вот досюда, сиськи наружу, на складе в Борхэмвуде, повторяя снова и снова: «Бесплатные орешки, сэр, бесплатные орешки, сэр», пока какой-то пускающий слюни оператор водил объективом вверх по моей коротенькой юбочке. А мы только что обнаружили, что я беременна Софи, и я подумала: «Ну все, на хрен это, с меня достаточно!» Я хочу сказать, я любила это, когда была моложе, когда мы с тобой только сошлись. Но я думала, будет… по-другому, понимаешь? Я думала, это будет хоть как-то оправдано, сделает жизнь людей лучше, и я познакомлюсь со всеми этими блестящими творческими личностями, стану частью этой среды, сыграю фантастические роли и сделаю прекрасные, мощные политические телеспектакли, которые посмотрят миллионы зрителей, и будут о них говорить, и им будет интересно, они вдохновятся, будут тронуты. И изменятся. А потом, совершенно внезапно, ты занимаешься этим и даже получаешь за это деньги – за то, о чем ты всегда мечтала, – и это вообще непохоже на твои мечты, никак. Ни радости, ни удовлетворения, ни контроля. Получается какая-то совершенно другая работа: говорить целый день: «Бесплатные орешки, сэр?», с сиськами напоказ. Я чувствовала, будто меня обманули: годы мороки, трудностей, и потерь, и зависти, и волнений – из-за этого? Только чтобы играть телочек-стюардесс, убитых проституток и стриптизерш? Вот почему бросить оказалось так легко: потому что большую часть времени тебя заставляли выглядеть гребаной идиоткой. – Она сделала долгий глоток вина, прежде чем добавить обвиняющим тоном: – Мужчины в основном.
– Однако ты была очень сексапильной стюардессой, – сказал Стивен, теперь чувствуя себя легкомысленным и кокетливым.
– Ой, да-а-а… – пробормотала она и выдохнула длинную струю дыма. – Воплощенная мечта.
– Нет, это правда.
– Ага, Колин это явно высоко оценил. – Алисон хмыкнула в нос, пряча лицо за бокалом.
– Ты о чем?
Она искоса взглянула на него и ухмыльнулась:
– Ну… у нас же есть видеокассета. И когда я ухожу, он ее втихаря смотрит.
– Ты шутишь!
– Это правда. Я поняла по тому, что он каждый раз кладет кассету в другое место, дурачок. Конечно, может быть, он что-то имеет к Сексуальной Стюардессе Номер Один.
– Ну, это же лестно?
– Я снялась в нем когда? Лет восемь назад. Я бы предпочла, чтобы он выказывал больше интереса к современной модели, если честно.
– Ну, я по-прежнему думаю, что ты потрясающая.
– Не флиртуй с бывшей женой, Стив. Это не сработает.
– Значит, я теряю время?
– Безусловно. Я ужасно тебя люблю, Стив, ты же знаешь, – сказала она, и Стивен опять заметил, насколько слово «ужасно», как и «очень» или «сильно», делает три остальных слова совершенно невинными. – И если бы все сложилось по-другому… – Она изогнула спину на диване, затянулась и закинула руки за голову. – Ну что ж, я теперь с Колином, и я люблю его. Бог знает почему – иногда он бывает напыщенным старым болваном.
– Можно, я кое-что спрошу? – сказал Стивен, наливая еще вина.
Она посмотрела на него с другого конца дивана и сощурилась:
– Давай.
– Обещаешь не сердиться?
– Не-а.
– Ладно. – Глубокий вдох. – Какого хрена ты в нем видишь?
– В Колине? – Алисон рассмеялась немного сухо, сморщилась, потом вдруг села и обхватила колени. – Я тебе скажу что. Это как с машинами.
– С машинами.
– С машинами. Пока ты молод, ты хочешь что-нибудь эксцентричное и забавное: желтый «Ситроен 2CV», или дерьмовую старую микролитражку, или еще что-то такое, – и ты не паришься, если она сломается или если над тобой будут смеяться, потому что ты все никак не можешь поверить, что тебе можно водить машину. Ты будешь ездить на чем угодно. Потом ты становишься чуть старше и, возможно, хочешь уже что-то пошикарней: не обязательно дорогое, но этакое яркое, крутое, опасное – чего хотят все вокруг. А потом – сужу по себе – я просто дожила до возраста, когда все, чего я по-настоящему захотела, – это большая, тяжелая, дорогая, старая «БМВ». Что-то, где ты чувствуешь себя… надежно.
– И это Колин? Колин – это «Бумер».
– Колин – это «Бумер».
– Ну, он определенно… обширен.
– Видишь, я выгляжу мелочной и поверхностной, так?
– Угу. Тогда чем был я? Желтым «ситроеном»?
– Боже, нет! Ты был моим «фольксвагеном гольф».
– Один-восемь?
– Один-шесть дизельный.
– Экономичный…
– Темно-синий, но с кожаным салоном. И с таким элегантным маленьким люком в крыше.
– Не знаю, радоваться мне или приходить в ужас.
– Радуйся. Славная маленькая машинка. Куча женщин убили бы за маленький синий «фольксваген».
– Думаешь?
– И я здесь говорю как заботливая первая владелица.
Между ними повисла недолгая тишина, пока они сидели и смотрели друг на друга, потом, совершенно внезапно, Алисон наклонилась вперед и взяла его за руку.
