— Врени, я давно хочу тебя спросить, — осторожно начал монах, когда они отошли подальше от других людей. Цирюльнице не мешала ночная темнота, а брат Полди привычно держался поближе к ней. Если он спотыкался, Врени так же привычно не давала ему упасть.
— Спрашивай, — равнодушно бросила цирюльница.
— Почему ты стала проклятой? — тихо произнёс монах. Врени споткнулась и с трудом удержалась на ногах.
— Тихо, ты! — зашипела она.
— Рядом с нами никого нет. Так почему?
— Я не проклятая, — яростным шёпотом возразила Врени.
Брат Полди удивлённо моргнул.
— Но ты говорила…
— Так нас зовут слепые. Те, кто не хочет поверить… понять… Я прозревшая. Я верю в Освобождение.
— Освобождение — от чего? — тихо спросил монах.
— От мира, где нас запер Создатель, — тихо и зло выплюнула Врени.
— Чем тебе не нравится этот мир? — мягко спросил монах.
— Чем?! — вскинулась проклятая, но тут же взяла себя в руки. — Отвяжись, монах.
— Врени, пожалуйста, — настойчиво произнёс брат Полди.
Цирюльница вздохнула.
— А ты сам посмотри, — посоветовала она. — Вон, на Марилу. Чего хорошего она в этом мире видела? Она чуть не сгорела только потому, что отличается от других людей. Оборотни целые деревни жрут. Вампиры где попало летают. Колдуны… житья от них нет. Война, вон, недавно была. А помнишь, мы были в графстве Дитлин? Граф поддерживал самозванца и что ему с этого было? Кто платит? Люди его платят. Самозванец тот…
— Но вампиры, колдуны и оборотни — сами проклятые, — напомнил брат Полди. — Зачем же ты с ними заодно?
— Я сама… — начала Врени и махнула рукой.
— Врени, послушай…
— Что — послушай?! — всё так же шёпотом вспылила цирюльница. — Что ты мне можешь сказать? Все мы дети Создателя, да? Только одни детки кушают яблоки в меду, да дичь, да спят на перинах, а над головой у них — крыша их замка, да под седлом породистой конь ходит. А другие — ноги по дорогам сбивают и под кустом ночуют! С одних деток пылинки сдувают, с ложечки их кормят! А другим с малых лет — инструмент в руки и работай, работай, дома ты лишний рот! Тебя никогда не травили собаками, а, монах? Так, чтобы всерьёз и свора заливалась за спиной? Тебя не били батогами? Тебя не бросали в подвал? Не разбивали в кровь лицо? Ты не знаешь жизни, монах! Ты сбежал как только запахло жареным! Ты один раз столкнулся с опасностью — так с тобой чуть родимчик не случился! Ты не дрался, защищая свою жизнь. Ты не убивал, чтобы спасти себя, спасти другого человека. Ты не видел епископа, который, кряхтя, залезает на молоденькую девочку! Ты…
— Врени, всё это зло творят люди, а не Создатель, — прервал её монах. — Люди, которые отвергли заповеди Заступника…
— Или пользуются ими для своих прихотей, — перебила Врени. — Оставь это, монах, тебе меня не убедить.
— Позволь мне хотя бы попытаться.
— Нет.
— Врени, прошу тебя. Вспомни: мои молитвы отгоняют вампиров. Разве это не доказательство того, что Заступник действительно защищает своих последователей?
Врени передёрнула плечами.
— А ты видел, как на тебя при этом смотрят? — парировала она. — Как на блаженного. Как на Марилу. Только она каркает, а ты молишься!
— Послушай, Врени. Создатель сотворил нас, чтобы мы стремились к лучшему.
— О, да! И мы и стремимся. Только одни стремятся к лучшему под кустом или в канаве, а другие начинают в шелках. И продолжают стремиться к лучшему. Есть на золоте лучше, чем на дереве, глине и меди, а?
— Нет, Врени, всё не так. Мы должны становиться лучше сами — и помогать другим людям.
— Ах, вот чем ты занимаешься! Оставь меня в покое, монах, избавь от своих поучений.
— Врени, я тебя очень прошу.
— О… — цирюльница проглотила грубое ругательство. — Ты не отстанешь. Валяй, монах, проповедуй.
— Все мы дети Создателя, — напомнил брат Полди. — Он сотворил нас из собственного света, как сотворил и мир, в котором мы живём.
