— Да уж, воистину — «конь на скаку и птица влёт». Но я знаю, по чьей это вине, знаю!!! — Конец фразы Вадим просто прокричал, и послушное горное эхо не замедлило повторить: «знаю…наю… наю…аю…». — Да, знаю! — повторил он, но уже более спокойным тоном. — И, если выживу, знаю, с кем разборки устраивать.
Но тут же Вадиму вспомнилась та самая, одна, которую он недолюбил… А может, и долюбливать уже некого? Та одна-единственная, по имени Анфиса, ждёт ли она ещё? Или, как многие из многих, спешит потратить молодые дни и годы на вкушение всяческих радостей в случайных ощущениях под не менее случайными парнями?
Очень давно они с братом умудрились влюбиться в одну и ту же девчонку. Но такое меж близнецами, говорят, бывает довольно часто. Только вот девушка с редким русским именем Анфиса предпочла всё-таки Сергея. Во всяком случае, Вадиму так всегда казалось, и он чуть ли не с ума сходил от ревности, но прямых признаний девушка братьям не давала. Она говорила, что оба они ей дороги, клялась даже, что будет ждать их из Афгана, но ни разу не сказала, за кого замуж выйдет.
Сергей тоже ревновал Вадима к Анфиске. Только у него меньше было претензий к брату, потому что девушка чаще гуляла с Сергеем. Так уж по жизни получилось. Вадим изнывал от бешенства, но ничего поделать не мог. К тому же Анфиска, нагулявшись с Серёгой, не забывала строить глазки и Вадиму. Один раз даже поцеловала его тайком от брата во дворе своего дома в Дорогомиловском районе.
Дом, где жила Анфиса, был интересен прежде всего тем, что в нём проживало множество российских знаменитостей. Но, как обычно бывает в гламурных кооперативах, кроме художников владельцами квартир в доме стали несколько известных артистов, писателей и музыкантов. Родители девушки тоже принадлежали к богемному кругу, но рано ушли из жизни, оставив дочке самой решать свои житейские проблемы. Собственно, никаких проблем не было, потому что Анфиса с ранних лет пошла по стопам родителей и была полноценным художником. Она даже имела за плечами несколько выставок, прошедших с большим успехом.
Что говорить, девушка очаровывала многих не только своей внешностью, но и несомненным талантом. Однако обратила внимание только на братьев-курсантов. И до сих пор не могла разобраться: кто же для неё милее и румяней, и белее? Но выходить замуж за отставного офицера, к тому же с «волчьим» военным билетом? Это, простите, нонсенс.
Близнецы безоговорочно согласились на службу в наёмных войсках, потому что заработанных денег хватило бы на свадьбу, даже на две, и на устройство бытовой жизни в новой Москве, поклонявшейся американскому доллару, как новобранец полковому знамени. Но по-серьёзному Сергей ревновал брата к Анфиске из-за того, что Вадим мог писать девушке стихи, как поёт Высоцкий, «даже на снегу», а за Сергеем таких талантов не водилось. Значит, его братец — тоже творческий человек, как и девушка. Поэтому такой опасный соперник никак не устраивал Сергея.
Девушка безумно любила декламировать Николая Заболоцкого, Гумилёва, Есенина и многих других русских поэтов. А уж если стихи кто-то написал для неё лично — перед этим девушка устоять не могла. Так думал, грустя, Сергей. Но гулял-то с Анфисой именно он, тогда как для Вадима встречи tet-a-tet были лишь мечтой.
Тем не менее Вадим давно уже решил, что если Анфиска их дождётся и выберет брата, то он возражать не станет. Всё-таки двое не чужих ему людей найдут счастье и сумеют этим доставить радость другим. Хотя очень трудно было представить, как он станет радоваться свадьбе Сергея.
Пока они служили на советской границе, Анфиска часто писала им обоим длинные письма, обещала приехать прямо на погранзаставу, но увиделись они с девушкой, только когда дембельнулись. К тому же не успели братья вернуться в родной город, как Сергей с Анфисой куда-то слиняли, оставив Вадима выть на Луну.
Объявившись утром, Сергей сказал, что завис в «Метелице», в игорном зале: дескать, сначала «пруха» была, а потом постоянный «улёт». Так что под утро ни копейки денег не осталось.
Вадим слушал брата и доверчиво кивал, только ни слова не сказал, что сам он провёл ночь в той же «Метелице», но брательника почему-то не встретил. А квартира Анфисы была недалеко от Арбата. Если они в «Метелицу» зашли мимоходом, то спокойно могли пойти прогуляться за Москву-реку к Киевскому вокзалу, где и стоял кооперативный дом художников.
