словами Клеохар врезал по физиономии Костандина.
Завязалась драка, которую Клеохару не надо было затевать. Получив удар мечом в живот, он упал на землю, истекая кровью.
Уже в гавани киликийцы незаметно подкрались к пристани и затаились за бочками с вином. Погрузка двух кораблей заканчивалась, Селевк, окруженный преданными воинами, лично наблюдал за подготовкой важных кораблей к отплытию и давал последние распоряжения.
Главное в пиратской тактике – внезапность нападения! Головорезы Костандина выскочили из‑за бочек и напали на ничего не подозревавших солдат Селевка. Завязался бой. Кровожадные киликийцы, которыми двигали алчность и азарт, напирали на греков явно с одной целью – учинить расправу, чтобы захватить корабли. На Селевка обрушился Костандин, но понтийский генерал, предугадывая яростные удары киликийца, успешно отражал их до тех пор, пока тот не выбил подпорку из штабеля бочек. С шумом и треском бочки покатились по пирсу, сметая все на своем пути. Селевка и многих воинов отбросило в сторону, несколько бочек разорвало, и красное вино брызнуло во все стороны, облив сражающихся с головы до ног ароматной липкой жидкостью, заодно окрашивая их в красный цвет. Киликийцы, вставая из винных луж, одуревающие и оглушенные, постепенно приходили в себя и снова хватались за мечи, продолжая штурм кораблей.
Селевк встал, утирая рукавом лицо, схватил оружие, но тут же получил удар в плечо и упал на доски пирса.
– Никогда не знаешь, что будет завтра, Селевк! – Костандин враждебно смотрел на греческого полководца. – Не советую стоять на пути разъяренного киликийца!
– Предатель, у нас договор! – произнес Селевк. – Удержите город, и вы получите свое золото!
– То самое, которое ты погрузил на эти корабли! Хватит меня дурачить, я не такой легковерный, как ты думаешь! Теперь сокровища Митридата мои! Счастливо оставаться!
Против головорезов Костандина немногочисленная охрана кораблей не устояла, а обе команды понтийских моряков прыгнули в воду. Киликийцы, прирожденные мореплаватели, заняли посты на кораблях, загруженных золотом, серебром, драгоценными камнями, стеклом и пряностями, и готовились отчалить. Остальные наемники грабили богатые дома синопцев, убивая горожан. Аристократ Леонипп, начавший было протестовать, был убит одним из первых.
В римском лагере напротив осажденной Синопы в шатре командующего Лукулл слушал доклад своего полководца Сорнатия, который оправдывался:
– Приходиться изощряться и производить колоссальные работы для овладения укрепленным городом.
– Сорнатий, город должен быть взят к утру! Тебе прислали двадцать повозок с конским волосом для изготовления катапульт, а результата нет до сих пор. Если к утру ты все еще будешь стоять у городских стен, разжалую до трибуна, и вместо легиона будешь командовать двумя когортами.
– У меня мало сил!
– Ты получишь подкрепление! Клодий, определи вместе с Сорнатием места штурма для пяти твоих центурий.
Клодий и Сорнатий вышли из шатра, надевая шлемы.
– Что на него напало? – спросил Сорнатий товарища. – Еще недавно он не был таким взбудораженным.
– На него напала Мантикора.
– Кто это?
– Кошечка.
В это время в очередной раз к стенам выдвинулись римские стрелки, которые, прикрываясь передвигающимися на колесах большими деревянными, обитыми кожей щитами, старались прогнать обороняющихся от стен, а следовавшие за ними колонны рабочих заваливали ров землей и устанавливали лестницы для подъема на стены.
– Корабли! – закричал римский офицер в серебристом чешуйчатом панцире, следящий с пригорка за обстановкой. – Из гавани выходят два корабля!
Лукулл в кирасе и шлеме вышел из шатра и посмотрел на море, затем на баллисты и катапульты, которые били камнями и мощными дротиками по укреплениям крепости, и подозвал к себе офицера для поручений:
– Передай центурионам ударить по кораблям из всех карробаллист!
