– Мои приветствия, месье. – Я поднялся с пола. – Не буду спорить, меня действительно несколько утомило общество за стенами этой милой обители.
Посетитель выглянул в коридор, убедился, что никого нет, и плотно закрыл дверь:
– Кто вы, месье? Что вы здесь ищете? – Он чуть замялся. – То есть? я понимаю, вы от кого-то скрываетесь, но от кого?
– Это длинная история, – отмахнулся я. – Простите, с кем имею честь?
– Извините, я не представился. Доктор Франсуа Л’Ориоль.
– Л’Ориоль? – улыбнулся я. – Тетя Марта просила разыскать вас в Париже и сказать, что в этом году ожидается прекрасный урожай артишоков.
Доктор еще раз открыл дверь, вновь поглядел по сторонам, закрыл ее и, подойдя ко мне вплотную, заговорил шепотом:
– Вы от принца?
– Что передать тете Марте?
– О, простите, месье, непременно скажите ей, что я договорился с трактирщиком Вуазеном. Он готов купить весь урожай по хорошей цене. Так вы от принца?
– Да, недавно из Митавы.
– Я вижу. – Врач указал на мой грязный сюртук с поврежденным эполетом. – У вас… так сказать, возникли трудности?
– Возникли. Хотя я бы не стал называть это трудностями. Сначала меня арестовала полиция, вернее, ее тайный отдел, затем оттуда я с боем перекочевал в руки военной разведки, а у них меня похитили и вовсе бог весть кто.
– Как это, месье?
– Очень просто. Ночью все эти похитители отправились на небеса, я сам чудом остался жив.
– Вас что же, ищут?
– Полагаю, да.
Доктор побледнел:
– О, как неосторожно было прийти сюда! Вас могли видеть все: извозчики, дворники, полицейские информаторы…
– Признаться, на это я и надеюсь.
– В каком смысле?
– Извозчик, который меня подвозил, вероятно, доложил своему полицейскому начальнику о странном офицере. Тот сообщил наверх. Естественно, люди министра полиции легко меня опознают: не так много лейтенантов восьмого конно-егерского полка Рейнской армии сейчас находятся в Париже. Но полиция будет молчать как рыба, поскольку формально я продолжаю сидеть у них в застенках, хотя и числюсь за военной разведкой. Не могу отказать себе в удовольствии понаблюдать, как наглецы полковника Ландри роют носом землю, пытаясь выяснить, куда я пропал.
– Все равно, находиться здесь опасно!
– Доктор, это я понимаю не хуже вашего. И не планирую тут задерживаться.
– Но вы оплатили…
– Неважно. Если полицейские ищейки уже пронюхали, где я, вряд ли они станут излишне суетиться, чтобы не привлечь внимания конкурентов. Они будут думать, будто я собираюсь остаться тут надолго, переждать грозу.
– А разве не так?
– Ни в малейшей степени. Но мне необходима ваша помощь. Прежде всего, я хотел бы кое-что узнать.
– Все, что смогу.
– Говорит ли вам что-нибудь имя «Метатрон»?
– Это перст Божий, мне доводилось заниматься теологией.
– Я говорю о человеке или организации, имеющей подобное название.
– Увы, мне о таких ничего не известно.
– Печально, чертовски печально. Тогда поставим вопрос иначе: что вам известно о дофине Людовике, или, как его порой называют, короле Людовике XVII?
Франуса Л’Ориоль инстинктивно оглянулся, точно выискивая шпиона, притаившегося за кроватью:
– Он спасся из Тампля, месье.
– Это слух?
– Не совсем, месье. Здесь скрывался один из тюремщиков ее величества Марии-Антуанетты. Он утверждал, будто в комнате за замурованной дверью, в которой был заключен дофин, на самом деле, спаси Господь, доживал последние дни другой ребенок, больной туберкулезом.
– Насколько можно верить его словам?
– Полагаю, можно. Этот тюремщик – человек небогатый, однако скрывался здесь три месяца, пока его не вывезли куда-то.
– Вывезли?
– Да. Согласно бумагам, он полностью излечился и был передан под надзор родственников.
– В лечебнице сохраняются истории болезней пациентов?
– Да, в течение очень короткого времени. Вы, должно быть, хотите узнать адрес родственников?
– Вы проницательны.
– Можете не трудиться, это небольшая деревня в Эльзасе, сгоревшая еще в начале войны с Австрией.
– Понятно. Ниточка обрывается.
– Но зачем вам это?
– Сейчас Людовику уже больше тринадцати лет, и по закону именно он – единственный легитимный король Франции. Естественно, что такую знаковую фигуру ищут все. Если французская полиция и жандармерия уже отчаялись его найти, то Метатрон, кто бы он ни был, делает это с непонятным мне пока упорством.
– Но все же, кто это, месье?
