— Артур, — прошелестела я, глядя ему вслед.
Все бесполезно. Все плохо. Несмотря на этот всплеск, Барханов по-прежнему закрыт. Он все для себя решил и всегда будет выбирать младшего лживого брата, а не меня и мою никому ненужную правду. Тупик.
Ноги подкосились, и я безвольно опустилась на пол прямо посреди комнаты. Сердце даже не билось, а просто судорожно сжималось, из последних сил, захлебываясь отчаянием.
Кирилл, ублюдок! Что же ты наделал?
* * *
— Ты снова меня запер! — зашипела я в трубку после того, как с десятого раза дозвонилась до Барханова.
— Ты спала.
— И что? — я действительно сегодня проспала все на свете. Снова полночи провела в тяжких думах и самоедстве, а потом отрубилась и проснулась, когда часы уже показывали почти полдень.
— Я не мог уйти, оставив квартиру незапертой, — от невозмутимого ответа захотелось заорать в голос, — мало ли кто может забраться. Отморозков в мире предостаточно.
— Почему ты меня не разбудил?
— Не захотел.
Он непробиваемый! Не слышит меня и делает только то, что сам захочет.
— Я тебя предупреждала, Артур. Или выпускай меня, или я начну названивать во все службы подряд.
Барханов не торопился отвечать. Я слышала, как он раздраженно постукивает ручкой по столу.
— Хочешь — уходи, — наконец выдал, едва сдерживая раздражение.
Признаться, от этих слов я немного опешила.
— Уходить? Интересно как? Под дверью пролезть? Боюсь, я не настолько худа. Или может через окно?
— Отстань от окон. Я тебя закрыл на замок, который можно открыть изнутри.
Черт. Как глупо. Я даже не проверила.
— Ну и отлично. Я пошла, — решительно направилась к выходу.
— Иди.
— Дверь захлопну.
— Она не захлопывается, — меланхолично сказал Артур.
— То есть как не захлопывается? — споткнулась на ровном месте.
— Вот так. Не захлопывается и все.
— Не может такого быть! — у всех захлопывается, а у него нет?
— Возьми, да проверь.
Я проверила. Открыла замок, распахнула тяжелую дверь, потом попыталась ее захлопнуть — и не смогла. Попробовала еще раз — и снова не смогла. Отлично! Просто замечательно.
— Как теперь быть?
— Понятия не имею, — усмехнулся он.
— Я просто ее прикрою.
— Без проблем.
Минуту назад он утверждал, что кругом полно отморозков, а сейчас говорит, что нет проблем? Как так?
— А если залезут? — неуверенно спросила у него.
— Залезут, значит залезут. Все, Вероника, мне некогда. Работа.
— И мне что делать?
— Что хочешь, то и делай, — милостиво разрешил Барханов и отключился.
В недоумении посмотрела на дверь, потом обвела взглядом квартиру. У него здесь чего только нет. Не дом, а золотая жила для тех, кто любит поживиться за чужой счет.
Еще раз открыла дверь, потыркала замок, пытаясь как-то высунуть язычок. Естественно, у меня ничего не получилось. Проклятый замок запирался только изнутри.
Черт. Черт. Черт!
Вот она свобода, бери и уходи. А не могу! Ноги не слушаются.
Это какая-то подстава. Он специально это сделал! Проклятый манипулятор. Знает, ведь, что не уйду. Не смогу уйти. Совесть не позволит.
Твою мать! Я зло швырнула телефон на тумбочку.
Не так, так эдак прогнет.
А ведь раньше Артур был другим. Внимательным, твердым, но не бессердечным. С ним было спокойно, надежно, как за каменной стеной. Впрочем, он — и сейчас стена, только вовсе не защищает, а наоборот давит, лишая свободы и силы к сопротивлению.
Очень хочется обвинить его в этом, бросить в красивое холеное лицо пригоршню едких фраз, но с горечью понимаю, что нет прав возмущаться. Я сама автор тех метаморфоз, что с ним произошли.
Того «хорошего» Артура я разменяла на красивые картинки в интернете, а потом предала чтобы спасти. Вроде уважительная причина, достойная. Раньше я себя ей успокаивала. Давилась от ненависти глядя на Кирилла, но в душе точно знала для чего все это, была уверена, что поступаю правильно. Сейчас от уверенности не осталось и следа.