Метальные машины баллисты ударили по кораблям камнями весом один талант14 каждый. Камни в полете издавали свист, и при падении несколько из них проломили корпусы деревянных кораблей, а свинцовые ядра, так называемая тяжелая картечь, посланные вдогонку, завершили дело: корабли пошли ко дну.
– Молодцы! – похвалил Лукулл. – А теперь сосредоточить все пятьдесят баллист на воротах города!
С наблюдательного пункта донесли, что в море на горизонте появились корабли. Лукулл насторожился. Он уже начал строить план оборонительной операции побережья с целью не допустить подкрепление в осажденную Синопу, как в шатер командующего прибежал офицер и выкрикнул:
– Проконсул, это торговые суда! Их десять.
Суда встали на рейде, и от первого отделилась лодка с людьми, которая шла к берегу прямо к римскому лагерю.
– Проконсул, – к Лукуллу обратился офицер из его помощников, – прибыла делегация сына Митридата. Просят тебя принять их.
– Что? Не может быть! – Лукулл не мог поверить своим ушам. Удача сама плыла к нему в руки. – Зови, я приму их!
Привели троих понтийских греков, богато одетых и очень взволнованных. Поклонившись, вперед вышел самый представительный из них:
– Меня зовут Архелай. Мы выполняем миссию наместника Митридата в Боспорском царстве, его сына Махара.
– Я проконсул провинции Азия и главнокомандующий римской армией Лициний Лукулл. Слушаю тебя, Архелай.
– Наместник Боспорского царства Махар шлет тебе приветствие и сообщает: его отец Митридат VI Евпатор полностью проиграл войну.
– Да, именно так! – Внутри Лукулла ликовал победитель.
Десятки родственников царя Митридата, его придворные вельможи и советники уже перешли к римлянам.
– Махар уверен, – продолжал Архелай – что отец и дальше будет бездействовать в почетном плену у армянского царя.
– Я знал, что все окружение понтийского царя разбежится! – Лукулл с торжеством взглянул на своих подчиненных. – И что же Махар хочет?
– Махар изъявляет тебе полную покорность, претендуя на трон отца.
Предательство Махара было налицо. Вот он момент триумфа! Чтобы не показать свою радость, Лукулл принял озабоченный вид и холодно спросил:
– Ну и…?
– Разуверившись в отце, Махар прислал тебе наследственную диадему царей Понта. – Архелай взял у товарища шкатулку и открыл ее.
На красном бархате, сияя и маня, лежала диадема Митридата, еще лучше и богаче той, что захватили в бою при Кабире. Лукулл знал толк в драгоценностях. Диадема, символ царского достоинства, головное украшение царя в форме золотого обруча с драгоценными камнями и белыми лентами сзади, имела династическую эмблему шестилучевую звезду над полумесяцем и была изготовлена с особым изяществом. Несомненно, только предводитель понтийских греков мог носить эту диадему.
Взяв венец в руки, Лукулл поднял символ власти высоко над головой и победоносно посмотрел на свое многочисленное окружение из римских офицеров. Послышались одобрительные возгласы. Перекрывая гром ударов метательных машин и крики воинов, он воскликнул:
– Победа удел смелых и сильных людей, одерживает победу тот, кто проявляет наибольшее усердие и благоразумие! – Затем снова взглянул на Архелая: – Ну и…?
– Махар шлет тебе десять кораблей с хлебом, он просит признать его другом и союзником римского народа.
«Какая удача! Хлеб в амбарах заканчивается, кормить население и армию нечем, – думал Лукулл, – впрочем, иначе и быть не может. Победитель получает все!» А вслух сказал:
– Я похлопочу перед римским сенатом о признании Махара другом и союзником римского народа, взамен мне нужен хлеб для армии. В Тавриде его много, не зря же скифские
