– Всё-таки ты его слил, – пробормотал безликий. Похоже, он обращался к Хармсу.
А потом он снова начал бить Микмака.
– Ты ведь поможешь нам восстановить его? Поможешь?
Микмак был готов согласиться на что угодно. Он кивал, но безликий не обращал на его телодвижения внимания и продолжал бить. Он требовал сказать правду, а правды Микмак не знал. Правда – вещь нереальная. Не важно, как было на самом деле, важнее, что думает по этому поводу большинство. Усредненное мнение, которому доверяют – это и есть правда.
– Я восстановлю, – прошепелявил Микмак, когда безликий на секунду остановил удары. – Дайте только исходники, я должен посмотреть, что там.
Подумать только, ты и сам поверил, что сможешь что-то восстановить!
Безликий дышал тяжело, словно после хорошей пробежки. Что делать, у него работа действительно тяжелая. Неизвестно еще, какие мысли грызут его дома на досуге. Нормально. Микмак не питал к нему зла – каждый добывает свой хлеб, как может. Как ни крути, а в любом случае добывать его приходится за счет других. Закон природы: нет ничего нового, можно лишь перераспределять уже имеющееся.
– Хорошо. Завтра очухаешься чуток и через день начнешь работать.
Микмак не видел того, кто говорил. Но голос вроде бы принадлежал не безликому и казался знакомым. Он уже слышал этот голос раньше. Когда? Сейчас вспомнить не удастся – голова гудела так, что равновеликой вечностью казались пара секунд и десяток лет.
– А ты, падаль…
Это они кому? Микмак, приложив немалые усилия, разлепил веки. Перед взором мелькнуло изображение желтой бабочки, – её же нет на самом деле, мираж? – и появился Бендер Хармс с опухшим и окровавленным лицом. Секунда потребовалась, чтобы понять, что же в представшей картине не так – Хармс смотрел слишком уж осмысленно и живо. И смотрел он точно в дуло направленного ему в лицо «дыродела». Еще одна странная деталь – в глазах Хармса не было страха. Ни грамма…
Вспомнил! Микмак понял, что именно казалось ему несуразным в истории его спасения машинистом неведомой ему корпорации Бендером Хармсом. Он это понял еще там, в поле под Марселем-нуво, но удар по голове уничтожил только что зародившуюся мысль. Как оказалось – не полностью.
Высадив Микмака, Хармс зачем-то вытащил и закрепил на берегу катер. Он не собирался уплывать. Он прибыл в точку назначения. Туда, куда нужно было доставить обманутого, якобы спасенного Микмака.
А вот теперь в лицо самого Хармса смотрел ствол «дыродела». Страха в глазах машиниста – машиниста ли? – не было. Там было какое-то по-детски наивное удивление. Не ожидал.
Грохнул выстрел. Микмак непроизвольно вздрогнул. Хармс вздрогнул тоже. В последний раз – его мозги кровавым пятном медленно сползали по стене за спиной. Нет, Микмак повидал всякое, эта картина не была фейком, подделкой. Мозги стекали настоящие. И дырка в голове Хармса тоже была вполне всамделишной.
Жутко зачесался лоб. Аккурат в том же самом месте, через какое только что в голову Хармса влетела пуля.
Микмак вообще перестал что-либо понимать. Ничего, время покажет, что тут происходит. Ему сказали, что работать нужно начинать через день. Знать бы еще, в чем заключается эта работа.
Внезапный удар в лицо выбил остатки сознания из головы Микмака. Удар уже стал узнаваем – черная перчатка безликого.
Впечатление, будто в комнате выключили свет. А перед тем, как темнота поглотила всё без остатка, на мгновение снова мелькнул размытый образ человека на фотографии, которую показывал ему «солидный» в офисе Ромеро, став на мгновение чётким. Но лишь на мгновение – в следующую секунду так и не узнанное лицо поглотила тьма.
20
Вид двери вызывал ассоциации со средневековыми замками, в которых десятилетиями томились неугодные власти узники. К такой двери – массивно металлической, местами с проступившими рыжими пятнами ржавчины – больше подошел бы столь же массивный ключ. Неплохо бы еще, чтобы проворачивался он с душераздирающим скрипом.
Но ничего подобного здесь не было и в помине. Все-таки это Цюрих. Анклав Цюрих, славившийся своей стабильностью и мощью. И технологиями, разумеется.
Магнитный замок тихо клацнул, и дверь едва заметно подалась. Мельхиор Циммерман бросил негодующий взгляд на вытянувшегося в струнку громилу-охранника, преданно уставившегося на шефа машинистов.
– Дверь открой! – рявкнул Мельхиор.
Он знал, что эти тупые бугаи недолюбливают машинистов. Они им, видите ли, напоминают тритонов. Как бы то ни было, тягать двери весом в полтонны он не намерен.
