— Не говори глупостей, — тут же набычился Артур, — я работаю. У меня много важных дел, и я не обязан все бросать и бежать к тебе.
Злые слова, едкие, от них больно, как от удара.
— Никто об этом и не просит, — бесцветно отозвалась я. — Просто дай уйти.
— Вечером это обсудим, а пока не чуди. Ради твоей же безопасности стараюсь.
Ради моей безопасности не надо было привозить меня в дом к своему брату. Тогда я бы не познакомилась с голубоглазым ублюдком, разодравшим мою жизнь в лохмотья. А теперь уже поздно. Все это — как мертвому припарки.
Я обошла Артура, намереваясь уйти в комнату, но он схватил меня за руку:
— Вероника!
— Ну что тебе еще надо? — простонала я, оборачиваясь. Взгляд сам метнулся к широкому окну. Выпрыгнуть что ли?
Барханов тоже посмотрел в ту сторону и нахмурился:
— Обещай, что спокойно дождешься вечера. Я в свою очередь обещаю, что приду сразу, как закончу. Слышишь меня?
Внезапно на меня навалилась усталость. Бессонная ночь, слезы, переживания, стресс последних дел в один миг лишили меня сил и желания сопротивляться.
— Хорошо, — покорно кивнула, — дождусь. Последний раз.
Я аккуратно высвободила свою руку из его захвата и ушла «к себе». Там забралась на кровать и с головой спряталась под одеяло, как в детстве, когда хотелось спрятаться от проблем, а спустя несколько минут до меня донесся звук запираемой двери, и я снова осталась одна в холодной квартире.
* * *
Как ни странно, но Артур не обманул. Действительно пришел домой раньше. Пусть не в семь, как все нормальные люди, после обычного трудового дня, а в девять, но это все равно лучше, чем за полночь.
Он сначала прошел в ванну, потом к себе в комнату, переоделся, избавившись от вечного делового образа и вышел ко мне в спортивных брюках и футболке. Такой домашний, что я растерялась, и пришлось приложить массу усилий, чтобы не пожирать его взглядом.
— Спасибо, что пришел. Для меня это действительно важно.
— Я же обещал, — он пожал плечами и поднял руку, останавливая мою следующую фразу, — давай поговорим чуть позже. Я реально устал, просто хочу посидеть в тишине, отдохнуть. Никуда эти разговоры не денутся.
Он действительно выглядел усталым, даже каким-то измученным. Скулы заострились, под глазами залегли темные круги, широкие плечи понуро опустились.
— Сегодня тоже не голоден? — осторожно уточнила у него.
— Почему же. С удовольствием бы что-нибудь съел.
— Минуточку подожди, — я бросилась на кухню, и вовсе не оттого, что мне не терпелось его накормить, просто рядом с ним тяжело держать себя в руках.
Мы молча поужинали. Не знаю, как ему, а мне кусок в горло не лез. Все вспоминала наш последний совместный ужин, в доме Демида, перед тем как все сломалось. Как же давно это было, в другой жизни, от которой уже ничего не осталось.
После ужина я снова попыталась начать говорить, но снова была остановлена. Пришлось перебираться в гостиную, к телевизору. Артур устроился на диване, я забралась в кресло и всеми силами пыталась понять, что же происходит на экране, но взгляд сам тянулся к молчаливому хмурому мужчине, сидящему рядом. Эти мысли о том, какой могла быть наша совместная жизнь сведут меня с ума.
Несмотря на расслабленную позу, я чувствовала, что он натянут как струна, готов сорваться. Нервы на пределе. Невыносимо, но мы продолжаем играть в молчанку.
Спустя час, я все-таки не выдержала и вскочила на ноги, встала перед ним, закрывая обзор. Барханов тяжко вздохнул, медленно словно нехотя, отключил телевизор и поднял на меня внимательный взгляд.
— Артур, нам надо обсудить мое заточение, — я подняла вопрос, который меня волновал. Еще один день у него дома дался мне непросто. Я вся извелась, то прислушиваясь, то принюхиваясь. Мне казалось, что даже стены и те смотрят на меня с укором, обвиняя в том, что когда-то произошло. А сейчас, когда он пришел, стало и совсем невыносимо.
