Она проходила сквозь их галактику, рассекала неизмеримую бездну пустоты, другие галактики и шла… куда? Есть ли конец у бесконечности?
Он опустил голову. Всякий раз, когда он видел это, его охватывало странное, тревожное влечение к этим безднам — влечение почти столь же сильное, как влечение к Хьютай. В окружавших его безмолвных просторах было нечто неизмеримо печальное — мир, который существовал миллиарды лет и которому остались… в лучшем случае тысячи. Ему вдруг показалось, что он уже видел это… и когда-нибудь снова увидит — очень нескоро… и очень далеко отсюда. Это было больше, чем надежда, но тяжелая печаль, охватившая его при виде Пустынного Моря, не проходила.
— Давай купаться! — Хьютай скинула сандалии, ногой попробовала воду. — Холодная!
Она решительно скинула все остальное и бросилась в волны. Анмай, рассмеявшись, последовал за ней. Хьютай плыла, шумно взбивая воду, но при том — очень быстро. Несмотря на все усилия, он не мог ее догнать. Она ловко подныривала, появляясь то сбоку, то за его спиной. Наконец, Вэру начал дрожать от холода. Подплыв к берегу, он встал на дно и огляделся. Хьютай нигде не было видно, но, прислушавшись, он уловил отдаленный плеск.
Вдруг что-то мягко коснулось его бока, скользнуло по животу… Его инстинктивно дернувшаяся рука попала в слизь, жадно облепившую пальцы. Лишь тогда он заметил огромное, едва светящееся голубое пятно бакта.
Слизь обхватила его вокруг талии и стала подниматься выше; когда она достигла ребер, кожу начало жечь. Анмай освободился одним коротким рывком, вложив в него все силы, и тут же упал, окунувшись с головой в воду. Поднимаясь, он опять попал босой ногой в слизь, перевернулся на живот и рванулся еще раз. Освободившись окончательно, он чуть отплыл и выпрямился.
— Хьютай! На берег быстро! — закричал он, набрав побольше воздуха; и сам последовал своему совету.
Когда он выбрался на пляж, любимой там не было; прежде, чем он повернулся, увесистый ком сырого песка метко ударил его в спину между лопатками. Анмай вскрикнул и отскочил. Вышедшая из воды Хьютай засмеялась.
— У тебя такой испуганный вид! Ой, ты светишься!
Вэру бросился в море, оттирая песком приставшую к коже слизь. Жгучая боль медленно стихала под действием холодной воды.
— Это был бакт? Он обжег тебя?
Вэру молча кивнул.
— У тебя кожа светилась — это выглядело очень странно.
Он выбрался на берег, дрожа от холода.
— С тобой уже бывало такое?
Анмай слабо улыбнулся.
— Однажды. Но тогда бакт обхватил меня целиком, я еле вырвался… а потом весь светился!
— Было очень больно?
— Ну, я валялся на песке и не мог двинуться, не мог издать ни звука, хотя мне очень этого хотелось! Бакты выделяют парализующий жертву яд, — пояснил он. — Я выбрался на берег прежде, чем он начал действовать и лежал так долго, не зная, пройдет это, или нет. Я очень испугался… — он замолчал, чувствуя, как обожженную кожу стало пощипывать, потом холодить. Голова закружилась, собственное тело показалось ему очень легким. Хотелось лечь и не двигаться.
— Бежим туда! — он показал на далекие стены, — заодно и согреемся!
Они помчались наперегонки, из-под их босых ног летел песок. Хьютай сразу вырвалась вперед и исчезла из виду, обогнув колонну.
Вблизи та была огромна — каждая из пяти казавшихся тонкими линиями борозд была шире человеческого роста. За ней Анмай обогнал девушку. Он повернул к массивной каменной пирамиде, одним махом взлетел вверх по ее уступам и уселся у венчавшей сооружение наклонной плиты. Хьютай устроилась рядом с ним. Он чувствовал, что все следы отравления исчезли, осталось лишь возбуждение. Но его можно было отнести на счет тесно прижавшейся к его боку любимой.
Отсюда, с высоты, равнина казалась еще более печальной. Силуэты колонн черными тенями рассекали сияние туманности, вокруг громоздились странные сооружения. Слева возвышался огромный дырчатый куб, прошитый сквозными шахтами четырех размеров — словно каждую его сторону разделили на девять квадратов и выбросили средний, потом повторили процедуру с оставшимися квадратами еще трижды. Каждый проем был втрое меньше предыдущего, но даже в самые маленькие легко можно было залезть. Видимый сбоку, куб выглядел жутковато — множество черных глаз-окон, в глубине которых виднелся смутный, таинственный свет.
— Здесь страшно, — тихо сказала Хьютай, — но мне это нравится. — Ее узкая крепкая ладонь легла на его руку. — Слушай, давай полазим здесь — ведь за тем мы и приехали!
