Ох бедняжечка. Власть не пугает того, кто ничего не сделал. – так же ответил я и я не узнал свой голос. Я обычно разговариваю четко, настойчиво, без лишних ужимок, но и не рублю с плеча. Этот же голос напоминал мне Джо и других дуболомных военных.
Ладно. Так тоже можно.
Я склонился над Вейсбергом и начал отрезать ему голову. Во второй раз не было так жутко.
Зачем я это делаю? Я собираюсь вывести Маллоуна на чистую воду. Нельзя ли другим способом это сделать?
– Это война! – отвечает мне солдафонский голос. – На войне все средства хороши.
Что я чувствую в этот момент? Отвращение, угрызения совести, страх.
– Разве? – этот голос, тоже был моим. Но звучал, так будто я рассказываю сальную шутку Полу, за кружкой пива. С задоринкой, звонкий и с долбаным акцентом, от которого я так старательно избавлялся, будучи подростком. – А мне нравится. Это так. Будоражит. Сейчас зайдет Джо и увидит все это. Представляю ее рожу! Она наверняка решит, что охотник за головами это я. Других выводов от людей, красящих траву и колеса у бронемашин я и не жду.
– Мне жаль. Мне просто жаль его. – отвечаю я и засовываю голову в пакет из супермаркета на заправке.
Мы садимся в машину. Джо всю трясет. Она не может попасть ключом в зажигание.
Нужно было рассказать все директору Рейзену. Если бы я не отрезал голову.
Тряпка.
Зачем рассказывать. Его никто не будет искать, а компромат на кого-либо греет душу всегда и в любую погоду.
Мы ехали молча. Точнее Джо, а я говорил. Точнее те мои голоса говорили. Я-то молчал. Мне было жаль.
Я приехал домой, смыл с себя дорожную пыль. Убрал голову в морозилку, снова достал и поехал.
– Нюхайте! Я же нюхаю по утрам ваши потные подмышки. Уступите место всаднику без головы! – странный я трепался и отпускал каламбуры на счет моего груза.
Я вышел на одну остановку раньше. Шел пешком, размахивая пакетом, как ребенок, размахивает портфелем, когда учитель отпустил пораньше домой. Шел мимо украшенных к самайну дворов. Мимо светящихся тыкв, приведений из старых футболок. Я вспомнил этот момент. Он был правдой. Тогда, в галерее я видел то же самое. Нет. Я бросил пакет, побежал прочь, споткнулся и упал.
– Ирвин!
Я открыл глаза. Я лежал на полу, за диваном.
– Ты не ушибся? – спросила Пенни.
– Я решил сбежать. Простите. Давайте продолжим завтра.
– Конечно!
Павилион пожал мне руку и ушел. Я решил приготовить ужин, пока Пенни искала места для моего обнаженного портрета.
Макароны с сосисками.
– Прямо как моя бывшая. Я отказываюсь есть.
Я дернулся и уронил пачку сосисок на пол. Я видел себя. Себя напротив себя. Я был не бритый, осунувшийся, скалил белые зубы и курил. Я даже почувствовал запах табачного дыма.
– Эй Пенни! Повесь в спальне! Будешь любоваться, пока меня не будет!
Я медленно наклонился за сосисками, а когда выпрямился в кухне никого не было. Я тупо стоял, сминая в руке полуфабрикаты и пялился на раковину. Туда где стоял я.
– Предпочитаю любоваться на оригинал. – сзади ко мне подошла Пенни. Между ее пальцами дымилась сигарета. – О макарошки с сосисками! Здорово.
Мы поужинали, выпили немного пива. Остатками я запил фенозипам и лег спать. Проснулся я с головной болью, но пять часов сна это для меня было рекордом.
Скоро должен был приехать Пол. Я брился и чистил зубы одновременно.
– Всегда боялся перепутать. И побрить себе десны.
Бритва и щетка выпали у меня из рук, я схватил швабру и повернулся. Я сидел на краю ванны. В одни трусах, опять с сигаретой.
– Хочу отрастить бороду.
Я махнул шваброй, и я же увернулся. Тогда я отложил швабру. Бить себя как минимум глупо.
– А как максимум мазохизм. Давай кого-нибудь другого изобьем. Может Блека?
– Думаю, с него пока хватит. – ответил я и продолжил бритье. – Мне нужно сосредоточиться на мяснике. Свое дело я сделал.
– Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить.
– Ирвин? Ты с кем разговариваешь?
Я повернулся и порезал щеку.
– Сам с собой.
Пенни сморгнула и вышла из ванной.
Глава 6
Я шел по коридору бюро и проверял свой рот. Он был закрыт. Я боялся, что я и я снова появиться и начнут меня компрометировать. Мне не видать никакого рабочего дня, диагностируй врачи у меня шизофрению. Уборщица проехала мимо меня с тележкой и стащил с нее банку чистящего средства. Это он. Он насвистывал песню Билли Оушена, не уступил место старушке в автобусе. Плюнул на крыльце бюро. Шотландское быдло. Я хочу удариться головой об стену, чтобы выбить эти голоса к чертовой матери!
Агент Дипло ходил потерянный возле автомата с кофе. Наверное, опять всю ночь шлялся.
– Агент Дипло. Доброе утро.
Дипло кивнул мне, хлебая кофе. Оно текло у него по подбородку и пачкало воротник рубашки.
– Что там со взрывом не слышал?
– А как же. Этот долбанный взрыв теперь на мне. Какой-то ушлепок подсунул информацию Рейзену, что взрывное устройство мог заложить один из профессоров университета. Его какую-то теорию не признавали, и он всем отомстил. Если найду мудака, выбью из него весь дух!
Я молча улыбался, хотя пытался выразить соболезнования Дипло, по поводу его нового дела.
– Мак, у меня башка раскалывается. Рейзен завалил меня. Не мог бы ты съездить в СиТак. Поговорить с заключенным Майерсом. Я не потрачу целый день на это. Рейзен приказал допросить его еще раз, не официально
– Я тебе не шавка на побегушках. К черту Майерса!
– Прости Ирвин. – Дипло опустил глаза в пол, а я пришел в ужас, от того что сказал это в слух. Мне нужен Дипло. Нужно поддерживать с ним дружеские отношения. Нужно что бы он держал меня в курсе.
– Прости. Я сам весь на нервах. Я съезжу. Прямо сейчас.
Дипло благодарно пожал мне руку и похлопал по плечу. Я сказал Кордону, что поеду в дорожную инспекцию, по поводу светофора, а сам отправился в СиТак. Езды хватило на все утро. Меня уже ждали. Точнее ждали Дипло, но приехал я. Я сразу показал тюремной охране, что я агент ФБР, а не какой-то там журналист. Я их построил. Бездельники, вросшие в теплое местечко. Стерегут покой и питание убийц и прочих подонков. Да их бы расстрелять!
Заключенного Майерса привели быстро. Между нами была толща бронированного стекла. Он не выказывал никакого интереса к моей персоне и разглядывал свои грязные ногти.
– Мистер Майерс. Я агент Ирвин
