* * *
Освободившись около семи вечера, Андрей тут же позвонил матери и поинтересовался, где они с Аллой находятся. Выяснив, сказал им ждать его, а сам сел в машину.
То, что ему стало известно от Дымкова, повергло адвоката в шок. Он до последнего надеялся, что это какая-то ошибка, но Иван специально при нем позвонил в ставропольское ГУВД, и информацию подтвердили.
Какой-то сумасшедший перерезал Вере горло. Прямо в ее квартире.
Андрей вспомнил их недавний разговор. Его бывшая жена звонила, чтобы уточнить его адрес – она говорила о посылке для Аллы. Белов прокрутил в памяти всю беседу: слегка заплетающийся голос Веры, впрочем, как всегда в последние годы, ее надрывно-истеричный голос, и вдруг его прошиб озноб. Он взял лежащий на переднем сиденье мобильный телефон и нашел входящий вызов от Веры.
Его время примерно совпадает со временем, когда ее убили. Значит ли это… «Кто-то хотел узнать твой адрес!» – холодея от ужаса, подумал он. А все эти сопли насчет посылок-подарков – не что иное, как повод. И убийца, судя по всему, находился рядом с Верой, пока она разговаривала с ним.
Белов не знал, как сообщить о происшедшем Алле. Пускай они давно не общаются, но его дочь тем не менее хорошо помнит мать, и только богу известно, как она отреагирует на это страшное известие.
Андрей задумался. Завтра придется ехать в Ставрополь, поскольку похороны бывшей супруги полностью лежат на нем. Одна проблема – он не хотел оставлять Аллу одну. То, что с ней происходило в последние дни, вызывало вполне обоснованную тревогу.
Тем временем начался самый настоящий снегопад, и он включил снегоочистители. Зазвонил телефон, и Андрей бросил недовольный взгляд на дисплей. Номер незнакомый. Помешкав, он взял трубку.
– Это кто? Это ты, Андрей? – услышал он отрывистый голос.
– Да. Только я не узнаю вас.
– Это Дмитрий Сорокин. Ты у меня был на днях, помнишь? Я бывший участковый.
«Конечно, вспомнил. И таракана твоего, лучшего друга, тоже вспомнил», – подумал адвокат.
– Я чем-то могу быть полезен? – сказал он вслух.
– Просто я хотел… Тогда я рассказал не все. Знаешь, я так растерялся, когда увидел тебя.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Андрей, тоже переходя на «ты».
– Ты нашел Ксению?
– Ее нашли другие. Она утонула.
В трубке послышался хрюкающий звук.
– Не везет так не везет… Андрей, я сказал тебе, что упал с лестницы и сломал спину. Это правда, – торопливо говорил Дмитрий, он будто боялся, что ему не поверят и не станут дослушивать. – Но все было немного иначе.
– Что же именно?
– Сейчас, дай собраться с мыслями… Никогда не думал, что буду исповедоваться адвокату. Так вот, когда я пришел в дом Власова, то хотел взять с собой шкатулку.
– Шкатулку? – переспросил Андрей.
– Да! Когда труп Власова унесли и понятые расписались везде, где нужно, я вдруг обратил внимание на шкатулку. Она стояла на столе, рядом с этим шкафом. Я взял ее и потряс. Мне показалось, что внутри что-то гремит, будто перекатывается что-то тяжелое. Я взял ее с собой. Знаю, люди в форме не должны так поступать. Но что сделано, то сделано. И уже на улице я понял, что ошибся. Хрен его знает, как это произошло, но внутри ничего не было. Она гремела и при этом была пустая, понимаешь меня?!
– Не очень, – признался Андрей. Судя по всему, у Сорокина проблемы не только со спиной.
– Это неважно. Потом я подумал, что в шкатулке могло быть двойное дно, но в тот момент у меня перед глазами все время был этот скрюченный Власов, и соображал я туговато. Я швырнул шкатулку прямо во дворе, да еще ногой наподдал так, что она влетела в конуру, к этой мертвой псине. А потом отправился домой. А дальше ты знаешь, я сломал спину.
– При чем тут твое падение с лестницы?
– Ко мне приходила Ксения. Знаешь, она всегда посещала всякие заведения вроде моего и по мере возможности всем помогала. После смерти Власова она сильно изменилась и стала очень набожной, поэтому ее часто можно было увидеть в приюте или доме престарелых. Она узнала меня, Андрей, и мы долго говорили. Ты не представляешь, но я плакал после этих разговоров. И вот как-то однажды она мне говорит: «А я ведь знаю, что у тебя было искушение взять чужое. Правда?» Я даже сначала не понял, о чем она. А потом, когда въехал, обалдел, типа, откуда она узнала?! «Это не имеет значения! – махнула рукой она. – Но ты должен усвоить одну простую вещь. Никогда не вини судьбу. Главное – ты жив. Радуйся, что ты так легко отделался». Я ей говорю: «Что ты несешь?! Думаешь, это радость – лежать пластом, ссать под себя и звать каждый раз сиделку, когда тебя нужно перевернуть?!» Знаешь, что она мне ответила? – с гневом в голосе продолжил Сорокин. – «Если бы ты взял ЭТО с собой, последствия могли бы быть намного хуже!»