Анмай промолчал. Ему не хотелось подниматься, хотя его спину и подошвы леденил мертвый холод камня. Но Хьютай просто спустилась вниз и ему оставалось только последовать за ней.
Скользнув в узкую дыру, Хьютай выпрямилась и, схватившись за верхний край шахты, подтянулась наверх, в более широкую, где свободно можно было ходить. Они двинулись в темную глубину, обходя маленькие шахты и перешагивая по краям большие. Ступать приходилось осторожно — камень покрывало множество квадратных углублений всевозможных размеров.
— А можно подняться выше? — тихо спросила Хьютай, увидев засыпанный песком квадратный внутренний дворик.
— Можно попробовать в маленькой шахте. Стены здесь неровные…
Хьютай мгновенно исчезла в одном из узких отверстий; оттуда донесся шорох кожи по камню. Вэру последовал за ней, судорожно хватаясь за кромки боковых шахт. Лезть вверх, цепляясь за углубления в стенах, было несложно, но Хьютай карабкалась, как одержимая. Она остановилась лишь достигнув огромного центрального проема. Когда Вэру, подтянувшись, выбрался наверх, она весело приветствовала его. Руки и ноги Хьютай покрылись каменной пылью, но она, взобравшись на тридцатиметровую высоту не самым удобным способом, даже не запыхалась.
Со всех сторон их окружала пронизанная шахтами масса камня — тысячи окон, в которых был только сумрак или призрачный свет зари. Они обошли все четыре больших проема, осторожно обходя зияющие шахты и бесстрашно перепрыгивая углы огромного центрального провала. Здесь не было даже пыли и покрывающий стены рисунок был виден отлично. Присмотревшись, Анмай обнаружил, что он повторяет узор шахт — сеть углубленных квадратов, все уменьшавшихся, так, что самые маленькие уже нельзя было различить. Они сплошь покрывали камень. Он понял, что в идеале такая фигура будет иметь объем, и, в то же время, не будет иметь его; и подозвал Хьютай — чтобы поделиться открытием.
— Это наглядное представление математического понятия. Другие фигуры подобны этой, хотя аналогия не всегда очевидна. Забавно, но раньше я не замечал этого!
— Но зачем это было сделано?
— Зачем? У меня есть одно объяснение. Недавно мы перехватили сообщение — межзвездное послание. Мы не все сумели понять в нем, но это было нечто вроде… предупреждения о чудовищном оружии или процессе — не знаю. Там говорилось, что суть этого явления подобна кривой Пеано, не имеющей объема, но заполняющей собой любой объем. Это, — он взмахнул рукой, — ее трехмерный аналог, безобъемная губка. Но это лишь математическое отражение, причем, не в нашей математике. Какова физическая суть угрозы — мы не знаем.
— Значит, весь этот берег… предупреждение? — Хьютай задумалась; ее лицо стало в этот миг хмурым и красивым.
— Не знаю. Может, это сообщение относится к Нити, — он показал на мерцающее в проемах лезвие света, — хотя вряд ли. Нити не могут иметь концов — либо это кольца, либо они бесконечной длины. Хотя у них нет толщины, по крайней мере, измеримой, но есть масса и очень большая — одна миля весит больше Уарка! Мы находимся между Нитью и Бездной, и только это нас спасает. Если бы не она — наш мир был бы притянут и разрушен давным-давно. Лишь благодаря ей мы еще живы. Но она уже уходит в сторону…
— Но что она такое?
— Трудно сказать. Все наши сведения о ней — из посланий иных рас, которые мы понимаем лишь частично. Нить… как бы это объяснить… скорее топологический дефект в пространстве, чем вещество, сродни магнитным монополям, но только линия, а не точка. Они — узлы всех существующих полей, сгустки квантов всех взаимодействий — и лептокварков тоже! Они изменяют реальность, делая возможными невозможные вещи, — распад протона, например, но, к счастью, лишь в непосредственной близости. Если Нить задевает планету, луну, любую массу, происходит аннигиляция, взрыв — мы их фиксируем. Сейчас мы видим величайшую силу Вселенной — одну из них. А сколько есть такого, о чем мы не знаем, сидя в этой проклятой пыли? Мы используем знания других цивилизаций, но не можем быть уверены, что их смысл — тот, что мы думаем!
Хьютай не ответила, задумчиво глядя вверх; ее большие глаза стали неподвижными. Лишь когда он прикоснулся к ее плечу, она вздрогнула, словно очнувшись.
— Мне показалось, что я стояла тут целую вечность. Так странно думать, что наши предки пришли оттуда — сюда. Миновав эти неизмеримые бездны. Неужели у них уже тогда был Эвергет?
