Бичераховский отряд, как уже говорилось выше, в октябре – ноябре достиг численности 30 тыс. человек и тоже именовался армией. Как уже отмечалось, бичераховская армия располагала артиллерийскими батареями (всего 107 орудий), 221 пулеметом, бронеавтомобильными частями (8 броневиков), тремя бронированными и блиндированными поездами, военной флотилией (9 военных судов) и авиацией, а также автопарком численностью в 34 легковых и 39 грузовых автомобилей. На момент расформирования бичераховской Кавказской армии, к середине января 1919 г.[12], численность Добровольческой армии, по данным ее штаба, составляла 43 556 штыков и сабель, 647 пулеметов, 186 орудий, 11 бронеавтомобилей, 73 легковых и 75 грузовых автомобилей, 102 самолета и 7 бронепоездов624.
Цифры вполне сопоставимые. Есть и другие сходства. Боевые качества большинства бичераховских частей были невысоки. Но они были крайне низки и у деникинцев, как, впрочем, и у их противников – многочисленных региональных красных армий. Обе армии были обременены беженскими обозами. Обе армии были рассредоточены на огромной территории и единого ударного кулака не имели.
Принципиально различной была степень политической зрелости бичераховского и корниловско-деникинского движений. Бичерахов начал идентифицировать себя в политическом пространстве воюющей России лишь осенью 1918 г. Политическая модель бичераховцев до самого конца осталась на низком идейном и организационном уровне. Печать самого «провинциального», невероятно далекого от революционной страны персидского фронта в полной мере легла и на политическое развитие бичераховского движения, если таковым вообще можно назвать набор сентенций о «русской ориентации». Помноженные на харизму начальника отряда, простейшие идеологемы стали основой патриотически ориентированного вождизма.
Напротив, политическая платформа Белого движения на Юге России имела глубокие корни, если такой термин применим к тому стремительному времени. Вполне созревшая к августу 1917 г. генеральская фронда окончилась корниловским выступлением. Затем, в Быховской тюрьме, политические размышления были продолжены. С приходом быховских узников на Дон и воссоединением их здесь с многочисленной колонией беглых политиков центристского и правого толка, уже к началу 1918 г. вызрела вполне стройная политическая концепция, основанная на антибольшевизме, незыблемости прав собственности, непредрешенчестве, выполнении союзных обязательств России в мировой войне, восстановлении России в ее прежних границах с возможностью выделения национальных автономий. Правда, добровольцам и их политическим сторонникам пришлось натолкнуться на противодействие казачьей верхушки Дона и Кубани, не собиравшейся сражаться за всю Россию, а отстаивавшей только собственные интересы.
Очень различными были добровольческое и бичераховское движение по социальному составу. Бичераховская Кавказская армия до конца сохранила свое отрядное ядро; офицеры отряда продвигались по служебной лестнице и заняли ключевые посты в Кавказской армии. Приток офицеров со стороны шел, но не стал массовым явлением из-за географической изоляции региона от остальной страны. Уж тем более в бичераховских вооруженных силах не существовало офицерских частей. На укомплектование штатных должностей партизанского отряда офицеров хватало, но при развертывании отряда в армию осенью 1918 г. дефицит командного состава проявился очень остро. Ротами в Кавказской армии командовали в основном прапорщики и подпрапорщики 625. В период наиболее ответственных боев с турками в Дагестане в октябре – ноябре 1918 г. на роту приходилось не более одного офицера. Бывший начальник полевых войск Кавказской армии Б.В. Никитин именно на нехватку офицеров относил большие потери в людях626.
Длительное время самым старшим по чину офицером в отряде был сам полковник Бичерахов; подразделениями же и отдельными службами отряда руководили есаулы, ротмистры и поручики. Генералы появились уже в период Кавказской армии, осенью 1918 г., и их число было невелико: четыре генерал-майора производства периода Гражданской войны – сам Л.Ф. Бичерахов, его начальник штаба А.Е. Мартынов, главнокомандующий муганскими войсками Ф.М. Ильяшевич и начальник снабжений Кавказской армии Н.А. Караулов (Мартынов, Караулов и Ильяшевич были произведены в генеральские чины самим Бичераховым 14 декабря 1918 г.); и четыре генерала царского производства и производства Временного правительства – генерал-майор Г.А. Докучаев, генерал-лейтенант А.И. Чаплыгин, генерал-майор И.Н. Колесников и генерал-майор Я.Г. Багратуни.
