– Что?! – округлил глаза Андрей. Он почувствовал, как где-то глубоко внутри зашевелилось, заскользило предчувствие чего-то чрезвычайно непостижимо-страшного, страшного настолько, что человеческий мозг не в состоянии себе представить.
– Сними парик! – приказал он, подходя вплотную к Алле.
– Уйдите. Уйдите, пока не стало плохо, – едва слышно промолвила она.
– Я не хочу наказывать тебя, но, боюсь, мне придется сделать это!
– Вы ничего не знаете о наказаниях, – вдруг засмеялась Алла, убирая со лба прядь волос. – Вы вообще ничего не знаете и не видите.
– Сними!
– Отстаньте от меня! – брызнув слюной, провизжала девочка. Мужчина на мгновение отшатнулся, но в следующую секунду его рука схватила дочь за волосы. Елизавета Ивановна ахнула.
– Сними!!! – не владея собой, гаркнул Андрей. Алла захрипела от ярости, пытаясь ударить отца.
– Андрей! – заголосила бабушка.
Внезапно что-то резко щелкнуло, послышался тонкий звон треснувшего стекла, и в комнате стало темно.
Несколько секунд прошли в полнейшей тишине, только слышалось неровное дыхание Аллы.
– Что это? Пробки выбило? – неуверенно спросила Елизавета Ивановна.
– Сейчас проверю, – сказал Андрей. Он разжал пальцы, выпуская волосы дочери. Адвокат ругал себя за то, что сорвался, и был рад, что в темноте не видно его красное от стыда лица.
С тихим шорохом Алла отодвинулась от него. Через пару минут Белов вернулся, держа в руке фонарик.
– Пробки на месте, – сказал он, вытирая лоб. – Сейчас посмотрим…
Спустя некоторое время выяснилось, что перегорели лампы. Все до единой, причем некоторые даже вылетели из цоколей.
Когда свет в комнате снова появился, Аллы там уже не было.
– Ты до сих пор ничего не понял? – спросила Елизавета Ивановна. Закончив подметать осколки, она подошла к окну.
– Мама… – попытался возразить Андрей.
– Это уже не парик, Андрюша. Это ЕЕ волосы. Скажи, что ты почувствовал, когда схватился за них?
– Хм. Ну, скажем так, что… в общем, я не смог снять парик.
Женщина повернулась к сыну.
– И не снимешь, – сказала она спокойно. – Потому что теперь Алла и этот парик стали одним целым.
– Это бред какой-то, – обхватил виски Андрей.
– Она ночью зачем-то лазает на чердак. Зачем? Что ей там надо среди пыли и паутины?
– На чердак?!
– А я говорила тебе. Тебе же некогда… Да, я недавно вставала ночью – сердце прихватило. Я собиралась выпить лекарство и заметила свет наверху. Потом увидела, как по лестнице спускается Алла. Она была в пижаме, и лицо ее было сонным, будто она все делала во сне. Что она там делала?!
– Послушай… – попытался вставить Андрей.
– Алла не ходила на уроки вчера. Учительница сказала, что дети избегают общения с ней. Она сидит одна за партой.
– Я посмотрю, что на чердаке.
Однако прежде чем подняться наверх, Андрей заглянул в комнату к Алле. Она сидела прямо на полу. Неприлично раздвинув в стороны ноги в белых носочках, девочка расчесывала волосы, тупо глядя куда-то в сторону. И она даже не взглянула на отца.
Только сейчас Андрей заметил, как подурнело лицо его дочери. Некогда гладкая и ровная кожа провисла, будто все кости уменьшились в размерах, под глазами пролегли глубокие тени, правое веко постоянно дергалось, будто у девочки был нервный тик.
«Боже, что с ней?!» – ужаснулся Андрей и незаметно прикрыл дверь, не представляя, что делать дальше.
Даже смерть Веры как-то незаметно отошла на второй план, и только сейчас он понял, что испытывает самый настоящий страх.
Когда Белов спустился вниз, Елизавета Ивановна все так же стояла у окна, и, глядя на ее вздрагивающие плечи, Андрей с тоской понял, что она плачет. Он зашел на кухню, чтобы приготовить кофе. Однако все валилось из рук – кофе он просыпал, сахарницу нечаянно задел локтем, и она упала на пол, разлетевшись вдребезги.
Андрей мечтал начать новую жизнь в этом доме, надеясь, что все будут счастливы, а все получилось с точностью до наоборот. Белов подошел к матери:
– Мама?
Елизавета Ивановна повернула к сыну заплаканное лицо:
– Ты помнишь, Маркиз не хотел идти в этот дом? Как только мы сюда въехали? Ты его еще подтолкнул!
– Помню.
– А ведь это был знак, Андрюша.
Старушка вытерла влажные глаза и, неуверенно шаркая, села, почти упала на диван. Андрей с болью и горечью видел, что его мать становится похожа на столетнюю старуху.
