– Ты можешь разорвать сухожилия в моей ступне, Вакс, – сквозь грохот колес и вой ветра заорал бывший законник, – но они тотчас же срастутся. Думаю, твое тело сдастся раньше моего. Отталкивайся сильней. Посмотрим, что получится.
Ваксиллиум перестал отталкиваться и упал обратно на площадку между вагонами. Опустившись, попытался схватить Майлза за шею, но бывший законник был моложе, проворнее и сильнее. Он увернулся – продолжая держать Ваксиллиума за жилет, – а потом дернул. Ваксиллиум споткнулся, теряя равновесие, повалился на Майлза, который саданул ему кулаком под дых.
Ваксиллиум ахнул от боли. Майлз схватил его за плечо и дернул на себя, намереваясь снова ударить кулаком в живот.
Ваксиллиум десятикратно увеличил вес.
Майлз замешкался, внезапно ощутив, что тянет на себя нечто невероятно тяжелое. Вытаращил глаза. Он привык иметь дело с алломантами-стрелками – они встречались очень часто, в особенности среди преступников. Ферухимики попадались куда реже. Майлз знал, кем является Ваксиллиум, но знать о силе и предугадывать ее – разные вещи.
Все еще чувствуя боль и с трудом переводя дыхание после удара, Ваксиллиум, вложив свой огромный вес, всадил плечо в грудь Майлза. Противник выругался, разжал руки и, увернувшись, быстро вскарабкался по лестнице обратно на крышу.
Вакс перестал забирать силу из метапамяти и оттолкнулся, подбросив себя вверх. Приземлился на другом вагоне и повернулся к Майлзу, с которым его разделял всего лишь узкий зазор. Ветер играл их одеждой, по обеим сторонам проносились поля. Поезд миновал стрелку – Ваксиллиума качнуло. Он упал на одно колено и прижал ладонь к крыше, увеличивая вес, чтобы удержаться на месте. Майлз стоял в полный рост, не обращая внимания на ходящий ходуном вагон.
Ваксиллиум слышал невнятные крики – видимо, люди перебегали в другие вагоны, стараясь убраться подальше от стрельбы. Если повезет, суматоха должна была привлечь внимание Уэйна.
Майлз потянулся к пистолету на другом бедре. Ваксиллиум тоже схватил свой второй пистолет: первый – лучший из двух – он уронил во время драки. Перед глазами по-прежнему все расплывалось, сердце колотилось, но все-таки Ваксиллиум успел поднять пистолет почти в ту же самую секунду, что и Майлз. Оба выстрелили.
Пуля пробила сюртук Вакса, оцарапав бок; брызнула кровь. Его собственная пуля угодила Майлзу в колено, заставив оступиться и совершить промах. Вакс аккуратно прицелился и попал Майлзу в руку, которая тут же начала восстанавливаться: осколки костей собрались, сухожилия взметнулись на место как резиновые, кожа наросла, точно лед на поверхности пруда. Но пистолет он выронил.
Майлз потянулся за ним. Вакс небрежно опустил свой и новым выстрелом отправил оружие противника за край вагонной крыши.
– Будь ты проклят! – выругался бывший законник. – Ты хоть знаешь, сколько стоят эти штуки?
Все еще стоя на одном колене, Вакс поднял пистолет, и ветер, рожденный движением поезда, унес в сторону дымок, курившийся из ствола.
Майлз снова выпрямился.
– Знаешь, Вакс, – заорал он сквозь ветер, – я все время спрашивал себя, придется ли мне когда-нибудь с тобой драться. В глубине души я был уверен, что твоя мягкость приведет к такому исходу. Предполагал, что ты позволишь уйти тому, кого не стоило бы отпускать. И гадал, представится ли мне шанс выслеживать тебя за это.
Ваксиллиум не ответил. Внешне он был спокоен, хотя его терзала жгучая боль и он пытался прийти в себя после полученной трепки. Он поднял руку и зажал рану в боку. К счастью, та оказалась не очень глубокой, но пальцы все равно окрасились кровью. Поезд качнуло, и он быстро опустил руку обратно на крышу.
– Что тебя сломало, Майлз? – крикнул Ваксиллиум. – Соблазн богатства?
– Ты отлично знаешь, что дело не в деньгах.
– Тебе нужно золото. Не отрицай. Тебе оно всегда было нужно для постоянного сопоставления.
Майлз не ответил.
– Что случилось? – продолжал Ваксиллиум. – Ты был законником, Майлз. Весьма хорошим законником.
– Я был псом, Вакс. Собакой, которую держали на поводке, кормя фальшивыми обещаниями и суровыми приказами. – Майлз отошел на пару шагов, потом разбежался и перепрыгнул разделявший их зазор.
Ваксиллиум попятился.
– Не говори, что никогда этого не чувствовал, – не то крикнул, не то зарычал Майлз. – Ты каждый день трудился, чтобы исправить этот мир, Вакс. Ты пытался покончить с болью, с насилием, с грабежами. Ничего не вышло. Чем больше людей ты арестовывал, тем больше происходило неприятностей.
