Столь оригинальная сцена получилось из-за желания прирученных/дружественных духов взглянуть на картину его глазами — у них-то зрение отличается очень заметно.
— Ну, Мастер, — уважительно обратился он ко мне.
— Я так понимаю, сейчас наши городские «шишки» выстроятся в очередь? — Полу утвердительно спросил он.
Отрицательно качаю головой:
— Нет. Храм распишу, ну и может групповые портреты да батальные сцены напишу — и всё. Привык как-то работать… для друзей, что ли. Денег-то у меня достаточно и при желании могу заработать массой способов (лукавлю немного).
Шаман понимающе кивает — тема хорошо понятна, он тоже (как и все рыцари Храма) достаточно своеобразно относится к деньгам — для него они не самоцель, а всего лишь средство, с помощью которого можно обеспечить комфортные условия существования. Для духов же вкус вина или качество простыней имеют исчезающе малое значение, так что…
Потягиваюсь с хрустом и иду к Еве, «окопавшейся» в храмовой больнице. Здесь она нашла весьма квалифицированных коллег (главный медик учился ДО!) и все они сейчас активно делились опытом.
* * *
— Знаешь, милый, — задумчиво сказала Ева, прижавшись в постели к моему плечу.
— Мехико для меня ассоциируется почему-то со студенческой и пост-студенческой молодостью и только сейчас поняла почему.
Помолчала немного, подбирая слова и продолжила:
— Здесь я встретила тех, с кем можно поговорить о науке, о временах До. Равных или почти равных, понимаешь?
Да уж, мне ли не понимать… Что-что, а проблема с общением была для нас, Долгоживущих, достаточно острой. Опыт, образование, другой взгляд на одни и те же вещи.
* * *
Жена с коллегами встретили меня звуками шумной (и весьма скандальной) дискуссии. Захожу потихонечку и любуюсь их лицами — огонь, страсть, бурные эмоции. Да они наслаждаются этими минутами!
— Кхм. — Никакой реакции.
— Милая, мы прогуляться хотели, — осторожно прерываю спорщиков. Как на меня посмотрели остальные спорщики… забавно, да.
По плану у нас прогулка по городу. Архитектура Нового Мехико весьма своеобразна — есть административный центр и… кварталы-спутники или городки-спутники — даже не знаю, как точнее назвать. Между ними довольно внушительные расстояния, но пространство не пропадает зря — это сады, огороды и рыбные пруды. Между прочим — не самое глупое решение — мегаполис (даже не знаю, как точнее его назвать) кормит себя самостоятельно почти наполовину.
Само-собой разумеется, что кварталы не смешанные — селятся обычно по расам. Если же расы достаточно крупные (люди, орки, гоблины), то ещё и по профессиям. Однако сегрегация во много условна — те же хоббиты легко уживаются везде и их таверны/рестораны/закусочные есть в каждом квартале и пользуются немалым спросом — половинчики умеют и любят (главное) готовить и принимать посетителей.
Латинская кухня — это нечто. Здесь слились воедино Средиземноморские кулинарные традиции, арабские, индийский — и понемножечку от всех кухонь мира. Результат — замечательный, но вот Еве она привычна и немного поднадоела, поэтому таскает по разным ресторанчикам, в надежде найти самый лучший. Получается своеобразная лотерея. Нет, откровенных помоев мы ни разу не получили хотя бы потому, что чутьё звериной ипостаси помогает избегать таких мест. Вот только и угадать заведение по-настоящему хорошей кухней не так-то просто — запахи смешиваются. В общем, получается когда очень вкусно, а когда «дежурно» — когда всё вроде бы и на месте, но вот неинтересно….
Вот и сегодня наткнулись на «дежурное» заведение, так что вышли оттуда недокормленные.
— В кондитерскую? — Вопросительно-утвердительно говорит Ева — и мы идём. Здесь нет места экспериментам — сладости для нас это ого-го. Мало того, что все маги падки на сладости из-за того простого факта, что они быстрее восполняют Силы, так у фэйри эта зависимость ещё более серьёзно — просто из-за вкусовых рецепторов. А уж молоко…
— Кофейные и… да, медовые, — сообщаю подошедшей дочке хозяина.
— Южные и бисквитные, — делает выбор жена.