— Это не заточение, а вынужденные меры безопасности.
— Мне они не нужны.
— Мне нужны, — процедил он сквозь зубы, — думаешь, я оставлю тебя где-то там, в занюханной дыре. Там, где до тебя могут запросто добраться какие-то подозрительные типы, выдающие себя за друзей брата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
О, дорогой Артур, твой любимый младший братик вполне достоин таких друзей. Такие же отморозки, как и он сам.
— Я не понимаю, зачем тебе это? Ну доберутся они до меня, и что дальше? Тебе то какое дело? — я всплеснула руками.
— Какое тебе дело? — он поднялся с кресла и медленно направился ко мне, прожигая таким взглядом, что я не выдержала и попятилась. — какое дело?
— Да, — пропищала я, когда он встал так близко, что между нами побежали электрические искры, — ты же меня ненавидишь!
Он сердито прищурился:
— Продолжай.
— Мечтаешь, о том, чтобы я скрылась с глаз и больше никогда не показывалась!
— И?
— И просто отпусти меня!
— Ни за что.
— Артур…
Слова оборвались, когда он медленно провел кончиками пальцев по моей щеке, взглядом впился в губы. В одно мгновение весь остальной мир перестал существовать. Остался только он. Напряженный, балансирующий на грани, готовый сорваться в любой миг и утащить меня за собой в бездну. Такую чертовски привлекательную и желанную.
Я едва дышала, сама не заметив как, вцепилась в его руку и поднялась на цыпочки, подставляя губы для поцелуя.
Прикосновение его губ. Жадное, горячее, пробирающее до самых потаенных уголков души. Руки на теле. Я видела это во сне, сто миллионов раз, но то были лишь тени, не идущие ни в какое сравнение с реальностью. Осталось только притяжение, густое, тягучее, опаляющее. С ним невозможно бороться.
Я подалась навстречу, но тут яркой вспышкой перед глазами пролетел другой мужчина, с ледяными глазами и пренебрежительной ухмылкой. Тот, которому нельзя было сказать нет. Который пользовался как хотел и когда хотел, совершенно не думая о том, что мне может быть неприятно, больно, противно.
В ответ на неприятные воспоминания из глубины души начала подниматься паника. Сколькая, липкая, противная. Она черной тучей обволакивала все вокруг, гася тот огонек, что едва начал оживать в моей душе.
Дрожа в руках Барханова, я понимала одну жуткую вещь. Кирилл напрочь отбил у меня любовь к прикосновениям. Его больше нет, рядом со мной другой человек, тот которого любила и люблю, но тело само зажимается, каменеет. Не доверяет.
Дурман, который захлестывал всего пару мгновений назад, рассыпался словно карточный домик, и Артур моментально это уловил. Отстранился, пристально глядя на меня. В его глазах бушевал такой ураган, что стало не по себе. Этот огонь так сильно манил, но я все равно не могла себя пересилить, потому что покойный муж что-то сломал внутри меня, испортил, испоганил.
— Это из-за Кирилла? — хрипло спросил Барханов.
У меня в голове туман, я не соображала, что делаю и сказала, как есть:
— Да…
Одно слово и все изменилось. В мгновение ока Артур стал мрачнее тучи.
— Ты права. Нам нельзя. — он с трудом сглотнул, отпустил меня и отошел на несколько шагов назад, — это неправильно. Нечестно по отношению к Кириллу.
Неправильно? Нечестно по отношению к этому сукину сыну?! Неужели он подумал, что меня мучает совесть?! Надо объяснить, сказать, как все было, раскрыть наконец неприятную правду относительно младшего братца.
— Пожалуйста, выслушай меня, — пробормотала я, протягивая к нему руки.
В груди пекло, но заветные слова так и не сорвались с моих губ. Поздно.
В любимых глазах, там, где еще минуту назад полыхало пламя, теперь лютый холод, стена, и мне ее не пробить. Я беспомощно уставилась на него, мысленно молясь, чтобы он сам понял, почувствовал, захотел меня услышать, задал по-настоящему важные вопросы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но увы и ах.
— Извини, Вероника. Не знаю, что на меня нашло, — он отвел взгляд и раздраженно выдохнул, потирая шею, — спокойной ночи.
Сказал это и ушел.