– Такова жизнь законника. Если ты сдался, ладно. Но не следовало переходить на другую сторону.
– Я уже там был, – возразил Майлз. – Откуда берутся преступники? Кто ими становится? Хозяин магазинчика по соседству, который вдруг начал буйствовать и убивать? Или мальчишки, выросшие за городом, работая на иссушенной ферме своего отца? Нет. Они выходят из шахтеров, которых привезли из города, чтобы те зарывались в землю и раскапывали последнюю из богатых жил, а потом бросили, как только она истощилась. Из охотников за удачей. Из богатых дурней, которые приехали из города в поисках приключений.
– Мне наплевать, кто кем был. – Ваксиллиум продолжал пятиться. Он уже добрался до предпоследнего вагона. Место для отступления заканчивалось. – Я служил закону.
– Я тоже, – рявкнул Майлз. – Но теперь я служу кое-чему получше. Сути закона, смешанной с истинной справедливостью. Сплаву, Вакс. Тому, что объединяет лучшие качества обоих. Я занимаюсь кое-чем более важным, чем преследованием мрази, которую прислали мне из города. И не говори, что ты никогда этого не замечал. Как насчет Парса-Мертвеца, твоей «самой большой добычи» за последние пять лет? Помню, как ты его выслеживал. Помню, как ты ночи не спал от беспокойства. Кровь в пыли в центре Везеринга, где он оставил труп дочери старого Барлоу, чтобы ты его нашел. Откуда он взялся?
Ваксиллиум не ответил. Парс был убийцей из города, мясником, которого поймали, потому что он убивал нищих. Он сбежал в Дикоземье и там опять принялся трудиться ради утоления своих жутких желаний.
– Они его не остановили, – презрительно сказал Майлз, шагнув вперед. – Они не послали тебе кого-то на помощь. Им было наплевать на Дикоземье. Всем наплевать на Дикоземье – они считают нас неким местом, куда можно сбрасывать мусор.
– И ты их грабишь, – крикнул в ответ Ваксиллиум. – Крадешь их дочерей, убиваешь любого, кто встанет у тебя на пути?
Майлз сделал еще шаг вперед:
– Я делаю то, что делать необходимо, Вакс. Разве это не одно из правил законников? Я не переставал им быть – нельзя перестать быть законником. Это становится частью тебя. Ты делаешь то, что никто другой делать не станет. Вступаешься за угнетенных, все исправляешь, останавливаешь преступников. Что ж, я просто решил, что стоит нацелиться на более могущественную разновидность преступников.
Ваксиллиум покачал головой:
– Ты позволил себе превратиться в чудовище, Майлз.
– Ты говоришь одно. – Майлз покачал головой, ветер трепал его короткие волосы. – Но твои глаза, Вакс… они выдают правду. Я вижу. Ты и впрямь понимаешь меня. Ты тоже это почувствовал. Ты знаешь, что я прав.
– Я не присоединюсь к тебе.
– Я и не прошу. – Голос Майлза смягчился. – Ты всегда был хорошим псом, Вакс. Если хозяин тебя бьет, ты просто скулишь и спрашиваешь себя, как лучше служить. Не думаю, что мы бы сработались. Не в этом деле.
Он ринулся вперед.
Ваксиллиум сбросил весь вес в метапамять и прыгнул задом наперед, позволив ветру подхватить себя и протащить добрых двадцать футов. Увеличив вес, приземлился на крышу последнего вагона. Они приближались к предместьям – флора Внешних Владений иссякала.
– Давай же, беги! – заорал Майлз. – Я просто вернусь и заберу маленькую ублюдочную леди Хармс! И Уэйна. Всегда искал повод всадить ему пулю в голову. – Он повернулся и зашагал в обратном направлении.
Ваксиллиум выругался, бросаясь вперед. Майлз повернулся, его губы растянулись в холодной улыбке. Затем нагнулся и вытащил из-за голенища сапога нож с длинным лезвием. Алюминиевый. На нем не было ни единого кусочка подверженного алломантии металла, который Ваксиллиум смог бы увидеть.
«Я должен сбросить его с поезда», – подумал Вакс.
Ему не справиться здесь с Майлзом, не покончить с ним. Нужно что-то придумать и как следует подготовиться.
Приближаясь, Вакс поднял пистолет и попытался выстрелом выбить оружие из руки Майлза, но тот крутанул нож и всадил лезвие в собственное предплечье – вогнал под кожу по самую рукоять. И даже не дрогнул. По всему Дикоземью рассказывали истории, что после сотни ран, каждая из которых должна была его убить, Майлз сделался совершенно нечувствительным к боли.
Он вскинул руки, готовый схватить Ваксиллиума – и одновременно готовый в мгновение ока выхватить нож. Ваксиллиум вытащил собственный, взял в левую руку. Противники закружились. Увеличенный вес помогал Ваксу крепко держаться на крыше громыхающего вагона. Опора по-прежнему казалась не очень-то надежной, по лбу Ваксиллиума текли капли пота, которые сдувал ветер.
