Разум Хоро вступил в сражение с эмоциями, и в конце концов она предпочла обратиться в бегство. Словно дитя, она разрыдалась и рухнула на пол, не выпуская руки из ладони Лоуренса. Хаскинс подождал, пока Лоуренс не положил вторую руку ей на плечо, и продолжил.
– Юная волчица, которую ты сейчас держишь, должно быть, тоже испытала немало горестей. И, накопив громадное количество везения, она нашла наконец добросердечного человека, с которым может путешествовать. Я вполне понимаю ее нежелание расстаться с таким счастьем, а также чувства, которые она желает сохранить. Но все же… – Хаскинс медленно закрыл глаза. – Я тоже не хочу отдавать это место. Столь трудно доставшаяся нам… земля… но…
Коул заметил, что Хаскинс прервался, и поспешно приложил руку к широкой груди. Судя по облегченному выдоху мальчика, Хаскинс не был плох – он просто сильно устал.
Вслушиваясь в треск поленьев и всхлипы Хоро, Лоуренс вновь опустил взгляд на указ о налоге, переданный ему Хаскинсом. Судя по всему, отказаться выполнить этот приказ короля монастырь не сможет.
Лучший способ уйти от уплаты налога – открыто заявить, что денег просто нет; но король избрал такой способ сбора денег, при котором скрывать истину бесполезно. Фактически это был ультиматум.
Нетрудно было видеть, что король настроен очень решительно; любые попытки уйти от налога заранее обречены на неудачу. Скорее всего, при малейших признаках колебаний он пошлет сюда армию. Быть может, он с самого начала это и планировал.
Хоро говорила совсем недавно, что, если в стае два вожака, они вместе не уживутся. То же относилось и к правлению страной. Монастырь обладал обширными землями и огромной властью. Для короля само существование его – болезненная заноза.
Заплатит монастырь или нет – он в любом случае падет. Вот из такого безнадежного положения его требовалось вытащить. И сделать это должен был Лоуренс, простой бродячий торговец.
– Невозможно…
Услышав слово, сорвавшееся у Лоуренса с языка, Коул поднял голову и переспросил:
– Невозможно?
Он отважился покинуть безопасность и уют своей родной деревни ради того, чтобы защитить ее. Сейчас его глаза горели даже более решительно, чем всегда, и он смотрел на Лоуренса почти обвиняюще.
– …Во время одного из моих путешествий произошло несчастье. Накануне лил дождь, и дорогу развезло.
При столь внезапной и нелогичной смене темы на лице Коула появилось редкое для него выражение гнева. «Он торговец, а торговцы в своих сражениях прибегают к предательской логике»… это было написано у мальчика на лице.
– Ведущая повозка внезапно увязла в грязи. Мы поспешили к ней и увидели, что торговец, который ей управлял, к счастью, выжил. Он лежал на спине, смотрел на нас смущенно. Он поранился, но с ним все должно быть хорошо… так мы думали, пока не попытались его поднять. Лишь тогда мы обнаружили…
Продолжая гладить по спине всхлипывающую Хоро, Лоуренс повернулся к Коулу.
– …Мы обнаружили здоровую дыру у него в животе. Сучок проткнул его и обломился внутри, а он сам этого не понимал, пока не увидел наши лица. Он неловко улыбнулся и начал просить нас спасти его, но мы ведь не боги. Все, что мы могли, – это быть с ним в его последние минуты и проводить его.
В мире есть вещи, изменить которые не в силах никто. Мир так устроен, только и всего.
Вздохнув, Лоуренс продолжил:
– Конечно, нам его было жалко. Я тоже знаю, что Господь должен нам помогать, но, когда он нам нужен, его всегда нет поблизости. Вот почему я просто сказал себе: «Повезло, что не со мной сегодня случилось несчастье».
– Это так…
– Это естественный ход вещей. Проводив того, кому не повезло, я должен был встать и продолжить путь. Все, что я мог, – взять с его повозки столько груза, сколько был способен унести сам, – уголок губы Лоуренса приподнялся. – И я не забыл сказать самому себе: «Неплохой доходец».
Лицо Коула дернулось, как будто он пытался выжать из себя какие-то слова, но не мог. Он опустил голову и продолжил утирать ледяную влагу с волос и бороды Хаскинса.
Когда человек сталкивается с обстоятельствами труднопереносимыми, но неизбежными, он может с головой уйти в свои обычные дела – это дает ему хоть какое-то облегчение. Лоуренс уже сам не помнил, когда он осознал эту истину.
Раздумывая об этом, он приподнял Хоро. Волчица молча лежала в его объятиях – не то выплакалась и заснула, не то лишилась чувств от взрыва эмоций; Лоуренс отнес ее в спальню. Снаружи по-прежнему бушевали ветер и снег, но тот же снег забил все щели в стенах и окнах, так что внутри было не так холодно, как раньше.
Хоро дышала часто и неглубоко, точно ее лихорадило. Должно быть, ей снился дурной сон. А может, это совесть не давала ей нормально дышать.
Уложив Хоро в кровать, Лоуренс снова вернулся мыслями к Хаскинсу.
Но когда он уже собрался уйти, Хоро ухватила его за рукав, приоткрыв глаза. Она отбросила свою гордость, смущение – все; она только лишь глазами умоляла его не уходить. Лоуренс не был уверен, что Хоро действительно бодрствует, но тем не менее гладил ее по голове свободной рукой, пока она, похоже, утешившись, не закрыла глаза вновь.
Немного погодя он медленно, один за другим отцепил пальцы Хоро от рукава. В соседней комнате Коул в исходящем от печи свете избавлял Хаскинса от верхней одежды. Мало того что Хаскинс был довольно тяжел, так еще и Коул не отличался особой силой. Когда Лоуренс пришел на помощь, мальчик его не поблагодарил, хотя и не отказался.
– По крайней мере подумать над этим можно без риска.
Коул, радостно-удивленный, не ответил ни слова. Он лишь поднял глаза и застыл.
– Потяни слегка за тот край.
– А! Сейчас, сейчас!
– Обдумывать варианты вполне безопасно – ведь сейчас нам одним известно, что в этом письме.
Лоуренс с Коулом отыскали в углу комнаты сухую одежду для Хаскинса и сняли с него промокшие насквозь сапоги.
– Судя по тому, насколько это письмо важное, едва ли они послали одну копию. Когда буран утихнет, уверен, придут еще люди и доставят его. Это означает, что какие-то варианты у нас еще остаются.
Следует ли рассказать кому-то еще? И если да, то кому?
– Можно ли спасти монастырь?
– Не знаю. Но мы можем предугадать, что будет. Монастырь уже загнан в угол, но и король тоже. У них уже почти исчерпаны средства, и они близки к тому, чтобы принять последнее решение. И ведь в дело вовлечены не только они – есть еще Альянс Рувика.
Коул был весь внимание, он даже дышать забыл; потом он робко спросил:
– А госпожу Хоро мы не должны учитывать?
