Кит погасил керосинку, достал револьвер, взвел, и тихо, вдоль стены, пошел на свет.
Там, на тумбочке, стояла точна такая же, как у Сиплого, лампа, только без плафона. Видна была металлическая кровать, уложенная на стопки кирпичей ввиду отсутствия ножек, а несколько ящиков и больших картонных коробок, расставленных тут и там, завершали интерьер, который, надо сказать, был победнее, чем у Сиплого. В кресле–качалке возле тумбочки сидел, покачиваясь, старик в очках и читал.
Кит подкрался к нему неслышно, остановился в пяти шагах, присматриваясь.
Может быть, человек и не был стариком, но длинная нечесаная борода, взлохмаченные волосы, худая одежонка на хилом сутулившемся теле и старомодные очки на носу создавали впечатление почтенного возраста. Отсюда, не смотря на плохое освещение, Киту даже присматриваться не надо было, чтобы понять, что именно читает этот человек. Эту большую тетрадь формата «А4», в синей обложке, он узнал бы, наверное, из десятка подобных.
- Что–нибудь понимаешь? — тихо спросил он.
Сидящий в кресле вздрогнул, отклонился, подслеповато всматриваясь в полумрак сквозь стекла очков.
С минуту он испуганно разглядывал Кита, как явившегося ниоткуда призрака, потом закрыл тетрадь, встал.
- Кое–что, — произнес он неуверенно.
- Интересно?
- Не очень. Слишком много науки.
- А ты кто будешь?
- Эдвард. Клейтон.
- А откуда у тебя эта тетрадь, Эдвард Клейтон? — поинтересовался Кит. — И где остальные?
- Там, — старик указал на одну из больших коробок, которая была поставлена на другую такую же, что должно было, наверное, имитировать шкаф.
- А как же они к тебе попали?
- Ну, э–э–э… А вы, должно быть, Кит? Я не ошибаюсь?
- Не ошибаешься, — бросил Кит, присаживаясь на один из ящиков.
- Ага, ага, — кивнул Клейтон и тоже уселся в свое кресло, вернее — присел на краешек, едва не опрокинув свое седалище. — Видите ли, эти тетради мне передал Сиплый. Утром. Он сказал: «Эд, что–то я хочу напиться сегодня. Ты будь другом, спрячь у себя вот эту сумку. Это очень важная сумка, смотри, головой перед Китом отвечаешь!» Я спросил у него, кто такой Кит. Он сказал, что это один парень, которому принадлежит сумка и что он убьет всякого, кто вздумает притронуться к ее содержимому… Вы убьете меня? — закончил он испуганно.
- Нет, — улыбнулся Кит, который испытывал сейчас только огромное облегчение после пережитого стресса. — Надеюсь, из сумки ничего не пропало?
- Да что вы! — замахал руками Клейтон. — Как можно!
- Ну и славно, — кивнул Кит. — Вы отдадите мне ее?
- Конечно, конечно, — засуетился старик.
Он откинул крышку коробки, достал сумку, положил в нее тетрадь, которую читал, передал Киту.
- Как хорошо! — воскликнул он с пафосом. — Как хорошо, что есть люди, которым не безразлична судьба человечества! Я думал, что апокалипсис уже наступил, что все человеческое умерло в людях, что не осталось в душах ничего, кроме безразличия и пагубных страстей… Однако же пример автора этих тетрадей вселяет в меня оптимизм. Пока есть такие люди, у человечества остается шанс выжить.
- Угу, — буркнул Кит, глядя на оживившееся лицо старика, на его загоревшиеся глаза.
- А что вы, — спохватился старик, — простите, что вы намерены делать с этими работами? Надеюсь, вы собираетесь вернуть их хозяину?
- Разумеется, — кивнул Кит.
Киту повезло, что он не стал возвращаться к Сиплому, а спустился и вышел через шестой подъезд. Потому что за углом первого притаилась полицейская машина. Один коп маячил у подъезда, другой, наверное, зашел внутрь.
