– Я думаю, мы маловато тебя видим.
– Кто?
– Мы с Софи. То есть я не предлагаю всем куда-нибудь сходить на какой-то семейный праздник, но мы бы хотели видеться с тобой чаще. Мы скучаем по тебе. Особенно Софс. Знаешь, если ты захочешь оставить ее с ночевкой или свозить куда-нибудь…
– Чем это вызвано?
– Ничем. Просто ты выглядишь… лучше.
– Лучше?
– Не таким унылым.
– Ну, знаешь, я тогда чуть с ума не сошел.
– Я знаю, и это была моя вина, и мне очень жаль. Но тебе и правда лучше?
Стивен почувствовал, как его голова раскаляется.
– Двигаюсь в этом направлении.
– И это как-то связано с той загадочной замужней женщиной?
– Не знаю. Возможно.
– Думаешь, что-нибудь может получиться?
– Не уверен.
– Но ты почти-подписан?
– Не почти. Возможно-подписан.
– Карандашом 2В.
У Стивена включился каламбурный рефлекс:
– 2B или не 2B – вот в чем…[31]
– Стоп! – Алисон схватила его за руку посреди фразы. – Или я тебя убью.
Стивен покрепче закрыл глаза:
– Борись, борись, борись…[32]
– Я люблю тебя, ты знаешь, – сказала Алисон, и Стивен открыл глаза. – Не так, как раньше, не таким же образом, я имею в виду, но я тебя правда люблю.
– Ага, ну – и я тебя.
– Что ж, приятно узнать. – И с полуулыбочкой добавила: – Буду иметь это в виду.
– Имей, – ответил Стивен, и они услышали ключ в замке. – Это «Бумер».
– Точно вовремя, блин, – проворчала Алисон, туша сигарету.
– Али? Кто-то курит? – прокричал Колин из коридора.
– На самом деле я и сейчас думаю, что ты абсолютно потрясающая…
– Сейчас завязывай, – прошептала Алисон, снимая ноги с колен Стивена.
– Это правда нужно?
– Я чувствую ды-ым! – крикнул Колин.
– Да, мы курим, – прошипела Алисон, подбирая ноги под себя и стряхивая пепел с подола. Краснолицый и, может быть, тоже немного пьяный Колин замаячил в дверях, как строгий, но справедливый староста.
– Привет! – одновременно сказали Стивен с Алисон.
– О, привет, Стив. Где Софи? – спросил Колин, каким-то образом заставив это прозвучать как «Что ты сделал с Софи?».
– Она наверху, курит, – ответила Алисон. – Стивен купил ей первую пачку сигарет. Он ее учил – правда, Стивен?
– Угу. – Но все веселье и кокетство ушло, и Стивен теперь пытался придумать самый быстрый способ покинуть дом.
– Ага. Понятно, – с широкой улыбкой сказал Колин, подходя ближе и беря вторую пустую бутылку за горлышко, как будто это были следы преступления. – Господи! Вы что, оба напились?
– Только чуть-чуть, моя любовь, – нежно возразила Алисон, беря Колина за кончики пальцев и тряся его руку. – Только чуть-чуть.
– Ну, отлично, если только ты помнишь, что сейчас вечер воскресенья и завтра учебный день.
– Я знаю, какой сегодня гребаный день хреновой недели, Колин, – прорычала Алисон, отбрасывая его руку. – И мне тридцать один год, у меня нет учебных дней.
В тот вечер Стивен вернулся домой поздно, пьяный, ликующий, в игривом настроении, и поборол искушение налить себе еще один, последний бокальчик: частично из-за калорий в бокале вина, а частично потому, что невелико удовольствие флиртовать с самим собой. Его мучило неотвязное желание поговорить с Норой. Может, стоит позвонить ей. А может, и нет.
Вместо этого он сел за маленький стол перед окном, выходящим на задний двор «Айдахо фрайд чикен». В куче открыток на столе валялась поздравительная карточка от Джоша, в честь премьеры, подписанная в июле. Стивен хотел тогда выбросить ее, но ему помешала жалкая идея, что когда-нибудь ею можно будет воспользоваться, чтобы произвести впечатление. Если карьера Джоша пойдет по плану, то она, может, даже будет сколько-то стоить.
