Лоуренс и Коул провели всю ночь, обсуждая все возможности, до каких только могли додуматься, и оценивая, стоит ли каждую из них пробовать. Возможно, им удалось сохранить головы ясными благодаря метели и накатившему перед рассветом морозу; но помогло и то, что Лоуренс был независимым торговцем, хорошо знакомым с мирскими властными отношениями, а Коул не давал ему сбиваться с мыслей.
К тому времени, когда яркие веселые языки пламени в печи превратились в тусклые, маленькие и безмолвные, Лоуренс и Коул пришли наконец к лучшему, по сути лишенному недостатков варианту действий и занесли его на бумагу. Лоуренс представил себе радостное лицо Хоро и удивленное – Хаскинса. План состоял в том, чтобы –
– …
Гордо сообщая Хоро свои выводы, он проснулся. Шуршал огонь в печке, с очень похожим звуком снаружи шелестел снег; затуманенное сознание Лоуренса попыталось понять, сколько же он проспал. Теперь осталось вспомнить тот безупречный план, который он успел ухватить, прежде чем заснул. А, ну конечно… он упал духом, поняв, что все это ему приснилось. Он бы, пожалуй, смог переварить это открытие, если бы только у него на лице не было ясно написано, что ответ он нашел лишь во сне.
– Дурень.
Он спал, положив голову на тот же ящик, на котором писал. Хоро, притулившаяся возле печки, кинула в него это слово, как только он встал. Ее голос звучал чище и приятнее, чем церковные колокола. Лоуренс потянулся, и ему показалось, будто в его шее что-то завязалось кошмарным узлом; должно быть, это от неловкой позы, в которой он спал.
– Ну и дурень…
Наконец он заметил, что на плечи ему были накинуты два одеяла, а Коул свернулся в комочек рядом с Хоро. Отвернувшись, волчица снова и снова обзывала Лоуренса дурнем. Мальчик, похоже, вцепился в ее хвост и не желал отпускать.
Лицо Хоро казалось изнуренным – быть может, из-за того, что оно, еще недавно мокрое от слез, снова стало нормальным, а может, просто она непривычно выглядела в тонком платье без балахона. Да нет, не только лицо – она вся выглядела изнуренной. Как раз когда Лоуренс это осознал, Хоро вздохнула.
– Я так счастлива.
Несмотря на то, что ее слова не очень подходили к выражению лица, они казались более искренними и правдивыми, чем когда она хвалила кусок баранины с восхитительным жирком.
– …Несмотря на то, что в мире столько всего происходит не так, как мы хотим.
Рот Коула был полуоткрыт, дыхания не слышно – он даже не сопел. Если не приглядываться, его можно было бы принять за мертвого. Но когда Хоро ласково погладила его шею, он втянул голову, как от щекотки.
– Боги учат нас делиться с другими.
– Даже если мы делим собственное богатство?
Она спросила это таким тоном, будто ей было совершенно неинтересно. Очень холодная фраза; могло показаться, что, стоит Лоуренсу ответить не вполне подходяще, и Хоро лишь презрительно вздохнет и вообще никогда больше не захочет с ним знаться.
– Даже собственное богатство. По-моему, мне это удалось.
– …
– Я даже делюсь с мальцом уютом твоего хвоста.
На мгновение «сдающееся» выражение возникло на лице Хоро, когда Лоуренс произнес эти слова совершенно серьезным тоном. Потом, улыбнувшись одними уголками губ, она быстро подошла к окну.
– Мое тело все горит, будто его пожирает огонь.
– Это из-за…
Он хотел сказать в шутку «это из-за моих слов», но не смог набраться смелости. Впрочем, даже неоконченная шутка привела Хоро в удивительно радостное настроение. Ее уши затрепетали, плечи затряслись, и она, не поворачиваясь к Лоуренсу, рассмеялась.
– Любое живое существо лелеет мысли о том, чтобы ни с кем не делиться тем, чем обладает. Давненько я так не завидовала тому, что есть у другого. От этого даже на душе легче.
Лоуренс ответил не сразу, чтобы подчеркнуть, что его следующие слова – шутка.
– После всех тех упрямых слов, что ты наговорила, как ребенок, – ничего удивительного, что у тебя на душе полегчало.
Хоро была неспособна наградить лишь пинком того, кто молит о помощи, припав к ее ногам. Даже если ей это доставляло неудобство, даже если это ее злило, она все равно не могла отказать в такой просьбе. Потому-то она и провела те века в Пасро.
– Что человек, что баран – оба думают об одном и том же.
– Конечно же. Даже мы с тобой спорим на равных.
– Мм. Если двое не соперничают из-за одних и тех же вещей, не ругаются между собой на одном и том же языке, не глядят друг на друга с одной и той же высоты, это значит, что они не ссорятся вовсе.
Произнеся эти слова, Хоро погладила Коула по голове и села. Облачка белого тумана вырывались у нее изо рта всякий раз, когда она весело смеялась или безудержно болтала. Ее спокойная, но милая, даже почти изящная поза могла бы любого убедить, что перед ним истинная лесная богиня.
Все потому, возможно, что сейчас она не скрывала свою стройную фигурку и была совершенно не похожа на ту округлую себя, какой представала, когда закутывалась с ног до головы в многочисленные одежды. Лоуренс видел перед собой не хрупкую девушку, ищущую защиты и доброты, но Хоро, Мудрую волчицу непостижимого возраста, обитающую в пшенице.
– Все-таки у меня есть немного мудрости и опыта. А у Коула есть холодный ум и фантазия.
– А у меня?
– А у тебя есть ответственность.
Так он ей сказал.
– Ты в ответе за то, чтобы история нашего путешествия стала неподвластна времени, чтобы люди пересказывали ее вечно. Рассказ о волчице, пришедшей на помощь барану, разве не идеально для этого подходит?
Чтобы любая власть могла существовать, ее должна поддерживать определенная система ценностей. Хорошей жизненной ценностью, например, является необходимость держать слово. Хоро приоткрыла рот, обнажив клыки, и наружу выплыл громадный клуб тумана.
Лоуренс смотрел на ее жизнерадостную ухмылку. Это была та же невинная, детская ухмылка, какую Хоро всегда показывала, когда готовилась к очередной проказе. Так человек ухмыляется, когда он, оторвавшись от разбойников, обнаруживает, что заблудился в лесу, но ему есть к кому воззвать, кроме богов.
– У нас есть хоть один шанс?
Лоуренс молча пожал плечами и протянул ей бумагу, которая только что была у него под щекой. Хоро мягко хихикнула, глядя на его лицо; должно быть, там остались чернила.
– Я вполне уверена в своей проницательности, но… в таких вот вещах я не особенно сильна.
По-видимому, она имела в виду способность смотреть на вещи с различных точек зрения. Когда ситуация скатывается к худшему, Хоро предпочитает прорываться сквозь неприятности силой. Так что ей без надобности скрупулезно просчитывать все на несколько ходов вперед.