Значит, кто–то донес, кто–то видел его входящим в этот дом…
Все гораздо хуже, чем он предполагал, и жить в этом районе для него скоро станет невыносимо, а то и попросту невозможно. Нельзя ходить и оглядываться на каждом шагу, нельзя постоянно шарахаться от любой тени и ждать удара в спину.
Он быстро повернул за угол и дворами добрался до двадцать седьмой.
Поднявшись и открыв своим ключем, он застал Роба уже дома. Бывший полицейский сидел за большим столом, в комнате, перед своим разобранным «Штурмом» и флаконом ружейного масла. Тут же, на столе, на расстеленном мешке, лежали два фонаря, две поясных сумки, две черных коробочки непонятного назначения, два переговорных устройства, нож и два противогаза. Борода копа была сбрита.
«Серьезно!» — поднял брови Кит.
- Готовлю арсенал, — ответил на его взгляд Роб и кивнул на сумку с документами. — Как сходил?
Кит, смеясь, рассказал ему о встрече с Сиплым.
- А что на сорок восьмой? — спросил он, пряча сумку в указанный хозяином шкаф.
- А ничего, — коротко ответил Роб.
- Он не пришел?
- Пришел. Только не он. Не Скарамо.
- А кто?
- Не знаю, я не спросил его фамилию. Какой–то мужик с винтарем, с «Барреттом».
- Ну? — произнес Кит, видя, что Роб не собирается рассказывать дальше.
- Ну а что «ну»… Он минут двадцать сидел в засаде на крыше часового завода. Думаю, тебя высматривал.
- Ты не проследил за ним? Куда он потом пошел?
- Куда пошел… — пожал плечами Роб. — Куда он потом пошел, туда мне пока рано.
- Ты что, убил его?
- А что, надо было пригласить его на партию в бридж? — усмехнулся Роб. — Как ты себе представляешь мою слежку за этим парнем? Парни, которые позволяют за собой проследить мужику в комбезе и со «Штурмом» за спиной, не приходят на встречу с «Барреттом». Это был профи, Кит. И то, что я умудрился его снять — это нам очень повезло.
- А винтовка?
- Я похоронил ее пока, там же, на заводе. Заберу потом при случае.
Пощелкивая, полязгивая деталями, Роб в несколько секунд собрал «Штурм», присоединил снаряженный магазин, привинтил глушитель. Положил трубку глушителя перед Китом.
- Привинтишь к своей пушке. Твоего здесь: сумка, фонарь, переговорное, противогаз, — кивнул он на стол. — В сумку я положил еще два магазина. Там же обезболивающее и бинты, на всякий нехороший случай.
Кит не стал говорить про ампулу нового анестетика Хилмана, взятую из сумки.
- А это что? — Кит показал на коробочки.
- Мины. Очень удобная штука, если прижмут и придется уходить. Липнет к чему угодно. Если бы не опасность, что они держат в лаборатории девочку, я бы прилепил эти штуки им на дверь. Было бы вообще без проблем: пока те, что уцелели, вытряхивали бы из штанов, мы бы их уже приняли поштучно… Ну да ладно, что толку мечтать… Короче… Сейчас два часа сон. Потом обедаем и выдвигаемся.
Роб указал Киту на диван, сам, не раздеваясь, завалился на кровать в детской.
Спокойная уверенность Роба внушала надежду, что все закончится благополучно.
Киту мало верилось, что эти действительно держат девочку в лаборатории. Как–будто мало в городе квартир! Конечно, если там хоть кто–нибудь останется в живых после их вторжения, Роб найдет способ развязать этому кому–нибудь язык и узнать, где они держат Джессику.
И хорошо бы взять живым Скарамо! Кит заглянул бы ему в глаза…
Хотя… Что можно увидеть в этих глазах!
Но самое главное — пристроить документы в надежные руки!
Ну а если Глен не знает ни одного человека, который мог бы продолжить разработки Хилмана и завершить их? Не проще ли было передать бумаги в ту комиссию, на которую работала Джессика?..
