— Я весь внимание…
— Ты ведь… заключил брачный контракт?
Петр Данилович как-то подозрительно долго смотрел на дочь, сузив глаза. Кристина почувствовала себя еще хуже, чем за все эти последние безумные дни вместе взятые.
— А как ты сама думаешь? — наконец строго поинтересовался он.
— Надеюсь, заключил! Я бы заключила! — тут же выдала Кристина, готовая ко всему.
Отец ехидно усмехнулся.
— Ты точно не хочешь заняться юриспруденцией?
— Точно! — с деланным отвращением решительно заявила Кристина.
— А жаль… Далеко бы пошла с твоим прагматизмом в восемнадцать-то лет.
Кристина самодовольно улыбнулась, но отец быстро прервал ее веселость, резко сменив тон с беспечного на нарочито серьезный.
— Знаешь, я все-таки хочу тебя попросить… Будь добра, больше не упоминать имя Ларисы в неуважительном тоне и контексте.
— Да я вовсе не…
— Все. Давай закончим уже эту тему. Я довольно долго был с тобой терпелив.
Кристина возмущенно открыла было рот, чтобы снова что-то возразить, но отец встал, явно давая понять, что разговор окончен.
— Рад, что с тобой все в порядке. Надеюсь, что это правда.
Он поспешно вышел из комнаты, бросив на нее последний суровый взгляд уже из холла. Когда дверь за ним закрылась, Кристина, чувствуя себя совершенно обессиленной, закинула назад голову и закрыла глаза. Боже, о чем она только думала, когда собиралась пожаловаться ему на Матвея и Луку?! Сознайся она хоть в чем-нибудь, хоть в какой-нибудь мелочи, он непременно выведал бы у нее все, даже не дав ей опомниться, а потом он бы всех их возненавидел, только им попытался бы сломать жизнь, а ее презирал бы до конца своих дней. Видно, ее разум совсем помутился от обиды и страха, если она забыла, что из себя представляет ее отец. Опомнившись вдруг, она поспешно встала и снова заперла к себе дверь. Она прижалась к ее холодной поверхности пылающим лбом и почти беззвучно, но зло прошептала: «Чертова дурочка!». Картины жестокости Луки никак не выходили у нее из головы, но на их фоне воспоминания о его нежности, страсти и ласковых словах, возможно, оброненных случайно или из какого-то неведомого ей коварства, почему-то дарили надежду. Вдруг он мог бы измениться ради нее… ведь она совсем не такая, как те девушки, с которыми он имел дело. Или… нет?
На следующее утро по неясному стечению обстоятельств за завтраком собралась вся семья. Лука и Матвей в кои-то веки явились вместе, когда Кристина с родителями уже сидели за своей трапезой. Матвей тут же умыкнул с блюда свежеиспеченную булочку, с аппетитом кусая ее на ходу, и уселся на свободное место в торце рядом с Кристиной, хотя ради этого ему пришлось обойти стол, миновав другие не занятые стулья. Он выглядел веселым, свежим и выспавшимся, тут же ввязался в беспечный диалог с Петром Даниловичем и потребовал у Луки сделать ему чашку капучино со сливками и сахаром. Лука, напротив, выглядел молчаливым и задумчивым. Он приготовил кофе, поставил его перед Матвеем и снова уселся к стойке бара со своим неизменным двойным эспрессо, взяв на себя роль беспристрастного наблюдателя.
Кристина испытывала что-то похожее на отчаяние, прекрасно понимая, что они оба совершенно выбивают ее из колеи, делая ее поведение и реакции еще более неадекватными, чем вчера за ужином. Злость на них, на себя, обида, страх, страсть — все смешалось в ее чувствительной душе, заставляя ее нелепо краснеть и глупо пялиться в свою тарелку, почти не поднимая взгляда. К счастью, Матвей взял общую атмосферу за столом под свой контроль, и Кристина с некоторым облегчением замечала, что папа, вроде бы, проявляет к нему некую лояльность, поддерживая шутки и замечания на общие темы. Она уже даже начала успокаиваться, потому что на нее никто особенно не обращал явного внимания, пока вдруг не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла глаза и тут же вспыхнула, заметив через плечо сидящей прямо перед ней Ларисы устремленные на нее темные глаза Луки. Он улыбнулся ей краем губ и тут же прикрыл свою порочную улыбку кофейной чашкой.
— Кристиночка, а почему бы тебе сегодня не съездить за компанию с Лукой в эту фирму, которая будет декорировать ресторан цветами? — вдруг как бы между прочим деликатно предложила Лариса, а Кристина чуть не подпрыгнула на месте, услышав свое имя.