Дмитрий закашлялся и с придыханием добавил:
– Получается, какая-то гребаная шкатулка перевернула мою жизнь, так ли я должен понимать?! Деревянная коробка для хранения всякой дряни! «Тебе предоставили выбор, ты поступил так, как считал нужным». Вот что она мне сказала на прощание! Как это понимать, Андрей?
– Я не знаю, – ответил Белов.
Он действительно не знал и вдруг почувствовал огромную усталость, граничащую с опустошенностью.
– Будь осторожен, парень, – сказал напоследок Сорокин. – Не окажись на моем месте. Этот дом – проклятье здешних мест.
– Всего хорошего, – сказал Андрей. Фары высветили сквозь кружащие снежинки две запорошенные снегом фигурки – его дочь и мать.
– Послуш… – начал было говорить Дмитрий, но адвокат уже отключил телефон.
* * *
– Как прошло собрание? – поинтересовался Андрей.
Елизавета Ивановна молчала. Алла тоже не проронила ни слова, с ленивой рассеянностью посматривая, как снаружи бушует снегопад.
– Мама? – спросил мужчина.
– Что у тебя случилось? – вместо ответа задала вопрос она, и Андрей был поражен, насколько измученно прозвучал ее голос.
– Я расскажу об этом дома, – подумав, сказал он.
– Хорошо, – покорно кивнула старушка. Белов не мог не заметить, что его мать старалась не смотреть в сторону Аллы.
На светофоре его обогнала темная «десятка». Автомобиль сильно закрутило на гололедице, но потом он выровнялся и поехал дальше, при этом чуть не зацепив их «Форд». Алла проводила машину задумчивой улыбкой.
– Придурки, – процедил Андрей. Он и предположить не мог, что в «десятке» трое неизвестных везли бесчувственное тело учительницы его дочери.
Дома Алла отказалась от ужина.
– Что еще за новости? – мрачно спросил Андрей.
– Не хочу, и все, – бросила Алла, намереваясь отправиться к себе в комнату, но ее перехватила за руку бабушка:
– Нет, Алла. Не хочешь есть – и ладно. Тогда поговорим.
– Мне не о чем с вами разговаривать, – ухмыльнулась девочка.
– Где ты была вчера? Яна Владимировна сказала, что тебя не было в школе! – с трудом сохраняя спокойный тон, сказала Елизавета Ивановна.
– Я БЫЛА в школе, – ответила Алла, сбрасывая руку бабушки, при этом на лице ее мелькнуло отвращение, и Андрей это заметил. – Я не была на уроках.
– Почему? Что случилось, Алла?! – повысил голос мужчина.
– У меня не было настроения.
Андрей переглянулся с матерью.
– Тебе не кажется, что ты забываешься? – спросил Белов, наклоняясь над дочерью. – Раньше ты себе такого никогда не позволяла!
– Оставьте меня в покое! – взвизгнула Алла, пятясь назад. Адвокат был ошарашен – он не узнавал свою дочь.
– Мне кажется, я знаю, в чем дело, – подала голос Елизавета Ивановна. Она с трудом поднялась со стула и сделала шаг к Алле. Девочка инстинктивно пригнулась, словно готовясь к прыжку и чуть ли не с ненавистью глядя на нее.
– Это волосы. Твои новые волосы. Я права? Из-за них ты так изменилась, – сказала бабушка и перевела взгляд на сына, продолжив: – А ты настолько глуп, что не видишь очевидного? Или ты ослеп?!
Алла хищно улыбнулась, блеснув полоской острых зубов.
– Я ничего не понимаю, – растерялся Андрей.
– Конечно, ты ведь весь в делах, – горько усмехнулась Елизавета Ивановна. – На дочь времени нет…
– Прекрати, мама! – гневно воскликнул Андрей.
– Скажи, пусть снимет парик, – сказала бабушка, указав на волосы Аллы. Девочка с затравленным видом попятилась назад и уперлась спиной в стол. На ее перекошенном лице было написано, что она готова защищаться до последнего.
– При чем тут волосы?! – изумился Белов.
– Пусть снимет парик, – настаивала дрожащим голосом Елизавета Ивановна. – Она не думает ни о чем другом, кроме своих волос. Она спит в парике, моется, не снимая его. Сегодня после собрания она заявила, что собирается идти в парикмахерскую. Ты понимаешь?! Стричь парик! Посмотри!
– Алла? – позвал мужчина.
– Не трогайте меня, – медленно проговорила девочка. Она обвела замерших отца и бабушку злым взглядом. – Просто не трогайте меня, и мне не придется никому делать больно.
