предприятия всем известны? – возразил мне Пахомов.
– Значит, надо менять официальные характеристики оборудования, – ответил я. – Провести капремонт с ухудшением, обосновать как-то, не знаю, запчасти родные дефицит, поставили, что было… Ну, придумать что-то, это главному инженеру задача. Электросети слабые, оборудование на полную мощность нельзя запускать, ещё что-то… Короче, всё оборудование, на котором можно выпустить что-то стоящее, официально должно иметь мощности ниже, чем есть на самом деле. Тогда и план будет соответствующий, поменьше. С новым оборудованием, кстати, это легко провернуть, с самого начала надо указать официальную мощность ниже, чем фактическая.
– А если придерутся, что по паспорту одно, а по факту другое? – озадаченно спросил Пахомов.
– А вы им под нос суньте акт приёмки, подписанный представителями производителя, – хитро улыбнулся я, – где чёрным по белому написано, что с нашими нитками, линия работать на полную мощность не может ввиду их низкого качества. Нужны импортные нитки, производства конкретной американской фабрики, только тогда линия выдаст всё, на что способна. А с нашими – только вот так. Сами понимаете, никто за валюту импортные нитки вам покупать не будет.
– И как это всё американцам объяснить? – с сомнением спросил он.
– Да какие проблемы? – пожал я плечами. – Особенностью плановой экономики и объясните. Что план всегда дают строго по максимальным возможностям оборудования, это значит, что линия будет работать непрерывно на пределе своих возможностей, быстро износится, начнёт ломаться. И американцам придётся у нас жить и работать за свой счёт до конца гарантийного срока. Оно им надо? Конечно, хорошо было бы это всё ещё в момент закупки оговаривать, по документам мощность одна, а по факту другая… Но закупками же исключительно Внешторг занимается. Вообще, надо проанализировать, что проще, договориться с кем-то во Внешторге, или придумать схему уменьшения мощностей нового оборудования на месте, уже после монтажа и наладки.
– На месте проще, мне кажется, – взглянул Бортко на Захарова. – Похимичить с документами…
– Да кто там в Госплане будет проверять, соответствуют заявленные цифры паспортным данным оборудования или нет? – возразил нам всем Осипов.
– Не, на всякий случай, надо обосновать разницу, – ответил ему Бортко. – Бережёного бог бережёт.
– Я тоже так считаю, – кивнул Захаров. – Не важно как, но чтоб производитель подо всем этим подписался. А кому потом очень захочется проверить, пусть запрос в Америку делает.
– Ага, через японцев, – хохотнул Пахомов и мужики оживились и перешли к другим вопросам.
Короче, на мне, пока, типография и обувная фабрика. Когда все вопросы обсудили и начали вставать из-за стола, я уточнил у Бортко, в курсе ли теперь Марьяна, кто я?
– Надо же дальше работу продолжать, – сказал я. – Хочу завтра заехать на типографию.
– В курсе, в курсе, езжай, – махнул он рукой, собираясь идти в баню.
– А здесь где-нибудь есть телефон? – поинтересовался я.
– Первая дверь от входа по правой стороне, – ответил он и я направился туда.
Позвонил домой, уточнил у Загита, не просила ли Галия мне что-то передать?
– Просила, – ответил тесть. – Спектакль закончится в десять.
– И всё?
– Всё.
– Ладно, спасибо.
В начале десятого поеду не спеша к гостинице, – подумал я, положив трубку, и пошёл в баню к мужикам.
***
Москва.
Сидя за соседним столиком в антракте, Елизаров исподтишка наблюдал за Галиёй. Неожиданная напарница ему в этот раз досталась, – думал он. – Говорит, что только недавно приехала в Москву непонятно откуда, даже город трудно запомнить, первый раз услышал, что такой существует, муж студент- второкурсник, а сама в шубе неизвестно за сколько тысяч. Сапожки импортные, и сама хоть сейчас в Париж, играть роль местной богачки на Монмартре… Врёт она всё, конечно. И в буфет в театре их привела, как будто каждый день здесь бывает. Это ещё если не вспоминать про талон в спецсекцию… Знаем мы таких. Послушать, так плоть от плоти трудового народа, а сами чьи-то племянницы или любовницы. Иначе как бы она в такое учреждение работать попала? Но хороша собой, ничего не скажешь, хороша... Особенно выгодно смотрится на фоне этих бледных британских богомолих. Чуть костями на ходу не гремят, не едят почти ничего, а на еду таким тоскливым взглядом смотрят… точь-в-точь как собака на привязи, которую покормить забыли.
***
Приехал к «Националю» намного раньше, еще спектакль даже не закончился. Припарковался недалеко от входа и стал ждать. Время ещё детское, народу на улице много… Прождав минут десять, решил пройти в холл гостиницы и ждать там, а то пропущу ещё жену.
Швейцару достаточно было увидеть красные корочки, как он распахнул передо мной дверь, я даже открыть их не успел. Прошёл в холл, кивнув портье вместо приветствия, выбрал свободный пуф и уселся напротив входа в ожидании жены с делегацией.
Они явились только минут через десять, жена с молодым сотрудником и три высокие девицы, явно модельной внешности. Ну что, собственно, и не удивительно, кто бы молодым и неопытным сотрудникам доверил сопровождать кого-то серьёзного? Хотя, принимали, судя по всему, этих девчонок по высокому разряду, не экономили. И гостиница хорошая, в центре, и Большой театр.
Встал им навстречу и поздоровался на английском. Галия радостно бросилась меня всем представлять. Переводчик представился по фамилии, Елизаров, взгляд цепкий, внешность характерная для Комитета… Так что правильно я жену предупредил, никакой он не переводчик.
Успели перекинуться с девчонками несколькими фразами, пока он у портье получал ключ от номера. Спросил, где они были, что видели? Но тут подошёл «переводчик» и вручил ключ от номера самой высокой из девушек, давая всем понять, что разговор окончен. Галия осталась со мной, а Елизаров проводил девушек до лифта и вернулся.
– Ну что, по домам? – спросил я.
– По домам, – ответил он и мы все вместе направились к выходу.
Швейцар открыл перед нами дверь, и я сразу повёл жену к машине. Она не успела ещё остыть, завелась с пол-оборота и я, усадив жену на переднее пассажирское место, подошёл к Елизарову.
– Приятно было познакомиться, – протянул я ему руку на прощанье.
– Взаимно, – ответил он без улыбки.
– Может, подбросить куда? – поинтересовался я.
– Спасибо, я на метро, – отказался он.
– Ну,
