Много у этого таежного «Колумба» всяческих впечатлений. Как ни странно, не самолет, а поезд больше всего ее поразил. «Дом на колесах. Чисто. Постукивает. И бежит, бежит. За окошком все плывет, мельтешится…» Увидела в этой поездке Агафья городок Абазу. Увидела Новокузнецк – «людей-то сколько, труб сколько!» Увидела Таштагол. Ехала потом в «Жигулях» и в санях…
Месяц прожила она в поселке у родственников, с 21 декабря по 21 января. Была обласкана всеми. «Четыре раза парилась в бане, доила корову, дите на руках держала. Окрепла, здоровьем поправилась».
Карп Осипович месяц прожил один. «Варил козлятину и картошку. На стол у печки прибил бумажку и на ней ставил палочки – отмечал дни, прожитые без Агафьи», – рассказал Ерофей, навещавший зимой старика.
Встретил дочь он упреками. На это Агафья ответила, назвав впервые родителя не «тятенькой», а «отцом»: «Будешь так мне пенять – уйду в сопки, а с тебя добрые люди спросят…»
У Ерофея на буровой была «затычка», и он долго не мог у Лыковых задержаться. Я тоже спешил – хотелось побывать в Таштаголе, увидеть всю линию необычной вылазки из Таежного тупика и познакомиться с родственниками, понять, насколько приемлемым был бы возможный приют для Агафьи.
Утром, поднятые будильником, мы поели горячей картошки и стали укладывать рюкзаки. Карп Осипович попрощался с нами, сидя с палочкой на лежанке. Агафья, по обыкновению, пошла проводить. Уже под горой у реки присели на камушке. Агафья вынула из-за пазухи украдкой написанное письмецо родственникам.
– Сама бы сейчас полетела. Да вот, видите, как все сложилось: я бы хоть завтра, а отец ни в какую – не приневолишь и одного не оставишь. Уж и не знаю, как зимовать будем…
Несколько раз оглянувшись, мы видели Агафью, грустно сидевшую на валуне. Фигурка эта вдруг с пронзительной силой вызвала в памяти васнецовский образ Аленушки.
– Сложная штука жизнь, – вздохнул Ерофей.
Всю дорогу к родне я пытался глядеть на мир глазами Агафьи: самолет… поезд… люди в поезде… придорожные села… толчея на вокзале в Новокузнецке… пересадка на электричку до Таштагола… езда в «газике» до глухого поселка в тайге…
Поселок Килинск мне очень понравился. Все было, как описала Агафья: «Живут в домах добрых, хлеб едят добрый». В каждом дворе, как выяснилось, есть непременно лошадь, корова (а то и две!), по зеленым улицам ходили овцы, индюки, гуси, ребятишки у пруда удили рыбу. Всюду на взгорках, на полянах возле тайги стояли стожки погожего сена. Пахучий деревенский дымок стелился в ложбине над речкой…
Много было тут бородатых людей, старых и молодых. И, как выяснилось, чуть не все приходились Агафье родней. Тут живы еще три старушки, сестры умершей матери Агафьи. (Всего их было восемь сестер.) Громадное число у Агафьи тут двоюродных сестер и братьев. И едва ли не половина всей молодой поросли Килинска приходится ей племянниками.
Давнишнее село староверов. И не знаю, сколь крепко тут дело с религией, в быту же – порядок и соблюденье традиций. Старики бороды носят повсюду. Но тут «в бородах» были и молодые, очень похожие на московских кинорежиссеров ребята. Правда, какие-то тихие. Присматриваясь, как повести себя в староверческом стане, я довольно скоро выяснил: бородач Анисим Никанорович Тропин, с которым я вел переписку и который два раза посетил Лыковых, «прошел войну в войсках Рокоссовского», его сын Трофим, пришедший на встречу с двумя ребятишками за руку, служил недавно в десантных войсках, а зять Александр – в танковых. Старики сейчас «копаются на земле», молодежь моет золото – работают механиками, бульдозеристами, электриками.
До вечера сидели мы в доме Анисима Никаноровича и говорили о том о сем, в том числе о клубе и школе в поселке, об урожае картофеля и орехов, о Чернобыле, о землетрясении в Кишиневе, о пчеловодстве, о необычно большом в этом году урожае калины. Но, конечно, главной темой было гостевание тут Агафьи (Агаша, как зовут ее тетки). Я понял главное: Агафье было тут хорошо. И если бы ей пришлось покинуть родовое таежное место, жизненное прибежище для нее есть.
Листая блокнот, отмечаю «таежные просьбы». Анисим Никанорович просит о фотографиях с внуками. Сын его Тимофей просит добыть лекарство – прыгал с парашютом, повредил позвоночник. И скромная просьба Агафьи: батарейки к фонарику, чугунок небольшого размера и ножик-«складень»…
Нелегкой будет зима в Тупике.
• Фото автора. 25 октября 1986 г.
За трюфелями…
Окно в природу
Читатели знают, наверное, о знаменитых грибах трюфелях об охоте на них в Италии, Франции и о том, что когда-то эти грибы собирались также в России… Есть ли сейчас сборщики трюфелей? Не перевелся ли род интересных грибов?