Это одно из немногих мест, где мы бываем каждый день, невзирая на занятость и непогоду. Выпечка здесь просто потрясающая и Ева всерьёз подозревает, что у хозяев какой-то Дар, реализованный столь необычным образом. Во всяком случае, она даже делала анализ в лаборатории на содержание наркотиков или чего-то подобного…
К столику подходит забавно выглядящий лысоватый толстячок с умными глазами, искупающими внешность. Это один из городских чиновников, отвечающих за образование. Поскольку должности здесь выборные[77], то дураки или воры на них не держаться в принципе. Отвечает чиновник за образование и насколько я могу судить — оно здесь поставлено очень хорошо.
— Прошу извинить, Благородные Фэйри, у меня к вам разговор. Вам удобно говорить сейчас или мне подождать? — Несколько неловко спрашивает он.
— Прошу вас, Дон[78] Гильермо, присаживайтесь.
Толстячок — личность на редкость симпатичная. Он не владеет магией, живёт только на зарплату и является весьма скверным воякой — редчайший случай для высокопоставленной личности. При этом уважаем, любим и не имеет врагов — ибо всю жизнь посвятил Городу.
— Дон, донья, — снова раскланялся он.
— Меня попросили спросить вас о возможности написать портрет кого-то не из Ордена, обещая хорошие деньги.
Отвечаю не задумываясь:
— Нет. Для меня живопись — нечто большее, чем средство для заработка, понимаете?
Толстячок слегка погрустнел, но кивнул.
— Эээ… Дон, я понимаю, но как бы попроще объяснить это членам Совета и другим желающим?
Ответ заготовлен давно, но сейчас делаю вид, что подбираю слова:
— Я не беден и не нуждаюсь в деньгах. Заработать могу массой разных способов — в том числе как полководец, управляющий, големостроитель. Живопись же для меня… ну, как привет из прошлого, нечто чистое (тут не вру, просто немного преувеличиваю). Я учился именно на художника, учился живописи, были персональные выставки. Для меня это… много значит.
Гильермо откровенно взволнован:
— Дон Филин, то есть вы — настоящий художник?!
— Ну да.
Пухлые ручки прижаты к груди, глаза смотрят восторженно… Ну прямо-таки фанатка пред кумиром! разговор быстро «слился» — он явно перевозбудился от поступившей информации, так что связность речи начала страдать. К счастью, быстро понял, извинился и ушёл.
Отказывался я ещё и из-за того, что хотел создать ажиотаж вокруг имени. Ну сколько сейчас мне заплатят даже очень богатые люди? Приблизительную информацию уже собрал — и сумма не впечатлила. А вот через десятилетие-другое можно будет смело лететь сюда на заработки — ажиотаж вокруг картин и фресок создаст мне славу и «раскрутит» их стоимость раз в несколько десятков раз. Ну нет сейчас аналогов моим творениям! Нет!
Глава двадцать восьмая
К сожалению (или к счастью — если смотреть с прицелом на будущее), местные шишки не вняли моим словам и решили сами уговорить меня написать их портреты. Не все, разумеется, но за следующие две недели таких вот разговоров было больше двух десятков. И ведь не дураки же — дураки на таких должностях не задерживаются, да и унаследованные капиталы быстро утекают сквозь пальцы.
Судя по всему — банальный «разрыв шаблона». Они просто привыкли быть самыми большими рыбами, в самом большом городе, самой большой Империи — и вели себя соответственно. Это уже что-то вроде рефлексов — они захотели что-то — и собеседник как минимум прислушивается к их словам, пытаясь найти компромисс даже в том случае, если ему это нафиг не нужно. Просто на всякий случай…
Мне же они были глубоко по… Испортить отношения я не боялся совершенно — грубо говоря, даже с «голой жопой» я был равен любому из них просто за счёт личного могущества. А тут ещё и масса интересных навыков, непростая супруга, «камешки» в конце-концов.
В основном переговорщики были личностями достаточно вежливыми, хотя порой пытались аккуратно давить, но встречались и экземпляры менее умные. Вот и сейчас один из них сидит передо мной, пытаясь «давить» — причём несколько хамовато. Что ж, придётся «играть» грубо.
— Не интересует, — затыкаю его.
— Ну что вы можете предложить мне? Деньги — так поверьте — капиталов у меня побольше, чем у любого из вас (если считать многочисленные «нычки», припрятанные по всей Руси и Европе), а заработать мне гораздо проще.
— Я — один из лидеров местной общины, — с высокомерным лицом сообщает мне человек. — Мой отец…
— Вижу, что ваш отец, — снова затыкаю его.
— Слушайте внимательно — сейчас я сообщаю храмовникам, что вы не понимаете нормальных слов. — Он слегка бледнеет, но держится по-прежнему высокомерно.
