— Как я уже сказала ранее, Лекса чрезвычайно талантлив. И не менее опасен. Каждый писатель — обманщик. Обманщик, что обещает рассказать красивую сказку — и делает это, вот только сказка оказывается наполнена не только приключениями, а ещё и скрытым смыслом. Код, шифр, ребус, который можно разгадать только в том случае, если прочитаешь до финала. Потаённый смысл, идея, способная изменить мировоззрение.
— Это плохо? — шепнув, не выдержала я. Несмотря на то, что по идее мой голос должен был быть чуть слышимым, если вообще различимым, Диана прекрасно понимала меня. Читает мои мысли, как и Лекса? Или она тоже — не совсем человек? Тоже чрезвычайно талантлива, тоже немного дурачок? При мысли о последнем я прыснула в кулак. Диана не заметила.
— Плохо. Никто не может с определенностью сказать, во что это выльется. Никто не знает, какая идея может стукнуть в голову нашему гениальному дурачку. Вдруг он решит, что нынешний устрой правительства — есть плохо? Вдруг ему покажется, что женщины — всемирное зло? Вдруг он вздумает, что сам он Бог и третье явление Белого Лиса?
— Люди же не глупые, — вдруг отозвалась я. — Неужели прочитав какую-то книгу, в которой будет даже такая идея, хоть сколь угодно привлекательная — неужели они поверят в неё? Неужели им хватит нескольких строк для того, чтобы изменить — всё?
— Хороший вопрос, куколка, очень хороший вопрос. Лекса всё-таки сумел даровать тебе своё умение задавать правильные вопросы. Беда не в том, что он хорошо пишет и даже не в том, сколько глупцов переиначат его изначальный смысл идеи. Беда в том, что искра у Лексы слишком большая. Слишком уже щедро он плещет ей во все стороны. Ему вполне хватит умения заставить людей поверить во что угодно.
— Но почему? В мире… я не знаю точно, но уверена — в мире есть тысячи, нет… миллионы! Миллионы книг! Их издали, их читают, и во многих из них пишут про то, что нужно быть хорошими, что нужно слушаться маму и папу, что не нужно стрелять друг в дружку. Но ведь не получается? — улыбка генерала Метель царапнула мне душу, тут же всплыв вместе с воспоминанием того выпуска новостей. Остроносые ракеты, кажется, завывая, уносились, дабы донести до людей смертельный груз.
— Забавно, что ты подумала об этом. Видишь ли, писателей в мире много, а вот талантливых, тех, кто не обеден искрой — слишком мало. Единицы. Ты, наверно, не знаешь, но была пара человек, написавших политический трактат о том, как людям надо жить и как идти к великой цели — литературная ценность крайне низка, а вот искры они туда вложили сверхмеры. И на людей действовало, словно эпидемия. Стоило им прочитать — до конца, и они уже были уверены в том, каким жизненным путём идти дальше. Предупреждая твой вопрос, что же такое есть искра — это нечто вроде энергии, которая есть у каждого человека. У кого-то больше — и он может взять карандаш и нарисовать картину, лучше чем фотографию. А у кого-то совсем чуть-чуть — и любое написанное им сочинение обращается графоманией.
— Искра-это что-то вроде волшебства? Пыльца фей? — я не знаю, откуда взяла это сравнение, оно само легло мне на язык. Диане, впрочем, это не показалось странным.
— Можно сказать и так, — женщина кивнула головой. — В некотором роде, искра — это возможность потревожить мир. Царапнуть его, поранить, сделать ему больно. Потому что всё, что порождено искрой — порождено ненормальностью, если можно так выразиться. Только повредив мир, можно сделать то, чего в нём не было задумано. Ружье, которое не стреляет.
Последней аллюзии я не поняла. Причём здесь ружье?
— Вы отслеживаете всех, у кого… уровень искры высокий?
— Неважно, малыш, неважно. Однако, мы принимаем некоторые меры. Лекса сильно радовался, когда ему прислали письмо от издательства?
— Так это было по вашему приказу! — я не заметила, как вскочила на ноги. Те не выдержали такой неожиданности, подкосились, собираясь уронить меня обратно, на столешницу. Диана даже не предприняла попытки поймать меня. В её руке появилась тоненькая сигарета, чиркнула искрой зажигалка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да. Лекса стал слишком опасен. Я долгое время держала его на карандаше, надеясь, что всё обойдется, что мне всего лишь показалось, что я ошибаюсь. Но с недавних пор мне стало понятно, что нет.
