Улдиса герои оставили охранять Тайшу и Галлу с княжной, и сатир, хоть и долго возмущался, противиться не посмел…
- Скоро, - выдохнул с напряжением Шагхара.
Сильфарин сжал зубы. Внутри все было накалено до предела.
- Убьем Эйнлиэта, освободим Рагхана, а потом уж точно отыщем Свет Рунна, - уверял самого себя молодой человек. – Точно найдем!
Он осмелился поднять голову и высунуться наружу, отодвинув крыло свона.
- Эй! Враг не должен тебя увидеть!
- Не увидит… А я зато должен видеть Нораха!
Фигурка свона в темнеющем небе стала почти неразличимой. Нехорошо… Но Эйнлиэт все равно заметит. Должен заметить! И в тот момент, когда Сильфарин почти отчаялся осуществить свой глупый план, Шагхара воскликнул:
- Вон он!
Над Алькаолом заплясали тусклые красные разводы, яркая, бесконечно краткая вспышка света осветила огромное черное существо с сильным мускулистым телом, медленно, как будто лениво потягивающееся и расправляющее крылья… Но миг пролетел, и в кромешной тьме, что обрушилась на две притихшие от страха армии, можно было различить лишь смутное движение каких-то рук и слабый блеск изогнутых когтей, призванных нести смерть. Потом был резкий, как молния, рывок, и извивающееся тело чудовища вырвалось из плена темноты, увлекая за собой сгустки смоляного тумана. Словно палаш со сверкающим черным лезвием распорол золотое море заката, и уродливая, исполинская туша заслонила собой умирающее алое солнце…
- О, Господи… - в ужасе прошептал Шагхара. – Отец!
- Норах! – во все горло закричал Сильфарин. – Шагхара, быстро к нему!
Молодой свон подхватил друга под руки, словно тот был ребенком, и взлетел, трепеща и обращая в бесстрашие и силу этот оправданный трепет. Сильфарин и сам чувствовал, как рождающаяся в груди дрожь перед величием и мощью врага понемногу сходит на нет, уступая место отчаянному возбуждению от предстоящей битвы.
Не на жизнь будет схватка – на смерть. А иначе и быть не может, когда борешься за чью-то душу…
«Ну, держись теперь, Сильфарин, - твердил он сам себе. – Держись! И припомни уроки Сайибик и свонов!» В ушах загудело. Припомнить? А как, если даже просто думать о чем-то уже тяжело? К горлу подступает противный комок, сдавливает гортань; глаза застилает серая пелена, в которой тонут темные силуэты; голова… голова раскалывается и кружится, кружится…
А земля уже так далеко! И падать нельзя. Ни за что.
- Отец! – снова позвал Шагхара – и в это же время Норах и черная тварь сцепились, как две хищные птицы: маленький сокол и орел-могильник, не сумевшие поделить небо.
Сильфарин выхватил из-за пояса длинный кинжал и продел кисть руки в петлю кожаного темляка – чтобы не выронить. Стук сердца перекрыл все звуки, в одно мгновение превратившись в сумасшедший ритм, отбиваемый четками мира. Совсем не вовремя мелькнула глупая мысль: «Интересно знать, из чего эти самые четки?» В голову почему-то лезли яркие, переливающиеся светлым и темным бусины сангмайхов…
С глухим стуком, отозвавшимся во всем теле, Сильфарин и Шагхара врезались в твердую, словно покрытую драконьим панцирем спину черной твари Ганнуса. От удара обоих юношей отбросило в разные стороны, и Сильфарин еле успел ухватиться за грубые наросты на теле чудовища. Стиснув зубы до мерзкого скрежета, он изо всех сил подтянулся на руках и, перехватив кинжал, вонзил его между закостенелых пластин. Демон страшно взвыл и выгнулся – с трудом молодому человеку удалось удержаться у него на хребте.
Краем глаза Сильфарин заметил Нораха: тот отчаянно старался подобраться к мягкому брюху чудища, но каждый раз приходилось отлетать назад, спасаясь от смертоносных когтей. Не рука – мускулистая звериная лапа – размахнулась и ударила свона. Сильфарин вскрикнул, но не услышал собственного голоса: он даже воя ветра не слышал теперь! И только видел, как брызнула кровь.
Кровь…
Норах обессиленно взмахнул потрепанными крыльями, прижимая свободную от скрамасакса руку к ране на груди, но голова его склонилась на бок, и он… Сильфарин от всей души надеялся, что он всего лишь потерял сознание. Мимо сына Рунна пронеслось что-то большое и белое, но он был уже как во сне, падая в пропасть, кишащую злобными тенями, и почти не видел очертаний внешнего мира, почти ничего не понимал… Что такое? Крылья? Белые крылья? Может быть, это ангел явился к ним на помощь? Ведь Тайша говорила что-то про ангелов на земле.
Что-то она говорила… Что-то…
А вокруг все больше теней, и все теснее замкнутый ими круг, и дышать так тяжело, и вместо каждого выдоха из горла вырываются лишь надсадные хрипы.
Нет-нет, это не ангел. Сильфарин наконец-то понимает, что мимо него просто пролетел Шагхара. Ах да, он метнулся к своему отцу, чтобы подхватить его, не дать упасть, не дать разбиться…
А у Сильфарина нет отца. Ну, разве что Рунн… Но ведь это совершенно другое.
Наверное, своны уже на земле. И он один, совсем один на спине у этого жуткого монстра… И правильно, нужно было с самого начала так сделать. Он должен быть один здесь. Это была его, его идея, глупая, самонадеянная, обреченная на провал! Это он так легкомысленно ошибся, недооценил врага – ему и отвечать теперь. И ни к чему подставлять под удар своих дорогих друзей…
Демон все еще мечется по небу, от боли даже не пытаясь сбросить с себя крепко вцепившегося в него человека. Его крылья словно тонким лезвием разрезают ветер, облака, купол небосклона, и вокруг все черное. Черное и красное. Только знать бы еще, это кровь или просто закат…
Еще раз замахнувшись, Сильфарин с отчаянным криком ударил чудовище. Снова и снова, уже не глядя… Звон металла пробился сквозь глухую занавесь тишины; кинжал, напоровшись на твердый бугор, сломался, раня руки юноши отскочившими осколками. А до меча не достать…
Ну и пусть.
Рагхан, надеюсь, ты узнаешь о том, что я достойно сражался за твою душу. И оценишь это.
Ведь я не посрамил себя и Рунна?
По крайней мере, чудовище измотано, истекает кровью, и это вселяет странное спокойствие. Хотя что ему эти раны? Быть может, он очень скоро залечит их, а значит, надо ударить еще,… но нечем. Выходит, остается только ждать… чего-нибудь.
Но нет! Снова проступают сквозь черноту белые пятна: это друзья, они не оставили. Два свона с разных сторон подлетают к черному демону и все-таки вонзают в его раздувающиеся от тяжелого дыхания бока свои длинные ножи…
Чудовище оглушительно заревело, крутанулось в воздухе; покрытые острыми шипами крылья его ударили свонов, отшвырнув прочь. Судорога прошла по безобразному телу, и резкий толчок сбросил ослабевшего Сильфарина со скользкой от крови спины…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