Не выпало бичераховскому генералитету и какой-то особой исторической роли: генерал Докучаев был формальным руководителем обороны Баку в августе 1918 г., в то время как реальная сила была сосредоточена в руках Воскресенского и Диктатуры Центрокаспия; генералы Чаплыгин и Багратуни формировали (первый в Баку, второй в Энзели) пехотные части при Кавказской армии. Наконец, генерал Колесников, командовавший терскими войсками, присоединенными поздней осенью 1918 г. к Кавказской армии, фактически ничьей власти не признавал (об этом – ниже).
Ошибкой было бы понимать отношения соподчинения между главнокомандующим и его генералитетом слишком буквально (если оставить за скобками генералов бичераховского производства). Все перечисленные генералы царского производства имели двойное и тройное подчинение, сообразно политическому хаосу того времени, были очень удалены от штаба главнокомандующего и часто действовали по своему усмотрению и в своих интересах. Сколько-нибудь тесных деловых связей, таких, какие легко прослеживаются между Бичераховым и Воскресенским или Бичераховым и Альхави, в данном случае нет. Не обнаружены и прямые личные распоряжения Бичерахова тому или иному генералу, как и отчеты последних ему (хотя это, конечно, не говорит о том, что таковых не существовало вовсе). Не случайно весь «старый» бичераховский генералитет (за исключением Я.Г. Багратуни) в начале 1919 г. быстро нашел себе место в Добровольческой армии и даже принял активное участие в ликвидации последствий бичераховщины, активно участвуя в процессе расформирования частей и аннулируя бичераховское чинопроизводство и награждения (в частности, этим на Мугани занимался генерал Чаплыгин)627.
Столь подробный обзор бичераховского генералитета призван «оттенить» социальный портрет Добровольческой армии, костяк которой изначально состоял из представителей высшего генералитета. Ядро будущей Добровольческой армии – Алексеевская военная организация объединяла главным образом офицеров и генералов. Только в 1-м Кубанском (Ледяном) походе участвовало 12 генералов, 54 полковника и подполковника. 24 участника похода имели академическое образование628. В дальнейшем число высших и старших офицеров в Добровольческой армии только росло. Должностей на всех офицеров и генералов, даже самых талантливых и храбрых, не хватало. В составе Добровольческой армии имелись части, полностью состоявшие из офицеров.
Добровольческая армия, по мере возможности, повторяла организационно-штатную структуру русской армии, использовала ее уставы и наставления. Новому времени были сделаны лишь частные уступки (например, обращение офицеров к солдатам на «вы», а солдат к офицерам – по чинам).
В бичераховском отряде сословные преграды были стерты еще в персидский период, когда партизаны едва не заразились революционными идеями от масс беспорядочно уходивших домой русских войск и казаков. Тем не менее командованию отряда удалось удержать ситуацию в некоем пограничном состоянии: офицеры сняли погоны, но не отказались от чинов; казачьи и солдатские комитеты, едва организовавшиеся в Персии, в дальнейшем прекратили свое существование; демобилизационным настроениям удавалось противостоять высокими окладами и хорошим питанием казаков. Все это позволяло сохранять отряд как крепкую боевую единицу, которая, впрочем, в небоевых условиях достаточно быстро и глубоко морально разлагалась: казаки начинали пьянствовать, дебоширить и грабить местное население. Таков был «революционный» отпечаток на бичераховском отряде. В октябре, вместе с организацией Кавказской армии и «флота», Бичерахов вернул своим подчиненным и погоны. Это хорошо видно на опубликованных в этой книге фотографиях бичераховцев, относящихся к началу 1919 г.[13]
Первоначально сведения, доходившие до Бичерахова о Добровольческой армии и ее вождях – генералах Алексееве, Корнилове, Деникине, – были крайне фрагментарны. Это неудивительно. Кубань и низовья Дона были бесконечно далеки от Петровска и Баку. Между ними и юго-восточным Кавказом, бывшим сферой деятельности Бичерахова, протянулось почти непреодолимое расстояние, занятое множеством враждующих между собой правительств и народов. Для 1918 г. весьма характерной была ситуация, когда в значительно более близких пунктах неделями ничего не знали друг о друге: во Владикавказе не знали о том, что происходит в Грозном, в Моздоке – что происходит в Пятигорске, в Темир-Хан-Шуре ничего не знали о Петровске, в Баку о Елизаветполе и т. д. И уж конечно, за 900 километров до Екатеринодара доносились лишь отголоски того, что происходило в Баку, Петровске и Дагестане.