Я сглупила тогда. Совершала фатальные ошибки на каждом шагу, все больше загоняя нас в тупик, из которого нет выхода. Надо было признаваться сразу во всем. Не идти на поводу у Кирилла, а падать в ноги старшим братьям и все рассказывать. Они ведь не беспомощные малыши, разобрались бы и с Мелким, и с Жуковским, и с пропажей денег. Но я почему-то поверила не в них, а в козни младшего Барханова. Сучонок неплохо умел убеждать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Талантливый малый был. Жаль, что скончался. А хотя вру. Ни капли не жаль.
В общем, тогда тупила и сейчас снова туплю по-страшному. Вместо того чтобы уйти с гордо поднятой головой, ну или хотя бы просто тихо уползти в свою нору, я снова думаю о том, а что будет если, переживаю о том, что у Артура случатся проблемы из-за моих необдуманных действий.
Ничего не меняется. Ничего. Снова какие-то жалкие потуги защитить человека, который явно не нуждается ни в какой защите. В подъезде камеры. Внизу консьерж. А у него самого, наверняка, все застраховано. Тоже мне защитница нашлась.
А, может, на самом деле все гораздо проще и банальнее? Может, я просто ищу повод остаться? Быть ближе к нему несмотря ни на что?
От этой мысли грустно и обидно одновременно. И страшно, что я снова себя потеряю, если останусь рядом с ним. Пусть Кирилла больше нет, но наверняка опять случиться какая-нибудь катастрофа, после которой от меня точно ничего не останется.
Я все-таки уйду…вечером. Когда Артур вернется…
Весь день я готовила прощальную речь, которую непременно забуду, стоит только Артуру появиться на пороге. Накрутила себя до такой степени, что вздрагивала от собственных шагов, сто раз порывалась убежать или позвонить Барханову с просьбой немедленно явиться.
В общем, настраивалась как могла, а когда услышала, как открывается дверь — чуть в обморок от волнения не упала. Дрожа всем телом, вышла в коридор уже готовая, полностью собранная, с сумкой на плече. А там…
— О, Вероничка! — Мелена сначала удивилась, а потом вполне искренне улыбнулась, — Что-то тебя давно не было видно. Как жизнь?
Она разулась, по-хозяйски небрежно скинула легкую курточку и пошла мыть руки, а я как стояла посреди коридора, словно парализованная, так и продолжала стоять.
* * *
Появление рыжей меня просто оглушило.
Она все такая же шикарная, как и раньше. Даже лучше. Волосы чуть короче, чем прежде, модно подстрижены, зеркальным водопадом струятся по точеным плечам. Нюдовый макияж, подчеркивающий естественную красоту, грациозная походка. Юбка-карандаш с завышенной талией, элегантная блузка. Женщина-картинка. Как раз под стать такому холеному мужику, как Барханов. Идеальная пара.
Кислота медленно разъедает внутренности, просачивается в каждую клеточку, в каждый потаенный уголок души.
Я уже забыла, что такое ревность. И лучше бы не вспоминать. Потому что это больно, это остро, это то, от чего хочется бежать без оглядки. Мне этого не надо. У меня нет сил на очередное потрясение и всплеск губительных эмоций.
Мелена тем временем вышла из ванны и отправилась на кухню, на ходу обращаясь ко мне:
— Мои соболезнования по поводу Кирилла. Извини, что с опозданием. Мы с тобой после трагедии не виделись.
Меня сейчас стошнит. Прямо на пол.
— Ну что ты молчишь, как неродная. Рассказывай, как жизнь, — не унимается она, попутно включая кофе-машину.
Нет у меня жизни. Последние отголоски чего-то теплого разбились именно сейчас. Осознание того, что от меня остались лишь обрывки, в то время как остальные идут вперед, общаются, встречаются, просто убивает.
— Все нормально, — не узнаю свой голос. Металлический, неживой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Иди сюда, — с улыбкой зовет Мелена, выглядывая из кухни, — хватит в коридоре стоять. Кофе будешь?
— Нет, спасибо, — я все-таки иду к ней. Как бабочка на свет огня, как змея за звуками зачарованной флейты.
Странное ощущение собственной беспомощности и разочарования. Надо уходить, а я медлю. Надо кричать во весь голос, а я снова молчу. Надо зажмуриться, чтобы не видеть жгучей красоты, но вместо этого я рассматриваю ее, жадно ощупывая взглядом с ног до головы, и как наяву вижу откровенные картинки с участием Мелены и Артура.