– Я и сам очень надеюсь узнать. Кто, для чего – вопросов много, хотелось бы получить ответы. Именно в этом я надеюсь на вашу помощь.
– Можете на меня рассчитывать.
– Для начала нужно отправиться на улицу Красного Колпака. Там, возле пансиона мадам Грассо, крутится чистильщик обуви Гаспар, совсем еще мальчишка. Передайте ему, чтобы он продолжал тщательно следить за любовником мадемуазель.
Глаза медика удивленно расширились:
– За каким любовником?
– Это неважно, Гаспар знает. Ближе к вечеру я пошлю здешнего слугу в этот самый пансион за вещами.
– Но… вас же найдут!
– Именно этого я и добиваюсь. Более того, я отдельно заплачу посланцу, чтобы он сболтнул, куда именно необходимо доставить вещи.
– Что вы замышляете, месье?
– Выяснить, кто такой Метатрон, как было сказано прежде. Так вот, почтеннейший господин Л’Ориоль, мне особо важно знать, куда любовник мадемуазель отправится после того, как ему станет известно, где я прячусь, и в каком месте он снова оторвется от хвоста.
– Вы говорите загадками.
– Увы, доктор. Но обещаю: когда все закончится, – а я чертовски надеюсь, что все закончится благополучно, – буду рад сообщить вам разгадки всех этих загадок.
– Хорошо, месье, я сделаю, как вы говорите.
– И еще. – Я подошел к окну и задумчиво поглядел на роскошный сад, цветники и видневшуюся за буйной зеленью ограду. – Там, на улице, скорее всего, скоро появится наряд полиции или соглядатай в штатской одежде. Вы ходите здесь каждый день и потому, несомненно, знаете, кто и где обычно стоит, ходит, сидит.
– Да, вероятно, – с сомнением в голосе подтвердил доктор.
– Расслабьтесь и включите память. Просто восстановите картинку. Меня интересуют лишь те, кого не было прежде, кто появился сегодня.
– Хорошо, я постараюсь.
– Будьте уж так любезны. Этой ночью, как стемнеет, я исчезну.
– Но если за больницей будут наблюдать…
– Уверен, что будут… – Я задумчиво поглядел на врача. – Говорят, у вас тут прежде ставили любительские спектакли?
– Да, и не без успеха.
– Вот и прекрасно. Тогда еще один вопрос: при вашей лечебнице есть морг?
* * *
Ночная мгла опустилась на разогретый солнцем Париж, заставляя добрых граждан устремиться на свидание с подушками или продолжить свидания, так сказать, в иной плоскости. Лишь полиция, обходившая ночным дозором спящий город, военные патрули и враги народа всех мастей не спали этой теплой, наполненной ароматами роз и навоза майской ночью.
Да вот еще нищий в латаном пехотном мундире, устроившийся напротив лечебницы душевнобольных на улице Шарон, не спал, а, чуть придремывая, следил одним глазом за входом. Рукав его был засунут за пояс, в жестяной миске, стоявшей у ног, виднелось несколько монеток, напоминая редким прохожим о милосердии.
Трое полицейских важно прошествовали мимо инвалида. Тот подхватил миску и зазвенел монетами, но блюстители порядка лишь окинули безучастным взглядом жалкое существо и в молчании отправились дальше. Через несколько минут, когда полицейских и след простыл, ворота лечебницы отворились и оттуда медленным шагом, точно плывя над землей, показалась фигура в длинном плаще. Капюшон скрывал лицо неизвестного, голова его, точно в глубокой задумчивости, была опущена на грудь. Нищий бросился наперерез прохожему.
– Подайте герою Вальми! Всего одна монетка, гражданин! Спасите от голода того, кто спас вас от австрияков.
Фигура остановилась. Голова под капюшоном медленно приподнялась и осветилась мертвенно бледным сиянием. Нищий издал нечленораздельный стон ужаса, выронил миску и попятился. На него безучастными пустыми глазами смотрел мертвец. Бледно-синие щеки кое-где уже были тронуты гниением, на правой скуле отчетливо виднелись темно-бурые лицевые мышцы, из одной в сторону глазницы выползал могильный червь.
– Зачем тебе монеты? – глухо проговорил бродячий покойник.
Нищий отказался вступать в дебаты и, закатив глаза, хлопнулся в обморок.
– Ну вот, и отключать не пришлось. – Я откинул капюшон. – Пожалуй, со времен студенческих хэллоуинов не доводилось так наряжаться.
Если только я не переусердствовал с гримом, через некоторое время соглядатай придет в себя и бросится наверх с докладом. Ближе к утру об этом узнает де Морней. Что ж, времени немного, но все же несколько часов в моем распоряжении есть. А сейчас, до второго удара колокола воспетой Гюго колокольни Нотр-Дам, надо успеть встретиться с Гаспаром и подготовить следующий акт.
