Хиллари нарочно не прибавил ни «Каков твой выбор?», ни «Ты согласен?». Кавалер достаточно умен, чтоб все понять. Нужно не его подчинение, а его желание. Пора свыкаться с тем, что желанным делом киборги занимаются охотней — как. например, Этикет — сыском, а Электрик — связью.
На лице Кавалера проступила робкая, кривая, но уже теплая, как прежде, улыбка.
— Я не уверен, босс, что могу приступить немедленно. У меня некоторые проблемы с внешностью.
— Пройдет. Если ты перестанешь хромать напоказ…
— Это была моя ошибка, босс.
— Мимика, походка — чтоб все было как раньше, — уже жестче диктовал Хиллари. — Восстановишь все свои галантные навыки и повадки. Когда войдешь в форму — доложишь лично мне; тогда и получишь задание. Вопросы есть?
— Нет.
— И запомни вот что. — Хиллари наставил на него указательный палец. — Религия — частное дело сотрудников моего проекта. Если я обнаружу, что кто-нибудь ею руководствуется в служебных делах — уволю. Да, и не забудь составить для меня резюме о том, во что верит эта… вот она. В письменном виде, форма — произвольная.
— Я могу вам рассказать, сэр, — светлым голосом предложила Дымка. — Это вам нужно для спасения души.
Хиллари подавил рычание и сохранил невозмутимый вид.
— Я вызову тебя, когда понадобится.
Уходя, Хиллари мысленно потирал руки в предвкушении того, как он будет сопоставлять отчет Кавалера с тем, что было в ней найдено раньше. Вот и выясним, кому ты лоялен, Кавалер, — мне или подружке, у которой от ума осталась дай бог седьмая часть. Только попробуй навнушать ей что-нибудь, отличающееся от результатов зондирования!.. Если ты хочешь показать, что кибер-вера безопасна, учти — я тебе не комитет конгресса по вопросам религий.
У зеркальной панели он замедлил шаг, приглаживая волосы, и ему показалось, что выражение его лица — словно у Принца Мрака.
Принц подмигнул Хиллари из зеркала: «Молодец, парень. Оружие людей — не стенд, не генератор плазмы, а лукавый, изощренный, острый интеллект».
* * *
Истекают последние минуты рабочего дня. Люди почти ничего не делают, они заполнены тягучим ожиданием звонка, возвещающего свободу, но продолжают имитировать занятость, чтобы шеф отдела, сидящий здесь же и не отрывающий глаз от монитора, не заподозрил их в лености и нелояльности.
Звучит мелодичный переливчатый сигнал, и люди одновременно, но без спешки, подавляя желание ускорить шаг и перейти на бег, прощаются с шефом. Он кивает, по-прежнему глядя в мерцающий экран.
Офис пустеет; последний из уходящих задерживается, продлевая ощущение совместного интеллектуального труда, требующего максимальных усилий и четкого взаимодействия, затягивающего и завораживающего работников фирмы в течение дня, пытаясь поговорить с шефом. А может, он хочет приблизиться к начальству, погреться в его ауре или просто дружески перекинуться словом. Шеф встречает его попытку улыбкой, привычной, как вывих. Скорее, это маска доброжелательства. Слова вязнут, как в вате.
— Вы еще останетесь поработать?
— Да, я закончу баланс.
— Наш продукт успешно продвигается на рынке…
— Да, вы молодцы, ребята.
— Я заметил, вы сами никогда не пьете наш продукт.
— Не хочу лишать потребителей их дозы удовольствия!
Негромкий смех. Сотрудник окончательно убеждается, что он тут лишний. Разговор исчерпал себя и, обмелев, ушел в песок. Сотрудник прощается и уходит.
Шеф поднимает голову и вслушивается в отдаленные, гаснущие звуки. В отделе никого, все системы выключены. Тишина. Свет от экрана с застывшей картинкой.
Шеф причесывается, поправляет галстук, одергивает манжеты и непроизвольным движением проводит руками по бортам пиджака. Он внутренне собран и готов к дальнейшей работе.
Он последовательно, один за другим, вводит в машину пароли; открываются новые сектора Сети, экран меняет цвет — и на черном как сажа фоне тлеющие красным буквы объявляют:
«ВВЕДИТЕ ВАШ ЛИЧНЫЙ КОД».
Пальцы перебирают кнопки, как коклюшки, и вяжут незримое кружево слов.
В помещении, еще полном теплого людского дыхания, появляется свежая, но неживая, однотонная струя — будто нечто огромное, движущееся снизу, толкает перед собой массу охлажденного воздуха. Посреди офиса, как мираж, возникает и расширяется картина, сначала размытая и колеблющаяся, затем ровная и четкая — перспектива низкого коридора, уходящего вдаль, уводящего в иную реальность.
Шеф встает и, привычно перешагнув темно-синюю линию, обозначающую порог, идет знакомым путем, чувствуя неподвластное рассудку волнение где-то внутри, под сердцем.