На обороте открытки жирными синими буквами с завитушками было написано:
Стивену. Спасибо за поддержку, дружище. Надеюсь, ты скоро получишь свой Звездный Час и покажешь мне, как это делается. Сломай ногу. Или сломай ногу мне! Ха-ха!!! С большущей любовью, твой друг
Джош Харпер!Стивен поставил открытку на столе перед собой, потом взял ручку и на оборотной стороне старого счета за телефон потренировался подписываться, как Джош, раз десять, щурясь на свет, как герой Дональда Плезенса в «Большом побеге». Получилось неплохо: не идеальная подделка, но для его целей сойдет. Он взял театральную программку из небольшой пачки, которую держал в ящике стола, и открыл ее на развороте: черно-белом фото Джоша около рампы – скулы в каплях пота, полураскрытые губы и горящие глаза. Стивен в последний раз взглянул на подпись Джоша на открытке, проговаривая слова голосом Джоша, и с таким количеством завитушек, какое только мог изобразить, написал:
Прелестной мисс Софи Маккуин,
с любовью и поцелуями,
Джош Харпер ХХХСравнил «автограф» с оригиналом – не так уж плохо. На обложке программки, другой ручкой и собственным почерком он написал:
Привет, принцесса! Было здорово повидаться с тобой в воскресенье. Конечно, всегда приятно видеть тебя, но в этот раз получилось особенно замечательно.
Тебе так не кажется? Мне кажется. В общем, смотри страницу номер четыре! АВТОГРАФ ИЗВЕСТНОГО АКТЕРА! Надеюсь, это сделает свое дело в школе.
И помни, я люблю тебя очень-очень-очень, ОЧЕНЬ сильно.
ПапаПотом он положил программку в конверт, написал имя Софи и адрес небрежным почерком и положил у двери, чтобы отправить попозже на неделе. Затем включил проектор, поставил один из любимых фильмов: «Сладкий запах успеха», выключил свет и стал смотреть, как пустая стена напротив затрепетала и ожила черно-белыми картинками, и скоро заснул в мерцающем свете.
Большая белая кровать
Стивен и Нора вместе лежали на кровати, широкой и белой, как киноэкран. Был час ночи, и Нора вытирала слезы с глаз тыльной стороной ладони.
На широкоэкранном телевизоре в ногах кровати ползли титры «Филадельфийской истории». Предложение было Норино, а Стивен согласился, не помня, насколько это опьяняюще-романтический фильм. Смотреть его поздно вечером на огромном телевизоре Джоша, в спальне Джоша, оказалось невыносимо двусмысленно. Он не знал, существует ли фильм под названием «Стивен влюблен в Нору», но, пожалуй, только такое кино могло подойти лучше. Долгая пьяная сцена ухаживания между Джимми Стюартом и Кэтрин Хепберн казалась особенно выразительной, убедительной и соответствующей моменту. Стивен гадал, ощущает ли Нора то же самое, но, судя по поглощаемым ею количествам хумуса и питы, основным ее чувством сейчас был голод.
– Вот это замечательный фильм, – сказала Нора, переворачиваясь и проползая значительное расстояние до изножья кровати, чтобы выключить DVD-проигрыватель. – А всякий, кто предпочитает «Высшее общество» «Филадельфийской истории», ненормальный, – заявила она, перевешиваясь через край кровати за второй бутылкой вина. – Извини, что тычу своим жирным задом тебе в лицо. – Она была одета в безразмерный халат того рода, какие чаще встречаются в элитных гостиницах, да и во всей спальне чувствовалась такая же атмосфера современного отеля, разве что здесь имелись гантели и «кузнечик» и уменьшенная копия «Тысячелетнего сокола». Джош зазвал на спектакль друзей и обещал присоединиться к Норе и Стивену, как только сможет, но вот фильм закончился и стало понятно, что он, по-видимому, завяз в каком-нибудь частном клубе. С комода на Стивена обвиняюще пялился оригинальный шлем штурмовика. Прежняя подставка для шлема, награда БАФТА, до сих пор лежала в шкафу Стивена, завернутая в одеяло.
– Знаешь, что я по-настоящему ненавижу? – спросила Нора, забираясь обратно на кровать, к Стивену.
– Говори.
– Спецэффекты. Что такого особого в спецэффектах? Даже когда они супер, все равно такое ощущение, будто смотришь огромный дурацкий мультик. Прямо-таки неловко сидеть в кинотеатре со всеми этими предполагаемыми взрослыми, которые в ужасе подскакивают на фильмах для детишек. Что случилось с кино, где люди? Человеческие существа. – Она легла на бок, теперь лицом к нему, положив голову на руку. – Тут как с теми пробами, на которые Джош продолжает ходить, где от него хотят, чтобы он был киборгом-убийцей, или полицейским будущего, или получеловеком-получерепахой. В чем смысл? Он же просто выбрасывает свой талант коту под хвост – вряд ли кто-нибудь будет смотреть, как он там играет.
– Ты ему это говоришь?
– Да, но он только отвечает, что я не понимаю великолепного генерального плана по завоеванию мира, которым является его карьера. Кроме того, Джош обожает все эти комиксовые штуки, хоть и притворяется, что ничего такого нет. Я даже видела, как он плакал, прямо рыдал, как младенец, когда Хана Соло замораживают в карбоните в фильме «Империя наносит ответный удар».
