Воспоминания об этом времени заполнены примерами уважения, проявляемого знатными семьями к своим слугам, — уважения, которое старались привить и своим детям. Я уже рассказывала об английской гувернантке, которая спит вечным сном в фамильном склепе семьи Брольи. Таких примеров существует много, и теперь я хочу передать вам небольшую сценку из воспоминаний детства герцога д'Аркура:
«Случалось, что после обеда мать или бабушка просили передать поручение метрдотелю. Немного взволнованный, я спускался по одной из больших лестниц в длинный коридор первого этажа и, пройдя мимо помещений бельевой, прачечной и ламповой, входил в большие сводчатые залы, в которых располагалась кухня. Я пересекал первый из них с шестью окнами в форме башенок, где находились кухонные плиты, большой вертел и бесчисленные кухонные принадлежности. В последнем помещении была столовая, предназначенная для персонала. Два десятка людей из прислуги обедали за большим столом, во главе которого восседал шеф-повар в своем высоком белом колпаке. Меня, смущенного от многочисленных присутствующих, встречали доброжелательными, слегка насмешливыми улыбками. Я лепетал поручение и галопом возвращался в гостиную…»
Детское, но стойкое впечатление, которое хорошо дает почувствовать «смущение» маленького мальчика перед ареопагом, высокий ранг которого подчеркивался белым колпаком на голове председательствующего. Надо сказать, что на протяжении всех «Воспоминаний» герцога сквозит почтение и уважение, которые испытывали он и его близкие к своим слугам: «Мы играли в теннис перед флигелем Фантазии, бывшем здании для увеселения, построенном в XVIII веке. В то время его занимал старший садовник, месье Шоффрей и его жена Фелиция, предначертанное имя, так как она источала счастье вокруг себя. <…> Мадам Шоффрей была для меня второй бабушкой, и думаю, что я имею право сказать, что был для нее еще одним внуком… Для меня большая радость писать эти строки и таким образом высказывать ей свидетельство моей признательности… В знатных домах этого времени хозяева и прислуга разделяли свои радости и горести».
Чувство собственного достоинства, что бы там не думали некоторые мрачные умы, было самой ценной собственностью слуги, и нередко случалось, что он платил преданностью тем, кто умел признавать и уважать это чувство. Я уже рассказывала, как месье Мериме, дед автора «Кармен» и «Коломбы», сумел сохранить во время Великой Французской революции замок и часть имущества семьи Брольи. А вот еще один пример, касающийся имения герцога Юзе, которое в этот драматический период было конфисковано и продано.
«Перед продажей управляющий имением месье Жибер, покидая свой пост, получил разрешение от революционных властей забрать свою мебель и свое вино в дом, который у него был в городе. Но в бочках, которые он перевез, было не вине, а все бумаги семьи Юзе. Таким образом, писала герцогиня, наши бесценные архивы остались в целости и сохранности. Я была знакома с дочерью этого управляющего, мадемуазель Жибер, вплоть до 1870 года, когда она умерла почти в столетнем возрасте…»
Впрочем, можно задать себе вопрос, какие же революционные власти были в Юзе, если во время продажи имения все отцы семейства города устроили складчину, чтобы выкупить замок, и впоследствии вернуть его семье. В ожидании этого они открыли в замке коллеж. После окончания террора герцог не захотел отсылать из замка «ни преподавателей, ни учеников, пока не было построено новое здание для коллежа», объясняла великая охотница, и добавляла: «Отец президента Думерга был воспитан в этом коллеже: он сам рассказал мне это».
В течение всего XIX века и особенно во время войн можно насчитать тысячи примеров преданности конюхов, лесничих, или даже камердинеров, ставших собратьями по оружию своих хозяев. В трудах Жана де Ля Варанда приводятся многие из них, но в этих случаях речь идет о том, что можно было бы назвать романтической стороной жизни, нам же следует вернуться к повседневной жизни.
За кем старшинство?
Да, кто из двоих важнее? Мы видели, что у герцога д'Аркура «высокий колпак» величественно сидел во главе стола на обеде в столовой прислуги. Но, если верить Полю Шабо и вернуться в замок Сен-Эзог к маркизу д'Аркуру:
«Все было возложено на метрдотеля. Его великой обязанностью было предвидеть все, и маркиз полностью полагался на него. Он должен был находить решение любой внезапно возникшей проблеме. Таким образом, он превращался в настоящее доверенное лицо маркиза и выходил за рамки главы прислуги, превращаясь в фактотума. Слова: «Обратитесь к месье Феликсу!» — часто были решением множества проблем…»
То же самое у Брольи. «Метрдотель, которого пышно называли «господин» Лепаж, был самой важной фигурой в доме; самое главное было заручиться его расположением. Начав еще совсем молодым служить у моей бабушки, он оставался в семье более пятидесяти лет и покинул нас только для того, чтобы умереть. Он был в курсе всего, что происходило в доме. Его прозвали «Принц». Моя мать уверяла, что он копирует жесты и интонацию принца де Сагана, которого мы часто встречали в Дьепе. Говоря о доме и семье, он всегда употреблял «мы» и властно командовал бесчисленными камердинерами, выездными лакеями и служанками».