Камень под ногами, пестрый с красно-желтыми крапинками, усиливает звук, и шаги гулким эхом отдаются от стен, опережая идущего.
Он входит в длинный зал, стены, пол и потолок которого облицованы полированным мрамором разных оттенков.
Белый мрамор, похожий на тающий снег, покрывал потолок и стены, создавая видимость ледяной пещеры. Его блики отражались в черно-мраморном полу, своей плоскостью отрезавшем пространство, как рамкой, и покрытом белыми прожилками-проталинами.
Стараясь не издавать звуков и затаив дыхание, шеф прошел через зал и, подойдя к продолговатому постаменту в виде ложа с широкой прямой спинкой, молча преклонил колено и низко опустил голову. Мурашки побежали по его спине.
Тронное ложе было сделано из светло-серого мрамора с причудливым, сложным, темным муаровым рисунком. На бликующей плите, прямо на голом камне, возлежал в свободной позе — чуть приподняв торс, гибко свесив через край кисть руки и скрестив ноги — совершенно обнаженный человек. Его кожа бледно-синего цвета с глубокими тенями, изгибы проступающих вен, твердый подтянутый живот и полная неподвижность делали его похожим на искусный горельеф из мрамора, изваянный вместе с ложем. Воздух дыхания, выходя из его ноздрей, не клубился теплым паром.
Вошедший не смел поднять головы.
— Встань! — приказал ему человек-камень, и он повиновался, стараясь сдерживать дрожь. — В этом зале поддерживается температура не более восьми градусов выше нуля. При охлаждении процессы головного мозга ускоряются и начинаешь лучше думать… по крайней мере, быстрее. В голову приходят новые, энергичные решения. Как дела на рынке?
— У нас отмечается непрерывный рост продаж.
— Хорошо…
— Но… — вошедший замялся, не решаясь продолжить.
— Никаких возражений! Их не должно быть!
— В независимой прессе прошел цикл статей, где наш продукт объявляется опасным для здоровья.
Спина лежащего хищно прогнулась, он поджал ноги и с такой силой ударил кулаком по подлокотнику, что по поверхности мрамора побежали новые прожилки — трещины.
— Это Крылатые Всадники! Ненавижу! Везде они стоят на моем пути!.. И что там написано?
— Что наш продукт вызывает гастрит, аллергию и рак.
— Ложь! — Человек свился змеей и снова разлегся на троне, перевернувшись на живот. Над спиной приподнялись острые углы лопаток. — Подлая и преднамеренная ложь. Мой продукт специально разработан на основе генной инженерии и фотонной физики и не вызывает грубых изменений в организме. Он проникает глубоко в клетки и, воздействуя на ядро, вызывает скрытые мутации на субмолекулярном уровне. С теми, кто пьет и ест мои продукты, ничего не случится. Да они мне и не нужны — это отработанный шлак, пустая порода, ненужный сор, — но они должны, ты слышишь — ДОЛЖНЫ! — соприкоснуться с моим продуктом, и тогда их дети — мои. В них генетически будет заложена тяга к моему продукту, ферментная недостаточность, восполнить которую они смогут, только потребляя мои продукты. Это как наркотик; они будут не в силах противостоять. Новое поколение выберет меня, мои знаки, мои символы, мое знание. Они будут отравлены, еще не родившись. Я работаю на будущее, на перспективу. Так что удвой старания и усиль рекламу. Вбивай им день и ночь в голову мои мелодии, мои лозунги и мысли, и весь мир станет моим. Никто не сможет противостоять мне!.. Убирайся!!
Вошедший, не оборачиваясь, пятился к выходу, чувствуя, как холод проникает в него, как немеют пальцы, а мышцы стоп сводит судорогой.
Принц Мрака Ротриа с истомой распластался на троне, прижался к ледяному камню и остался лежать неподвижно, постепенно остывая…
* * *
Белые пластиковые ложки попеременно шаркали по стенкам банки с надписью на трех языках — буквы сообщали, что синтетический продукт на основе модифицированной трансгенной сои по своим качествам максимально приближен к натуральному, диетичен и полезен. Селена и Звон, соблюдая очередность, выскабливали содержимое и жаловались друг другу на жизнь. Оба почти не спали; белки глаз у Звона пошли красными прожилками, а сиреневые тени на веках у Селены не мог скрыть даже несмываемый макияж. Перламутрово-синие волосы у нее свалялись, вся она покрылась пылью и грязью и больше всего напоминала манекен, выброшенный на свалку, о чем ей в виде комплимента доброжелательно поведал Звон. Селена не осталась в долгу и парировала удар, заметив, что костюм арестанта на нем будет сидеть куда лучше и симпатичнее, чем эти облезлые брюки из псевдозамши и якобы стильная форская куртка, а заодно его постригут и помоют.
