– Эдит не отрабатывает свой хлеб, – сказал он негодующе.
– Что?
– Кажется, твоя служанка не так уж много времени уделяет своим обязанностям.
– Иногда проще что-то сделать самой, чем просить слуг. В любом случае Эдит не была бы служанкой, если бы ее отец или муж были живы. Она сама имела бы служанок. Я стараюсь не задевать ее гордость, насколько это возможно.
– А что случилось с владениями ее семьи? – спросил Доминик.
– То же, что и со всей Англией. Вильгельм с сыновьями захватили землю и поделили ее между своими рыцарями. Все принадлежит норманнам.
Доминик внимательно слушал, но не почувствовал той ненависти, что звучала в голосе Эдит, – ненависти, которую испытывали к нему все слуги замка, несмотря на любовь к его жене. Не уловил он и протеста, который ясно слышался в голосе Дункана. Мэг говорила с тем же безразличием, с каким считала бы овец в поле. Она даже не подняла глаз от корзины с дровами.
– Разве ты не ненавидишь норманнов, как другие жители замка? – спросил он.
– Некоторые из них грубы, кровожадны и жестоки, – сказала Мэг, выбирая поленья.
– То же самое можно сказать о мужчинах из Шотландии или из Святой Земли, – возразил Доминик.
– Да, – согласилась Мэг, грустно глядя, как разгораются ветки, которые она только что положила в очаг. – Жестокость не имеет границ.
Доминик подошел к постели и поднял длинные золотые цепи. Колокольчики нежно зазвенели.
Мэг повернулась к нему, зачарованная мелодичным звуком.
– Что это? – заинтересовалась, она.
– Мой свадебный подарок.
Мэг встала и подошла к нему, словно влекомая золотым звоном.
– Это правда? – удивленно произнесла она.
– Ты сама наденешь их, или я должен потребовать этого в счет просьбы, оставшейся за мной?
– Что вы имеете в виду? Они чудесны. Конечно, я надену их.
– Но ведь ты не надела брошь, которую я тебе подарил, – проговорил он.
– Девушки рода Глендруидов до свадьбы могут носить только серебро.
Доминик внимательно оглядел длинную тунику Мэг. На ней не было никаких украшений.
– Сейчас ты уже замужем.
Мэг отвела внешнюю тунику, чтобы показать, что брошь приколота к нижней, под ложбинкой между ключицами.
– А-а, – улыбнулся Доминик, – я вижу.
И он видел. Видел великолепную линию груди и нежную шею Мэг.
– Я завидую своему подарку.
Озадаченная Мэг смотрела на незнакомца, который был еще и ее мужем.
– Завидуете, лорд… э-э, Доминик? Почему?
– Он может лежать на твоей груди.
По щекам Мэг разлился румянец. Она поспешно опустила тунику.
Доминик смотрел на нее с улыбкой, выражавшей откровенное восхищение – и желание. Она откашлялась и показала на длинные цепи, которые он все еще держал в руках.
– Как это носят? – спросила она.
– Я покажу тебе.
Доминик с грацией, которая очаровала Мэг, опустился на колени перед ней.
– Поставь ногу мне на бедро, – сказал он.
Поколебавшись, Мэг подчинилась. Под туникой горячие сильные пальцы обвились осторожно вокруг ее лодыжки. Она испуганно вскрикнула. Но прежде чем успела отдернуть ногу, Доминик еще крепче сжал ее. Его руки поддерживали и успокаивали.
– Не бойся, – уговаривал он. – Тебе нечего бояться.
– Это довольно непривычно, – призналась Мэг.
– То, что к тебе прикасаются?
– Да, и то, что человек, которого я знаю всего несколько дней, имеет право трогать меня, где и когда ему вздумается.
– Непривычно, – задумчиво повторил Доминик. – Ты боишься меня? Поэтому убежала в лес?
– Я ожидала боли в первую брачную ночь, но в лес пошла не поэтому.
– За теми мелкими листочками для своего яда? – вспомнил он.
– Да.
Доминик обвил одну из цепочек вокруг ноги Мэг и застегнул замок; колокольцы слегка звякнули. Он проверил надежность застежки и положил руку выше, на голень. Мэг тревожно задышала. Легкая дрожь, пробежавшая по ее телу, заставляла колокольчики чуть слышно позванивать.
– Почему ты ожидала испытать боль в постели со мной? – продолжал спрашивать Доминик, медленно поглаживая Мэг. – Тебе неприятно принимать мужчину?
– Принимать? Я не понимаю…
– В свое тело.
Дыхание Мэг участилось.
– Я не знаю, но Эдит говорила мне, что это неприятно.
Рука Доминика на мгновение замерла, потом продолжала свое неторопливое путешествие по ноге Мэг.
– Но она напропалую заигрывает с моими рыцарями.
– Это необходимость, а не развлечение. Ей нужен муж. Так же как вам нужен наследник.
Доминик был слишком хорошим тактиком, чтобы отрицать очевидное. Он просто сменил тему разговора, пытаясь смутить Мэг и вывести из равновесия.
– Тебе приятны мои прикосновения? – спросил он, осторожно и чувственно сжимая ее голень.
– Я… – Ее дыхание прервалось. – Думаю, да. Это странно.
– Что ты имеешь в виду?
– Ваша рука такая большая и сильная. Вы заставляете меня чувствовать себя очень хрупкой.
– Это тебя пугает? – допытывался он.
– Может быть.
– Почему? Неужели ты все еще считаешь меня грубым? – поинтересовался Доминик.
– Я рада уже тому, что вы не бьете соколов.
Он засмеялся, не прекращая движения руки, отчего по телу Мэг разливался медленный огонь.
– Вы были очень сердиты, когда пришли в комнату для трав, – проговорила она, пытаясь не поддаваться этому ощущению.
– Да.
– Вы очень сильны.
– Да, – согласился Доминик, пряча улыбку в складках туники Мэг. – Но ты все равно боролась, соколенок.
Постепенно рука продвигалась все выше, и, наконец, почувствовав в ответ невольную дрожь ее тела, Доминик осторожно поставил ее ногу на пол.
– Теперь давай другую, – сказал он.
Мэг переступила с ноги на ногу, и колокольцы под туникой зазвенели. В напряженном ожидании волнующей ласки она смотрела, как цепочка обвивает ее ногу. Она удивилась тому, что ей приятно ощущение дрожи, которое вызывали его прикосновения. Они заставили ее забыть то, что она слишком хорошо знала, – муж был нежен с нею потому, что ему выгодно было быть нежным. Это не любовь, а расчет.
Доминик стоял так близко, что дыхание Мэг разбивалось о его грудь.
– А теперь запястья, – сказал он.
Низкий голос Доминика волновал ее почти так же, как и его прикосновения. Она кокетливо переступила с ноги на ногу, заставив колокольцы петь и плакать. Мэг подняла обе руки.
В тишине, которую звон колокольчиков не разбивал, а лишь подчеркивал, Доминик надел браслеты на тонкие запястья. Закончив, он поднял вверх сначала одну руку, потом другую. Медленно, не торопясь, поцеловал обе ладони. Про себя он отмечал ее реакцию.
Мэг издала звук, в котором слышались одновременно протест, удивление и разбуженная чувственность. Он подействовал на Доминика, как глоток старого вина. Ему захотелось сжать ее в объятиях и впиться губами в ее тело, но останавливаться было бы слишком больно. А остановиться придется, если он хочет выиграть это первое сражение в битве за любовь женщины из рода Глендруидов.