Трудно представить себе, чтобы такая важная фигура сидела на простом месте за столом, во главе которого находится кто-нибудь еще, пусть даже лучший шеф-повар в Европе. Кроме того, кухня была своим особым миром, так же как и конюшня. «Никогда, — продолжает графиня де Панж, — я не входила на кухню, которая находилась в подвале, но я вспоминаю шеф-повара в высоком белом колпаке, тиранически командовавшего многочисленными поварятами. В свою очередь, под начальством кучера находились конюхи, ухаживающие за лошадьми. Все слуги более или менее были в родственных связях. Горничная моей бабушки была сестрой метрдотеля, камердинер моего отца — племянником кучера. Кроме всей этой прислуги, жившей в доме, было также много внештатных слуг: серебряных дел мастер, который приходил начищать столовые приборы и подносы, водовоз, штопальщица белья, не считая милой девушки, приходившей время от времени по утрам заканчивать многочисленные «рукоделия», которые вечно начинала моя мать, никогда не доводя дело до конца. Самым забавным был часовщик, приходивший каждую неделю заводить часы. В доме было очень много часов и почти все они были ценными. Если, к несчастью, случалось, что какие-нибудь часы останавливались посреди недели, никто не осмеливался дотрагиваться до них, хотя ключ был на виду. Необходимо было ждать приезда господина часовщика. Когда мы жили за городом, часовщика приглашали из соседнего городка, расположенного в семи километрах. Он приезжал на повозке, доставляющей провизию, и уезжал поездом…»
Если верить барону Ги де Ротшильду, верхом специализации прислуги и соответственно верхом утонченности, был замок Ферриер: «Среди должностей прислуги дома были несколько особенно ценных. Рассказывают, что в бытность моего деда самой желанной должностью была должность «великого адмирала»: функции которого заключались в том, чтобы часами грести на лодке в послеобеденные часы, медленно плавая по озеру среди лебедей, оживляя пейзаж и даря гостям поэтическое и очаровательное зрелище.
«Существовал также член обслуживающего персонала, единственной задачей которого было приготовление салатов. Вероятно, однажды моему отцу, большому гурману, один из салатов пришелся особенно по вкусу, и он, конечно, решил, что автор этого кулинарного успеха будет отныне служить при салатных заправках. В доме еще была still-room maid, англичанка, не совсем кондитерша и не совсем булочница, которой было поручено приготовление mubbins, scones и buns — всех этих специальных булочек, от которых сходят с ума аристократы по ту сторону Ламанша. Мой отец, который часто ездил в Англию — его мать была англичанкой — обожал эти вещи и однажды решил пригласить в Ферриер специалиста. Я снова вижу перед собой эту даму, рыжеволосую, как в пословице, готовившую каждый день в специально отведенном для нее помещении всю эту сдобу… которую никто не ел, так как считалось, что от нее толстеют».
«Еще я вспоминаю о человеке, который приходил каждый понедельник из соседней деревни Ланьи заводить и проверять ход и бой многочисленных настенных, настольных и каминных часов замка. Он проводил за этим занятием целый день…»
Другая важная фигура обслуживающего персонала: горничная мадам. Она должна была уметь делать все: читать, писать, считать, стирать, гладить, чинить белье и платья, делать самый деликатный мелкий ремонт, причесывать свою хозяйку достаточно хорошо в обыденные дни. При необходимости приглашали парикмахера. «Эта профессия иногда требовала большой деликатности, так как необходимо было быть наперсницей и даже советчицей хозяйки». Послушаем господина Озанам, который очень хорошо умеет говорить о некоторых вещах вполголоса, предлагает Пьер Гюираль. «Горничная должна быть намного преданнее, чем остальные слуги. Чтобы быть чаще со своими хозяевами и быть ближе к ним, ей приходится еще больше жертвовать своей волей, чтобы подчиняться многочисленным и изменчивым желаниям своей хозяйки. Таким образом, необходимо, чтобы она умела без сожаления переносить тяготы своего положения…» «Существовала целая иерархия горничных в зависимости от их сноровки, красоты и талантов: горничные полусветских дам, которые предназначались для ухаживания мужчин или занимались сводничеством, горничные знатных семейств, усвоившие манеры аристократок, святоши, похожие на серых монахинь. Существовали самые разнообразные градации. Молодая, изящная и умная горничная могла удачно выйти замуж: об этом все они мечтали…»
