банана-куки». Непонятно, что именно Борис имел в виду, но в этом был такой шарм, что одна из девушек устроила танцы прямо на пороге вагона. Часы у входа в гостиницу «Европейская» показывали шесть утра.
«На рассвете Гребенщиков вылез из фургона с красными от бессонницы глазами, — рассказывал оформлявший альбом Андрей “Вилли” Усов. — Мы сели на электричку и поехали на рок-фестиваль в Выборг, где выступили с “Россиянами”, “Мануфактурой” и новой группой “Центр”, приехавшей из Москвы с Троицким и Липницким».
Через несколько дней Борис принёс в студию запись искусственных шумов, среди которых была плёнка со звуками мирового эфира, извлечёнными из старенького радиоприёмника «Казахстан». Космический треск был вмонтирован между тринадцатью композициями, а начинался и заканчивался этот удивительный 52-минутный опус звоном колоколов.
«“Радио Африка” — это потенциал воссоединения язычества с остальными религиями, — убеждал журналистов Гребенщиков. — В колокола надо бить как в начале, так и в конце записи. Тогда я не знал, что делаю, а теперь вижу, как всё это сходится в одну картину».
Позднее магнитофонные писатели нещадно костерили нестандартное время звучания альбома, поскольку не все композиции помещались на стандартную 45-минутную плёнку. Но для музыкантов этот критерий не был ключевым, и в футуристических мозгах БГ точки отсчёта были совершенно иными.
«Когда я понял, что сведена последняя песня, у меня выступили слёзы, — доверительно поведал мне Тропилло. — “Архангельский всадник смотрит мне вслед: прости меня за то, что я пел так долго” — это как мать, которая выталкивает из чрева собственного ребёнка».
Часть III
ИСТОРИЯ СОПРОТИВЛЕНИЯ
(1984–1991)
СУМЕРКИ БОГОВ
«Вечность в музеях проходит испытательный срок».
Боб Дилан
Так случилось, что вскоре волшебный дым вокруг «Аквариума» развеялся. В стране поднялась волна гонений на рок, и музыканты почувствовали это на собственной шкуре. Незадолго до концерта в столичном ДК им. Русакова Гребенщиков узнал от Троицкого, что группу собираются «винтить», причём — весьма конкретно. Играть в такой ситуации было безумием, и поэтому музыканты в Москву не поехали.
Но в тот декабрьский вечер 1983 года у организаторов подпольного сейшена возникла ещё одна проблема. Стянутые в район Сокольников отряды милиции, под командой трёх полковников в форме плотоядно дожидались зрителей. Разумеется, небескорыстно — на допросах можно было выбить из них свидетельские показания: кто, когда и при каких обстоятельствах продавал билеты. После чего органы правопорядка планировали уничтожить всю концертную мафию Москвы. Это было не очень сложно — оставалось только разыскать нескольких «свидетелей преступления». Ситуация становилась тревожной.
«Нам срочно требовалось найти замену “Аквариуму”, — пояснял один из устроителей концерта, редактор журнала “Ухо” (экс-“Зеркало”) Илья Смирнов. — Мы честно объяснили музыкантам, что и кто их ждёт в Сокольниках, и не нам винить тех, кто всё-таки отказался. Но Саша Градский согласился, без лишних разговоров… Его внезапное появление несколько спутало программу. В итоге Александр Борисович в полном одиночестве сидел на сцене и мрачно смотрел в зал, а люди в штатском боялись подойти к нему».
Перед началом мероприятия организаторы успели предупредить зрителей, чтобы те начисто забыли три слова: «Аквариум» и «Борис Гребенщиков» — во избежание беды. В огромный зал, построенный по неземным законам советским конструктивистом Мельниковым, народу набилось «по самое не балуй» — около тысячи человек. Среди них были замечены драматург Виктор Славкин, редакция журнала «Ухо» в полном составе, Умка, рок-менеджеры Тоня «Акула» Крылова, Артур Гильдебрандт, Саша Агеев и прочие известные персоны. Александр Градский в тот вечер был бесподобен, выдавая на-гора самые стрёмные композиции из своего репертуара. И всё равно в зале нашёлся мудак, который в разгар выступления завопил на всю Ивановскую:
«“Аквариум” давай!» Оцепившие партер «серые человечки» сразу приняли стойку, но, слава богу, пронесло.
«А ну заткнись, сука, пока я тебе башку не оторвал!» — прорычал со сцены будущий наставник «Голоса», и концерт всё же удалось довести до конца.
Несложно догадаться, что подобные мероприятия не добавляли Гребенщикову душевного оптимизма. Некоторое время он ещё бодрился, но во время одного из квартирников не сдержался и выдал пронзительный монолог.
«“Аквариум” — это название, от которого любые власти шарахаются, как кони, — говорил Борис притихшим слушателям, не догадываясь о том, что уже на следующий день эта запись будет лежать у следователей из Большого дома. — Пока нам на время разрешили играть. Не знаю, насколько долго продлится такой райский период… Думаю, что недолго. Будем играть, пока нас не запретят опять. В Москву обязательно поедем, но это — автоматический вариант самоубийства. Потому что там сразу же разразится скандал. Причём либо он устраивается сам собой, либо его устраивают специально. И тогда уже мы тонем надолго».
До Бориса постоянно доходили слухи о том, что творилось в столице в те тёмные времена, очень похожие на оруэлловский 1984 год. После отстранения Артемия Троицкого от журналистской работы и разгона фанзинов «Ухо» и «Попс» там стали происходить куда более серьёзные вещи. В феврале к власти пришёл новый генсек Черненко, который заявил: «Не всё удовлетворяет нас и в таком популярном искусстве, как эстрадное. Нельзя, например, не видеть, что на волне этой популярности подчас всплывают музыкальные ансамбли с программами сомнительного свойства, что наносит идейный и эстетический ущерб».
На языке партийного аппарата подобное заявление означало команду «фас!» — и тут же повсеместно началась атака на рок-музыку. По всей стране замелькали всевозможные «чёрные списки», в которых «Аквариум» стоял на первом месте — скорее всего, в алфавитном порядке, но смысл запретительного документа от этого не менялся. Он заключался в том, что магнитофонные записи андеграундных команд — начиная от «ДДТ» из Уфы и «Урфина Джюса» из Свердловска и заканчивая московскими «ДК» и «Гулливером» — теперь категорически не могли звучать на дискотеках. И уж тем более эти коллективы не имели права давать концерты.
Неудивительно, что за решёткой оказались лидер группы «Воскресение» Алексей Романов и вокалист «ДК» Евгений Морозов. А при попытке перехода границы был задержан музыкант христианской рок-группы «Трубный зов» Валерий Баринов. Вскоре пропал без вести Жора Ордановский из «Россиян», и судьба его осталась неизвестной.
«В начале 1984 года власти посадили московского импрессарио Володю Литовку, — вспоминал Илья Смирнов. — Затем прямо на сцене была арестована Жанна Агузарова, после чего концертная деятельность в Москве прекратилась. Пытаясь понять, насколько возможно её возобновление с помощью “импорта” из Питера, мы с художником “Уха” Юрием Непахаревым, соблюдая все меры конспирации, отправились в гости к Майку, в его знаменитую коммуналку, не знавшую ремонта со времён Николая II. Лидер “Зоопарка” честно объяснил нам, что происходит. К