Охранник встрепенулся, состроил непонимающую мину и потянул дверь на себя.
Циммерман бывал здесь раньше. Неоднократно бывал. По долгу службы. И ему никогда не нравился этот гадюшник, устроенный президентом Моратти.
За тяжелой металлической дверью обитали тритоны. Живые трупы. По-другому их и не назовешь – ни физиологически, ни юридически: по всем документам в пределах Анклава Цюрих этих людей не существовало.
Длинный темный коридор, теряясь впереди, казался бесконечным. Все-таки образы средневекового подземелья не оставляли Циммермана. Правда здесь было вовсе не Средневековье и даже не подземелье – официально заведение называлось «Центром подготовки особых сил СБА» и находилось оно чуть не в самом сердце Анклава. Правда было окружено глухим высоким забором, снабженным всевозможными системами слежения и контроля. Сами «особые силы» тоже содержались в полностью закрытом приземистом строении, совершенно лишенном окон. Сбежать отсюда нереально. Если, конечно, ты не граф Монте-Кристо, да и тому на самом деле попросту повезло.
Собственно, Мельхиор успел убедиться, что девяносто процентов обитателей этих мест побег интересовал в последнюю очередь. На первом и всех последующих местах стояла только одна вещь: «синдин». Прозрачная дрянь с едким запахом, разрушающая мозги и делающая что-то непонятное с тканями каждого десятого «пользователя», обрекая его на неспешную мучительную смерть. Спасения до сих пор не придумали.
Ну да, именно поэтому ты начинаешь трястись от страха каждый раз, как подцепишь обыкновенную простуду.
Трупы отсюда не вывозили. Но это не означало, что их здесь не было. Их сжигали на месте.
Президент Моратти распорядился беречь «материал». «Материала» было немало, но по большей части полное дерьмо. Сделать из этого дерьма настоящую цифровую конфетку – одна из многих задач Мельхиора Циммермана. Главный машинист Цюриха считал, что справился с поставленной задачей успешно.
Но всё же применять «особые силы» в действии он опасался. Неизвестно, что тритоны могут выкинуть в настоящем деле.
– Первая группа готова? – спросил Циммерман, когда зашел в одну из дверей с надписью «Лаборатория».
– Да, полностью. Вон, – координатор группы кивком показал на стеклянную стену с односторонней прозрачностью, – сидят, бредят Сетью.
В соседнем помещении вдоль противоположной стены стоял ряд кресел. По одному на каждого тритона. Зажимы для рук и ног, фиксатор для головы, ощетинившиеся датчиками и иглами навесные консоли по бокам – это уже не было похоже на Средневековье, но ощущение, что очутился в камере пыток, не исчезало.
Еще там находилось два десятка человек. Тритонов, поправил сам себя Циммерман, два десятка тритонов, а не человек. Бритоголовые, худые до изможденности тритоны разместились кто во что горазд – кто-то лежал на совершенно гладком полу, кто-то сидел, обняв соседа; некоторые стояли, замерев посреди зала или прислонившись к стене; еще несколько приплясывали, будто на «балалайки» им транслировалась зажигательная музыка. Странное зрелище. Странное и страшное.
– В какой они фазе?
– Просто разогрев. Они ничего не ломают, доступ только в учебную локальную сеть.
– А наш проект?
Координатор молча повернул стоявший перед ним «раллер» экраном к шефу. Циммерман пробежал глазами строчки кодов. Он видел это уже не единожды, но всё равно каждый раз начинал машинально вчитываться. Здесь всё в порядке, сотни раз проверено и отлажено.
Теперь дело за ним, за Мельхиором Циммерманом. Осталось лишь отдать команду, и карусель закрутится. Мозги тритонов получат вожделенную дозу «синдина», их «балалайки» подключатся к серверам, на которые их выведут машинисты Цюриха, а дальше… Что будет дальше, пока точно не известно. Если за плотными заслонами спутников «Науком» действительно скрывается сеть Станции, дальше будет очень жарко.
– Вы их сегодня… кормили? – Циммерман сделал невольную паузу перед последним словом. Он не имел в виду раздачу пищи, кормлением в этом месте называли другую процедуру.
Однажды он стал свидетелем того, как «кормятся» тритоны. Более отвратительного зрелища он в жизни не видел. Даст бог и не увидит. Все круги ада и извращенная фантазия Иеронима Босха казались пустяком, в сравнении с тем, что происходило во время «кормления». Тритонам давали «синдин». Они все были наркоманами, даже те, кто отлично понимал, что происходит. Последних держали отдельно, они – главная сила. Но их Циммерман боялся больше всего, эту группу, элиту, он пустит в дело, если другого выхода не будет.