Я вспомнила, как Лекса рассказывал мне о том, что Черная Куртка задал ему парочку вопросов, прежде чем пропустить к гостинице. Ещё тогда, когда был случай с ожившим автомобилем.
— Твой писатель — звезда. Не звездочка, не искра, впрочем, не будем вдаваться в крайности классификации — он звезда. Слишком ярко светит. Может упасть, может разразиться сверхновой. А может стать чем-то большим.
— А вы помогли издать ему книгу и теперь это его остановит?
— Как бы то ни было странно, да, малыш. — женщина пустила мне в лицо тугую струю дыма, словно насмехаясь надо мной. У меня закружилась голова от одного только табачного духа и я закашлялась. На миг показалось, что вот-вот бухнусь, потеряв сознание. — Видишь ли, теперь издатель будет требовать от него новых и новых книг, я уж позабочусь об этом. Для того чтобы написать нечто стоящее — нужно время. Очень много времени.
Слова и строки стройными рядами всплывали на белом покрывале документа, и тут же гибли под беспощадной клавишей «делит». Кнопка бомба, кнопка — геноцид для букв, готовая пожрать безвозвратно любой текст. Почему ты стираешь, написано же хорошо? — спрашивала я. А мне не нравится, мрачно отвечал Лекса. И вновь извлекал из собственного гения, искры кусочек жизни, усердно обрабатывая напильником, заворачивая в фантики слов…
— Он будет писать продолжение за продолжением, превращая свой текст — в жвачку, — Диана грустно вздохнула. Словно заранее похоронив тысячу и одну гениальную книгу Лексы.
— Нет! Так не должно быть! И не будет! Я… Он никогда не опустится до такого!
— Лекса не богат, малыш. Не богат, беден и не очень-то любим остальными. Потому что дурачков сложно любить, понимаешь ли? А ему хочется. Ему хочется, чтобы его любили, хочется общения — живого, настоящего. И потому он создаёт таких, как ты. — Диана посмотрела в мою сторону с нескрываемым укором, будто я была повинна в собственном рождении. Я опустила голову.
— Искра делает написанный текст — живым. Нет-нет, не как тебя, хуже. Представь себе понятие, способное саморазвиваться. Экономику, которая управляет сама собой — заставляет людей заключать друг с дружкой выгодные сделки, обогащает одних, банкротит других. Этакая масса, неподдающаяся контролю. Пока она захочет жить — люди будут торговать. Так, собственно говоря, и появились некоторые Боги.
— А… Белый Лис существует? — тут же вспомнив о нём, вдруг спросила я. Женщина вновь одарила меня укоряющим взглядом и не посчитала нужным ответить. Была нужда, говорить с куклой — о вечном? Но ведь зачем-то же она мне всё это поясняет? Есть же какая-то цель? Почему начальника ОНО ходит вокруг да около и всё никак не перейдет к сути? Словно пытается заранее влить в меня мысль о том, что Лекса — опасней, чем тысяча катастроф.
— Собственно говоря, ты мне нужна за тем, чтобы контролировать его. Я пыталась через других, но это оказалось невозможным. Ты же подходишь на эту роль, учитывая, что он возьмёт тебя с собой. Ты должна будешь следить за тем, что он пишет и в случае чего — рассказать мне.
— Как?
— Я найду способ связаться с тобой, можешь быть покойна.
— Почему вы… — рой вопросов кружился в моей голове, требуя вылиться на голову хамоватой женщине. На голову гигантской женщине, что пышет мне сигаретным дымом в лицо, нависает надо мной всей громадой своей тушей, всячески даёт мне понять, что она — просто больше, сильнее, могущественнее. А потому ей простительно по сравнению со мной — всё. Диана чуть приподняла подбородок, словно подбадривая меня озвучить всё. Что накопилось. Ну-ка, ну-ка, читалось в её глазах, что тебе еще непонятно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Почему вы не возьмете его под своё крыло? Не запрете в том месте, где нет ни бумаги, ни карандаша. Ни компьютера? В том месте, где он никогда не сможет ничего творить? — мне на миг представились белые стены сумасшедшего дома, кремовая смирительная рубашка, безумный взгляд некогда умного человека, застывшую навек улыбку идиота. Представила и меня в тот же миг передернуло, чуть не стошнило — было бы только чем.