Вот такой прокол обнаружился у Сергея. Вадим ничего не стал выяснять хотя бы потому, что впереди — Афган. С этим не шутят. Лишь ненаглядной Анфисе на прощание он всё-таки написал стихотворение с откровением, сожалением и даже с неумирающими надеждами:
Не меня ты звала и ждала,но покой у меня забрала.Скрывшись в ночь, в соловьиную трель,не со мной ты делила постельи среди раскалённого дняникогда не любила меня.Сон мой,стон мой,тоска н печаль,пожалей меня, если не жаль.Посмотри на меня, посмотрисквозь рассвет, сквозь улыбку зари.Бьётся крик, словно птица, в груди:— Не гляди на меня! Не гляди!…Я останусь за сеткой дождя,не глядя на тебя, не глядя…
Девушка получила листок со стихами в кассовом зале «Аэропорта», что недалеко от метро «Динамо». Оттуда уходил экспресс в Шереметьево. Анфиса тут же прочитала посвящённое ей стихотворение и чуть не расплакалась. Сергей тоже хотел было прочитать листок, но девушка быстро спрятала его в сумочку. Вадим благодарно кивнул ей, а Серёга весь закипел, как старый дырявый чайник, но Анфиса так и не дала ему прочитать заветные строки.
А вот сейчас Анфиске уже выбирать не из кого. Одному, без лошади, без каких-то средств передвижения, с высокогорья выбраться сложно, если не сказать, невозможно. Тем не менее Вадим не думал отступать. Ведь никогда они с Сергеем не отступали в пиковых ситуациях, да и остальные рекруты тоже оказались надёжными ребятами. Каждый знал, за чем и на что шёл, подписав договор на пять лет.
По прибытии в лагерь боевиков «Завакили аль-Бадр» их держали в карантине целых пять дней. Начальник карантина Фазлуля аль-Рахман Халиль, владевший русским языком, сообщил рекрутам, что карантин проходят все и скоро будет всеобщее распределение. Через несколько дней новобранцев выстроили в подсобке и по одному стали вызывать в какой-то кабинет. Завербованные, вошедшие в кабинет, назад уже не возвращались. Очередь Серёги дошла чуть раньше. Он обернулся к Вадиму и коротко сказал:
— Не грусти, братуха, мы обязательно прорвёмся.
Потом подошла очередь Вадима. В кабинете кроме старшего по карантину аль-Рахмана Халиля, сидел ещё один мусульманин в накинутой на голову куфии и дорогом зелёном халате, не подпоясанном ничем, но без узорчатых росписей, как любят восточные падишахи.
— Этот тоже из пограничников, — ткнул пальцем в Вадима старший карантинной казармы. — Перед тобой господин Директор, — добавил он, обращаясь уже к Вадиму.
Видимо, Серёгу также представили мусульманину в зелёном халате, то есть Директору. Он, в общем-то, почти ничем не отличался от обычного араба, вот только атласный зелёный халат — в таких рядовые служители и обычные почитатели пророка Мухаммеда не ходят.
Мусульманин внимательно посмотрел в лицо Вадиму блестящими, как чёрные маслины, глазами и погладил левой рукой бороду с незаметными прожилками седины. Видимо, гладить бороду, особенно при принятии каких-то важных решений, у арабов было генетической привычкой.
— Говоришь, вместе с братом на погранзаставе служил? — поинтересовался мусульманин на чистом русском языке почти без примеси арабского акцента. — Голос мусульманина прозвучал довольно тихо, но Кудрявцев всё понял. — Учти: мы не делаем различия между теми, кто одет в военную форму, и теми, кто носит гражданскую одежду. Все они для нас — ходячие мишени. Сможешь ли ты стрелять по своим[53]?
Вадим на несколько секунд замешкался с ответом и всё-таки непроизвольно саркастически улыбнулся на вопрос мусульманина. Это не укрылось от взгляда внимательного собеседника, только новобранец больше ничем не выказал своего пренебрежения к инородцу. Он лишь пожал плечами и так же прямо, не пряча глаз, посмотрел на собеседника:
— Мы с братом выросли в семье русского офицера, поэтому с детства считаем себя военными. Во всяком случае, искусству ближних боёв и военной стратегии обучены не только на полигоне. Умеем исполнять свои обязанности и «не делаем различия между теми, кто носит военную форму, и теми, кто носит гражданскую».
— Вот как? — озадаченно пробормотал мусульманин. — Так вы участвовали при вводе Советских войск на территорию Афганистана?
— Напротив, мы с братом вынуждены были подать в отставку из-за отказа сопровождать контингент Советских войск. Мы — пограничники. Значит, в обязанность нашу входит охранять государство, а не вступать на чужую территорию.