– Маркиз боится Аллы, – сказала она, меланхолично протирая салфеткой очки. – Он никогда не заходит в ее комнату и всегда шипит, когда Алла проходит мимо. Такого никогда раньше не было, он всегда спал у нее в комнате и ластился к ней! Неужели ты не замечал этого?!
Мужчина покачал головой. Он хотел сказать, что странное поведение кота еще ни о чем не говорит, но промолчал.
– Пару дней назад я услышала ночью какой-то шум наверху. Я не стала будить тебя и поднялась к Алле. У нее горел ночник. Я зашла в комнату, Алла, прижавшись к стенке, спала на кровати. Как всегда, в своем парике. Мне показалось, что ей неудобно так спать. Я подошла, поправила подушку и выключила ночник, и уже хотела уходить, как вдруг увидела, что ее волосы светятся! Понимаешь меня, Андрюша?! Каким-то желтоватым светом, как эти игрушки новомодные, которые покрывают фосфором! Я не сумасшедшая, не смотри так на меня!
– Я ничего такого не говорю, – возразил Андрей, но в голосе его не чувствовалось уверенности, которая всегда присутствовала в его речах на судебных заседаниях.
– Сначала я не поверила, думала, мне это кажется. Потом решила включить ночник, и свечение стало меньше. Я наклонилась ближе. Меня пугали эти волосы. От них шел какой-то холод, будто я стояла возле открытой морозильной камеры. И знаешь, что я увидела?! Сквозь волосы я разглядела родинку. Андрюшенька, даже с моим зрением я увидела ее и ошибиться не могла. Я помню, что у Аллы на голове крупная родинка, и это была она! Я осторожно, чтобы не разбудить, взяла одну прядь в руки. Ты не поверишь, но некоторые кончики волос начали «сечься»! Поэтому Алла и заговорила о парикмахерской! Ты разве не заметил, что ее волосы стали длиннее? Как ты это объяснишь?!
Андрей устало помотал головой.
– Но это ладно. Пока я думала, что бы это значило, Алла шевельнулась. Я посмотрела ей в лицо и чуть не упала от неожиданности. Оказывается, она не спала и все это время наблюдала за мной!
– Что ты хочешь этим сказать? – хрипло спросил Андрей. Ему вдруг совершенно расхотелось больше говорить на эту тему, тем более в его памяти всколыхнулись обрывки ночного кошмара, когда волосы Аллы (светящиеся волосы) стали превращаться в змей.
– Я не знаю. Но я знаю одно. Парик, он ведь не прозрачный, так? А эти волосы…
– Все-таки попробую предположить, что ты ошиблась. Не могли у Аллы за такой короткий промежуток времени вырасти волосы.
– Не могли, – согласилась Елизавета Ивановна. – Но чудо произошло. Если это чудо, а не беда.
– Мама, послушай, я…
– Андрей, дай я договорю. Я тебе не сказала всего. И, наверное, после этих слов ты решишь, что я выжила из ума.
– Говори, – дрогнувшим голосом проговорил Белов.
– Эти лампы, что сейчас перегорели. Вспомни слова Аллы. «Я не хочу вам делать больно».
– К чему ты клонишь?
– Слишком много совпадений. Когда мы первый раз поругались с Аллой из-за того, что она моется в парике, я тут же порезала палец. Помнишь? Он заживал долго и болезненно. А потом в школе к Алле пристали хулиганы. Что с ними? Ты ведь знаешь, что с ними стало?
Андрей переменился в лице и даже привстал со стула.
– Мама, ты что, в самом деле считаешь, что эти события как-то взаимосвязаны?!
– Она никого не подпускает к своим волосам, – прошептала Елизавета Ивановна. – Вспомни, ты стал дергать парик, и тут же отключился свет.
– Все это чушь! – сорвался на крик Андрей.
– Ты не понимаешь, – так же тихо продолжила Елизавета Ивановна. – Она могла бы причинить нам зло, но направила свои мысли на люстру. В следующий момент вместо лампочек может быть мое сердце. Или твое.
– Тебе надо отдохнуть, – решительно сказал Белов. Он был ошеломлен и напуган одновременно. – Ты насмотрелась сериалов, мама. Поверь, все это ерунда!
– Я не смотрю сериалы, – сухо ответила мать. – Ты тоже об этом, судя по всему, забыл. Да, я сейчас уйду. Но прежде я хочу сказать вот что. Во-первых, на твоем месте я бы позвонила Яне Владимировне, учительнице Аллы. Когда они были одни в классе, между ними случился неприятный разговор, и Алла ушла взбешенной. Ее буквально трясло от злости, и она всю дорогу плевалась и шипела. Позвони ей, хотя бы ради меня! Андрей?
– Я позвоню, – заверил ее тот, желая успокоить, – еще никогда он не видел свою мать в таком встревоженном состоянии.
– Во-вторых, закрой этой ночью Аллу на ключ. Да-да, ты не ослышался! Она ОПАСНА, Андрей! Ведь наши двери можно закрыть снаружи?