— А… что за фирма? — рассеянно пробормотала она, заправляя за пылающее ушко выпавшую из хвостика волнистую светлую прядь волос.
— Э… Флора-дизайн… или экспресс… Что-то в этом духе… В общем, неважно. У Луки есть координаты. Он как раз собирается заскочить туда перед работой. Они хотят еще один авансовый платеж, так как заказ слишком большой. А ты заодно развеешься, — довольно улыбалась Лариса, изучая до полусмерти смущенную девушку чуть ли не с ног до головы и явно войдя в раж от собственной изобретательности. — Все лучше, чем дома сидеть. К тому же оценишь мой выбор. Тебе же любопытно все увидеть заранее? Если вдруг захочешь внести какие-нибудь изменения в цветочные композиции, мне будет только приятно…
Кристина на миг потеряла дар речи, не зная, что на это и сказать, хотя в общем-то сказать ей было что. Она открыла было рот, как вдруг почувствовала, что под столом ее обнаженного колена нежно касается затянутое в джинсу колено Матвея. Вопрос Ларисы повис в воздухе, но она, очевидно, посчитала молчание знаком согласия, поэтому начала что-то обсуждать с мужем. Матвей сидел, вольготно откинувшись на стуле во главе стола и раскинув в стороны ноги. Слегка покачивая одной ногой под длинной плотной скатертью, он стал поглаживать ножку пылающей от стыда девушки. Она неловко от него увернулась и вдруг почувствовала страшную злость. Интересно, чего же ожидает от нее в данной ситуации отец? Что она ублажит его драгоценную Ларису, бросившись исполнять ее просьбу, или что она предпочтет держаться подальше от Луки?
— Лариса, извините… У меня сегодня весь день будет занят, — тихо, но уверенно ответила она наконец. — Пап, я созвонилась с Игорем. Он будет в Питере в одиннадцать. Мы решили сходить погулять… и еще сможем заехать в ресторан, чтобы там пару раз прогнать танец в зале.
Лариса, немного смутившись, кивнула. Отец несколько безразлично пожал плечами, словно еще сердился после вчерашнего. Он вообще, кажется, сегодня ее игнорировал.
— Ты танцуешь? — с веселым энтузиазмом поинтересовался Матвей, ничуть не смущаясь, что Кристина почти съехала на край стула, уворачиваясь от его тайных прикосновений.
— Я с детства занимаюсь бальными танцами…
— Я когда-то тоже ими занимался, правда, завязал пару лет назад.
— Кстати, у тебя отлично получалось! — вдруг со знанием дела заявила Лариса. — Зря перестал!
— Будто ты когда-нибудь видела, как я танцую, — небрежно бросил Матвей.
— Ты сам не хотел, чтобы я приходила к тебе на выступления, а видеозаписи я видела.
Видно было, что Матвей несколько раздражен замечанием матери, но, все же воздержавшись от резкого ответа, снова обратился к Кристине.
— Подвезти тебя куда-нибудь?
— Нет… Нет, спасибо! Я хочу прогуляться, — поспешно ответила она, испытывая сильнейшее желание немедленно сбежать из этой накалившейся атмосферы. Она нервно глянула на тонкие золотые часики на запястье. Было еще совсем рано, но находиться в этом доме и в этой компании еще хоть сколько-нибудь времени для нее стало невыносимым, — Пап, мне пора, — почему-то чувствуя себя виноватой, пояснила она, вставая.
— Иди, конечно, раз договорилась, — неопределенным тоном сказал он, грузно облокачиваясь руками о стол и вздыхая. Иногда отец жутко ее бесил, когда невозможно было понять, что он думает и в каком он настроении. Она поспешно выскользнула из-за стола, и, неловко пролепетав «Всем пока!», мимо Луки прошмыгнула в холл и наверх по лестнице в свою комнату. Там Кристина бросила на себя взгляд в зеркало, переобулась в сандалии, распустила волосы, нацепила на руки многочисленные тонкие браслеты, а в уши вдела крупные серебристые колечки. Дополнив общую картину темными очками, которые она пока что навесила на вырез свободного тонкого белого топа, ниспадающего на коротенькие облегающие шорты, девушка тихонько выглянула из комнаты, оглядела пустой холл и, разумно сторонясь дверей во все прочие помещения, чуть ли не на цыпочках пробралась к выходу. Почти бегом она пересекла подъездную аллею к дому, украшенную многочисленными клумбами, протиснулась в щель едва успевшей открыться кованой калитки и, только оказавшись на улице, облегченно выдохнула.