Нет, не вариант. В любой мало–мальский важной организации верхушка кормится с руки «Снуксил».
Безнадежность…
Мир катится в тартарары огромным валуном и вставать на его пути — себе дороже. Этот валун безжалостно подминает одиночек вроде Хилмана. Подомнет и его, Кита. Раздавит вмешавшегося Роба… Кто они такие? Да никто. Что они для этого мира? Ничто.
Ты влез в игру, начатую не тобой; тебя не звали в нее играть; ты даже не знаешь ее правил. Ты бы хотел остановиться?.. Но выйти из этой игры нельзя, пока не кончится партия.
Если сегодня они останутся живыми, а в том, что они останутся живыми, Кит почти не сомневается, нужно будет бежать из этого города. Бежать куда угодно, пока не поздно. Кит и так достаточно много сделал для него. Пусть другие попробуют сделать хотя бы столько же! И поэтому он сбежит, и совесть его будет чиста. Вот только отберет у этих ублюдков Джессику. И заберет маму из этой чертовой клиники…
Кит проснулся от того, что Роб взял его за плечо.
Он так долго ворочался на скрипучем диване, думал уже, что ему так и не удастся задремать. Однако же нет — уснул и спал, кажется, не меньше часа.
- Отдохнул? — спросил Роб.
Кит неопределенно пожал плечами. Кажется, отдохнул.
- Если проснулся не в настроении, лучше спи еще, — серьезно произнес коп. — На такое дело нужно идти бодрым и с желанием.
- Да нормально, — улыбнулся Кит. — Желание есть.
- Ну, смотри… Парковая баранина на столе, так что давай, на кухню.
- В общем так, — начал он, после того, как Кит уселся за стол и взялся за ломоть вареной собачатины. — Когда будем на месте, не делаешь никаких лишних телодвижений — дышишь, говоришь, ходишь и все остальное только по моей команде. Прежде всего переговариваем с прокаженным. Надеюсь, он сможет посоветовать дельного человека. Если нет… Тогда будем надеяться на лучшее. Потом идем к лаборатории и располагаемся на подходах. Пропускаем гостей метров на пять–шесть вперед, остаемся у них за спиной. Если идут двое, действую только я, ты — ждешь. Если трое, ты снимаешь крайнего со своей стороны и ждешь, пока я сделаю остальное. Если четверо, значит снимаешь крайнего со своей стороны и потом держишь под огнем того, что шел рядом — только его, и что бы там ни случилось. Нам нужен один живой. Стрельбу начинаешь только после моего первого выстрела. В том, что неожиданность сыграет в нашу пользу, никаких сомнений нет, так что на этом этапе особых трудностей не будет. Если же вдруг случится неприятность, например, я буду убит, твоя задача — уйти оттуда живым, сам понимаешь, потому что один ты ничего не сделаешь, без вариантов. Если я ранен и не могу сам передвигаться, не нужно играть в благородство и пытаться меня отбить или вытащить — твои действия те же, что и в первом случае. Без вариантов. Помни, что документы остаются здесь и за ними должен кто–то вернуться. Далее… Взяв «языка», надеваем противогазы и выдвигаемся к лаборатории. Язык подает своим сигнал и я его тут же кончаю. После того, как открылась дверь, ты бьешь в лоб открывшему, а я работаю внутрь. Дальше действуем уже по обстоятельствам. Мы успеем положить троих–четверых, пока до остальных дойдет, в чем дело. Главное, не лезь на рожон, не жмись ко мне и ищи укрытие. Стреляй в любого, кто окажется перед тобой, и неважно, вооружен он или безоружен. Запомни это! Там нет хороших ребят, там нет невольников, которых злые дядьки заставили работать на себя. Кто бы и что тебе ни говорил, не слушай ни секунды, стреляй, не колеблясь, и не бойся ошибиться. Если хоть на мгновение засомневаешься, тебе конец. Ты понял? Видишь перед собой живого — это неправильно, и ты должен исправить ошибку. Ты все понял?!