Неделю назад в редакцию зашел энергичный пенсионер с рюкзаком.
– Приглашаю вас на охоту за трюфелями.
– А не поздно ли?
– Что вы! Я каждый год собираю даже по снегу.
* * *
Последний день октября. Трава на опушке присыпана солью морозца. Осенние лужи покрыты льдом. В лесу безлюдно и тихо. Земля под ногами где чавкает, где хрустит. Заледеневшие на пне опята, прикоснешься – осыпаются, как стеклянные. Но сезон трюфелей не окончен.
Мой спутник отпускает собаку, и она, вполне понимая, зачем мы приехали в лес, начинает искать.
Лес обычный – березы, осины, елки, орешник, кусты бересклета. Листья опали, и мелькание собаки между стволами хорошо видно. Вот она закружилась на пятачке леса площадью в четверть небольшой комнаты – поймала желанный запах. «Ищи! Ищи!» – подбодряют собаку, но она уже ткнула морду в мокрые листья и, увидев, что мы подходим, лапами роет землю.
Вот они, трюфели. На картошку похожи.
– Вот он, голубчик! – мой спутник широким длинным ножом поддевает плотный слой почвы и с глубины сантиметров в десять достает клубень, внешне очень похожий на картофелину, но более плотный, тяжелый. Собака получает награду – кусочек хлеба и снова срывается с места… Вот запах гриба опять заставляет ее вертеться возле куста орешника. Две-три секунды – и морда безошибочно утыкается в нужную точку. В момент, когда хозяин ножом ковыряет землю, Пальму гриб уже совершенно не интересует. Она следит за рукой, которая вынет из сумки кусочек хлеба.
Так мы ходим по лесу часа четыре. Места эти Пальма обшарила еще в августе. Она делает остановку у ямки, еще хранящей запах росшего тут гриба. И хозяину приходится поощрить ее и за это. Сбоев у Пальмы нет. Временами она поднимает зубами сук и роет под ним.
Грибы чаще всего сидят по одному. Иногда рядом – два-три. Размеры от грецкого ореха до картофелины. Но бывали у Пальмы находки со шляпу хозяина, весом до двух килограммов. Такие громадины, по словам моего спутника, попадаются редко. И причина тому простая: пахучему лесному деликатесу не дают вырасти кабаны, барсуки, лоси. Очень любимы трюфели и кротами. К грибному жилищу часто подходят тоннели, копнешь – трюфель наполовину источен острыми зубками…
Для опыта меняем место. И убеждаемся: есть у трюфелей свои территории. В загустевшем лесу с преобладанием елей – ни единой находки. Возвращаемся в редкий лес – смесь берез, осин и елок, и Пальма тотчас же радостно нас извещает: нашла!
Десятков пять трюфелей собрали мы до наступления сумерек. К автобусу шли через село Михайловское.
– Никак с грибами? – окликнули две старушки, увидев в руках корзинку. Они с интересом разглядывали диковинную добычу, улыбались, пожимали плечами – таких грибов в деревне не знают.
* * *
Василий Николаевич Романов, возможно, последний в российских лесах искатель трюфелей старинным испытанным способом. Родился он под Загорском в семье лесника, и сбор трюфелей знаком ему с детства. Эти грибы всегда искали с собаками. Эта охота была сугубо мужским лесным делом. И многие жители деревень Алексеево, Колыванки, Новленское, Харламиха, Щелково, Медведки, Кресты кормились промыслом трюфелей. «Обыкновенно за один раз собирали пуд-полтора. Сборщиков ожидал скупщик. Сдавали ему добычу по четыре рубля за пуд. Это были хорошие деньги – корова в те годы стоила 25 рублей. Скупщик, надо понимать, с прибылью продавал грибы в московские рестораны.
Трюфели не бывают червивыми. В холодной воде они могут храниться, не портясь, несколько дней. Если скупщик почему-то запаздывал, грибы ели сами или везли на рынок в Загорск. Здешние монахи и духовенство хорошо знали ценность деликатеса – «не скоромные» трюфели были изысканным блюдом на монастырских столах во время постов. А нашей семье грибы заменяли и хлеб, и мясо. Я собирал их всю жизнь. После войны привозил в Москву, сдавал по хорошей цене в ресторан «Пекин». Но потом деликатесом почему-то перестали интересоваться».
По рассказу Василия Николаевича, уверенно искать грибы можно только с собакой. «В деревнях под Загорском держали раньше две-три собаки, натасканные по грибам», – сегодня шли на охоту с одной, завтра с другой». Находить грибы можно приучить любую собаку – особо тонкого чутья сильно пахнущий гриб не требует. Но предпочтительнее дворняжки – неприхотливы. Обучать собаку надо в первый год жизни. Методика очень проста: сначала пес ищет закопанные кусочки хлеба, потом вместе с хлебом закапывают кусочек гриба, потом прячут лишь гриб, а хлеб дают в награду при каждой находке. Несколько выходов в лес – и собака начинает хорошо понимать свое дело. Перед охотой собаку не кормят – голод хороший стимул в грибной охоте.
