себя чувствуешь? Чего плачешь?..
– Мне уже лучше, Мил, значительно лучше – рядом с сыном, у меня даже тепло в руках ожило…
– Держись, Галь… Не унывай… На похоронах Николая на тебе лица не было – и на кладбище, и на поминках… Постарела ты…
– Буду держаться, раз Никола Можайский призвал держаться…
Александр дернул троюродную тетку, мол, остановись дуть в свою старую дуду, утешая людей в горе странным образом: «Сильно подурнела и постарела, уважаемая, спасибо, что не умерла с горя, как многие, в один момент, не успевшие подурнеть и постареть».
– Мил, я тебя с мамой оставлю на несколько минут, – сказал Александр, увидав, как к статуе Николы подошли фотокорреспондент Сергей с фотоаппаратом на пузе и его компаньон располневший Эдик в шикарном костюме с кейсом – из прошлой жизни, с пересечением в ЦКБ тысячу лет тому назад, еще при Советской власти строителей коммунизма.
Увидев снисходительно улыбающегося Александра, Эдик моментально ретировался с группой молчаливых плечистых парней. Сергей попытался остановить его восклицанием:
– Куда же вы?.. Я вас познакомлю…
Но куда там… Испарился финансист Эдик, ищи-свищи, как говорится, найдёшь прыщи пращи.
– Вот видишь, бегут-с неизвестно куда люди с праздника жизни, как крысы с тонущего корабля… Но это я так, к слову… Ради красного словца, не пожалеешь и отца… Я имел в виду, отца демократии и капитализма, выросшего на обломках социалистического общества… – Затараторил Сергей. – Прими поздравления, старик, в первую очередь, а соболезнования, во вторую очередь… Извини, не был на похоронах Николая Васильевича, в это время был в Польше, в творческой командировке…
– Но хоть помянул там отца?..
– Конечно, помянул… – Сергей сделал вдруг строгое таинственное лицо и, нагнувшись к уху Александра, тихо выдохнул. – Нам надо пошептаться… Это очень важно… Ты даже не знаешь, не представляешь, насколько важно и для меня, и для тебя… Только идем в зал моего любимого Шишкина, там есть диванчики, а то услышишь мои новости – и упасть можешь с непривычки такие новости осознать…
– По дядюшкиной картине?
– По ней родимой, ты проницателен, как всегда, рубишь фишку четко и вовремя… Есть приближение к тайне картины Александра Васильевича, да и к тайне Соляного Амбара, ключу его – с самой неожиданной, казалось бы, стороны… Идем…
В зале Шишкина, в окружении великолепных картин «русского леса» Александр сел рядом с Жагиным на мягкий диванчик без задней стенки и стал жадно слушать Сержа. Сообщение его о «лунном шедевре» дяди было из ряда вон выходящих. Воры вышли на Жагина, а потом через него и на финансиста Эдика с потрясающей информацией. А именно: долгое созерцание картины дяди с полной луной в левом верхнем углу, и мистической многомерной перспективой, вызывает приступы лунатизма у «пациентов», рассматривающих картину длительное время. Человек впадает в ступор и становится лунатиком при виде на природе полной яркой луны. Но и это не все, не чушь, ни забава от лунатизма, а для многих «криминальных пациентов» все это оборачивается трагедией, как и для тех воров, похитивших картину дядюшки из бабушкиного дома. Воры уверяют, и клянутся всеми святыми, что луна при долгом рассмотрении ее плачет кровавыми слезами и, более того, кроме лунатизма в бессознательном состоянии заставляет лезть на крыши и карнизы и непременно мочиться на луну…
– Как это мочиться?..
– А так полная мистическая Луна явлена черной или кровавой отметиной в судьбе воров-грабителей, она их в лунатиков на карнизах превращает, только в особых лунатиков, писающих на нее с карниза обычной мочой, а иногда кровяной, как при отбитых почках… Я этих стихов Есенина не знаю… Но, когда это передали Эдику, тот вспомнил, как Есенин где то написал в хулиганских виршах: «Дайте мне луну обоссать». Я тоже чего-то читал… типа: …луна, ядрена мать, дайте мне из окна луну обоссать… Понимаешь?
– Что я должен понять?..
– Ты же сам мне говорил о таинственной связи Пильняка с Есениным через одну, смущающую их, а то и мучающую луну, непогашенную, которую можно погасить, как девочка из «Повести»… И по-есенински…
– В смысле?..
– Ну, по Есенину – жёлтой или кровавой мочой из члена мужицкого криминала…
– Да, ты, Серёг, удивил меня…
– Сам удивился… А Эдик дал задание ворам через своих ставленников доставить к ним настоящих патентованных лунатиков…
– И что вышло из этого чистого эксперимента?
– А то, Александр, что лунатиков картина может и лечить… Понимаешь, картина дядюшки – вариация шедевра Ивана Лаврентьевича – только с луной в верхнем левом углу, излечивает больных, отвращает лунных прокаженных от лунатизма, возвращает к нормальной жизни…
– Так Эдик покупает картину?
– В принципе, он – купец… Но цена картины, в свете ее мистической специфики, врачующей силы, возросла… Цена зашкаливает за все мыслимые и немыслимые границы, ещё бы, врачует и повергает в порок криминальных оборотней, заставляя их мочиться на луну… Кошмар и дикий ужас, представляешь: дают своему оппоненту поглядеть на картину, а он лезет на карниз и ссыт на луну мочой или кровью – в зависимости от настроения луны…
– Это так дядька пошутил, во время своей послевоенной аспирантуры, соединив под кураж свой дар художника и дар геометра… Но…
– Что но? Договаривай…
– Большинство картин девушкам любимым раздарил…
– Чтобы влюблять?..
– Конечно, но не только…
– А что ещё?
– Испытывал на верность и привязанность, на совместимость…
– Это само собой… Только меня связь Пильняка и Есенина через луну непогашенную поражает…
– Понимаю, Серж, «Повесть непогашенной луны» Пильняк написал в 1926-м, а гибель Есенина была в декабре 1925-го…
– Повесился или его повесили… Но я больше об их тайной связи – через лунный кодекс душевных страданий и сопричастности… Меня удивило, что Есенин отзывался о Пильняке, как о халтурщике и прохвосте, «фунты Кремля» отвешивающим, продающем… Пильняк – любимец Троцкого, может, Есенин ревновал к нему, сам боролся за любовь вождя?..
– Троцкого Есенин неприглядно выставил в поэме «Страна негодяев».
– Да, знаю, знаю я об этом, – Жагин тронул Александра за плечо, испытующе глядя тому в глаза. – Старик, скажи честно, только не юли, тебе лично очень нужна картина дяди? Позарез?..
– Мне лунатизм лечить не надо… – Александр не отвел глаз, внимательно посмотрел на Жагина, глаза в глаза. – Она была нужна Вячеславу, он предполагал, я догадываюсь об этом, что она поможет ему вылечить больное сердце, спасет от новых инфарктов…
– Мне тоже надо подлечиться, – Жагин жалко улыбнулся, – как бы это помягче выразиться, психологические нагрузки минимизировать, некоторые зависимости, комплексы смикшировать, даже уничтожить – как класс…
– В первый раз от тебя такое слышу… Какие зависимости, комплексы… Ты же не куришь, пьешь умеренно, к