— Из света, — хмыкнула Врени. — Уж конечно. Тогда откуда в мире столько всякой… сволочи? Откуда они взялись?
— Быть… — монах замялся, пытаясь найти неругательное определение, но быстро сдался, — быть сволочью — это выбор каждого человека. Создатель дал нам волю, которой обладал и сам. Его выбор — творить добро, но люди для себя решают и по-другому. Не Он творит зло, Врени. Зло творят люди.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Которые дети Создателя? — насмешливо переспросила цирюльница. Всё это она уже слышала. Единственное, что отличало эту проповедь от всех остальных — искренняя вера монаха.
— Дети. Но ведь ребёнок может по недомыслию… разбить чашку, порвать свою одежду, выкинуть пищу… он не творит зла, он просто ещё слишком мал, чтобы понимать.
— И поэтому получает хворостиной, — дополнила цирюльница. — А у тех, кто победнее и попроще — может и поленом схлопотать. Особенно если сломает что-то нужное.
— Создатель нас не наказывает, мы сами наказываем себя — и друг друга.
— А Создатель позволяет.
— Но эта наша воля. Мы не могли бы ничему научиться, если бы Он решал за нас.
— А чему мы учимся, монах? Скажи мне? Вот чему научилась я? Чему научился ты, а? Или ты думаешь, на том свете кому-то понадобится рисовать твои картинки?
— Чтобы ответить на твой вопрос, надо умереть, — спокойно ответил брат Полди. — пока мы живы, мы должны жить. И учиться.
— Чему учиться?!
— Выбирать. Между добром и злом. Между праведным и неправедным.
— Вот ты, похоже, умеешь, монах. Так зачем тебе жить? Не лучше ли вернуться к Создателю и доложить, так, мол, и так, я всё постиг, давай мне теперь тёплое местечко?
— Думать так — гордыня, — мягко возразил брат Полди. — Никто не знает, что ему суждено, и не должен приближать своего часа. Быть может, завтра я смогу спасти чью-то жизнь… или душу. Быть может, погибну. А, может, создам ещё одну книгу, которая обратит души к Заступнику.
— Гладко у тебя выходит, — проворчала цирюльница. — Ну, хорошо, а как же Освободитель? Тот, который пришёл рассказать нам, что когда-то наши души были не связаны плотью? Тот, которого вы называете Врагом? Вы ведь думаете, что всё зло от него? Он, небось, нашёптывает «убей», «соблазни девчонку», «отбери овцу у соседа»? А?
Монах покачал головой, потом спохватился, что Врени этого не видит.
— Нет, Врени. Враг является туда, куда его приглашают. Души… слишком слабые… которым не хватило мужества… или веры… находят простой путь — проклясть этот мир… и тогда начинают ему поклоняться. Или отступают от заветов Заступника, а там уже и Враг рядом.
— Но откуда они? — не выдержала Врени. — И Враг, и Заступник? Почему Создатель отступился от созданного им мира?
— Потому что как в человеке есть дурное и доброе, так и в Создателе. И с проявлениями этого мы и сталкиваемся.
— То есть он дурен хотя бы наполовину? — торжествующе подытожила цирюльница.
— Нет, потому творение — это добро.
— Даже злых людей?
— Зла самого по себе не существует, зло — в нас самих. Мы должны победить его, отвернуть голос Врага, принять Заступника. Тогда Создатель сможет создать мир, в котором тебе не придётся задавать эти вопросы. Мир, в котором не будет ни боли, ни зла.
— Ни вампиров, — закончила за него цирюльница.
— Я уверен, они останутся, только избавятся от своей пагубной страсти.
— А я не думаю, что они захотят жить без этого, — пожала плечами Врени. — Идём спать, монах. Завтра мы опять выдвинемся на рассвете.
Глава пятая
Выбор
Денна растолкала Магду на закате, без лишних слов накормила кашей на козьем молоке и кивнула на дверь. У калитки вручила ведьме старую, видавшую виды метлу, сама взяла другую, чуть поновее. Магда заморгала. Простые люди любили рассказывать, мол, видели, как ведьма оседлала метлу или лопату или скамейку, да и взвилась на ней в небо, но Магда-то точно знала — это всё неправда. А эта…
— Остальное я там припрятала, — вместо пояснений сказала рыжая. — Пошли, что ли, путь неблизкий, дела много.
