— Все так и есть, в конце июля я этих пацанов первый раз увидел. Парнишки, конечно, неплохие собраны, но команда была никакая.
По виду Бориса Андреевича было видно, что этим утверждениям он верит с большим трудом.
Однако после появления тренера команды ЦДКА разговор о приеме на работу был скомкан.
— Хорошо, — сказал все тот же мужчина, — мы подумаем над вашей просьбой, Анатолий Иванович, может, что-нибудь сможем вам предложить. Не будем вас больше отвлекать от тренировочного процесса.
После чего он в компании еще одного товарища покинул стадион.
Но оба тренера, Крылов и Аркадьев, немного поговорив, уселись вместе на трибуну с явным желанием посмотреть тренировку.
Серегин вопросительно посмотрел на Фомина, а тот в ответ пожал плечами, как бы говоря: «Ну что тут поделаешь, надо начинать».
После построения, как обычно, тренировка началась пробежкой. Потом разминочным комплексом. Оба тренера, сидевшие на трибуне, почта одновременно достали записные книжки и начали делать в них пометки, с любопытством разглядывая незнакомые упражнения.
Они также с живым интересом наблюдали за всем, что происходит на поле, за отработкой работы с мячом, отработкой наигранных комбинаций и прочим.
Когда тренировка закончилась и ребята побежали в раздевалку, оба тренера вновь подошли к Серегину.
— Анатолий Иванович, — спросил Аркадьев, — а вам не кажется, что проводить такую интенсивную тренировку сразу после матча и в преддверии завтрашней игры несколько неосторожно.
Серегин улыбнулся и придержал за руку проходившего мимо Вовку Третьякова:
— Борис Андреевич, а вы спросите у нашего вратаря, как ему нагрузки.
Аркадьев повторил свой вопрос, глядя снизу вверх на долговязого подростка.
Тот озадаченно почесал затылок.
— Так мы сегодня вроде почти и не тренировались, так, размялись да мячик попинали чуть-чуть, — ответил он удивленно.
Крылов засмеялся.
— Анатолий Иванович у нас новатор, мы с ним сколько по этому поводу беседовали, но что тут скажешь, победы сами за себя говорят. Команда пока без поражений идет. Парней загонял так, что они сегодняшнюю тренировку за отдых считают. А с ним, как ни начнешь разговаривать, он все тетрадкой своей машет. «Не мешайте, у меня все по плану идет».
По заблестевшим глазам Аркадьева было видно, что он совсем не против внимательно ознакомиться с тетрадкой Серегина.
— Анатолий Иванович, — тут же спросил он, — так, может, вы сможете подробней рассказать о ваших методах и требованиях.
Серегин уже раскрыл рот, чтобы ответить согласием. Но Фомин, стоявший за спинами тренеров и внимательно слушавший разговор, отрицательно покачал головой.
Смутившийся тренер резко закрыл рот, а потом неопределенно сказал:
— Ну, не знаю, Борис Андреевич, я еще только начал все обдумывать, может, как-нибудь позднее, а сейчас очень сырой материал, так что пока поделиться просто нечем, вы извините, но у команды ужин впереди, а потом еще обсуждение плана завтрашней игры. Так, что я вынужден вас оставить.
Оба тренера стояли и смотрели, как Серегин и Фомин идут вместе в раздевалку. И последний что-то настойчиво внушает старшему товарищу.
— Однако, — сказал Аркадьев, — интересно девки пляшут, завтра обязательно приду на игру. С кем они завтра встречаются? — спросил он у Крылова.
Тот наморщил лоб.
— Так сразу и не скажу, я, честно признаться, не планировал следить за этим турниром, у меня своих проблем хватает. — Но все же, подумав, сказал: — Завтра у них игра вроде бы с командой городской ДЮСШ. Та пока тоже без поражений движется. Я с самого начала, кстати, не сомневался, что она займет первое место. А вот теперь даже не знаю, что сказать. Ну, завтрашняя игра покажет. Ладно, пойдемте, Борис Андреевич, а то вам еще в военный городок попадать. Я вам сейчас объясню, как туда лучше проехать.
И оба тренера чуть ли не как лучшие друзья, выйдя со стадиона, направились в сторону автобусной остановки.
После ужина разговор тренера и Фомина с командой изрядно затянулся, вновь обсуждали ошибки сегодняшней игры, решали, как и что делать завтра. Как обычно вел эти разборы Фомин, а Серегин в это время слушал его не менее внимательно, чем ребята, и строчил и строчил в своей тетрадке.
Когда Вовка уже собрался домой, на улице стемнело.
— Слушай, может, сегодня останешься в пансионате, — предложил Серегин, — завтра игра в десять часов, чего тебе лишнего бегать.
— Да не, Иваныч, — сказал Фомин, — дома думают, что я ночевать приду, знаешь, какой шум мать поднимет?
Он шел по вечернему поселку. Как обычно на улице в это время почти никого не было. Когда до дома оставалось всего ничего, навстречу ему вышло два парня, лет восемнадцати.
По виду явно они косили под урок.
— Ну чо, пацан, — сказал один из них, — давай выворачивай карманы.
Вовка, глянув назад, увидел, что из темноты появляются еще два силуэта, и спокойно спросил:
— Мужики, я вас не знаю, вы ведь не из поселка? Знаете, что с вами будет?
Один из парней сплюнул и, матерно выругавшись, сказал:
— Кранты тебе, футболист, просил один человек с тобой серьезно поговорить. Приветы передать от Гены Жбанова.
В это время Вовка, уловив движение за собой, резко отпрыгнул в сторону и в место, где он только что стоял, ударила тяжелая арматурина. И тут же ему пришлось дернуть головой, мимо нее пролетел кулак, сильно зацепив ухо, от боли Вовка зашипел, но, не потеряв присутствия духа, прыгнул вперед и ударом головой в грудь сбил разговорчивого парня. Он уже собирался удрать в открывшееся окно, как на плечо обрушился мощный удар, и он от боли потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то услышал стоны и сосредоточенное хеканье. Правое плечо жутко ломило.
Открыв глаза, он увидел, как несколько парней увлеченно пинают два валяющихся тела, от которых и слышались стоны.
Он попытался пошевелиться, и плечо пронзила такая боль, что он сам непроизвольно застонал.
— Эй, Фома, ты как, живой? — спросил знакомый голос.
Открыв зажмуренные от боли глаза, Вовка увидел лицо Витьки Графова, склонившегося над ним.
— Живой, — хрипло сказал Фомин и с помощью Витьки встал на ноги, опять не удержавшись от стона. Услышав этот стон, пинающие начали бить лежачих еще яростней, приговаривая: — Совсем падлы городские рамсы попутали, в поселок, как к себе домой ходят.
Увидев, что Вовка, хоть покачиваясь, но стоит, Графов отошел от него и подошел еще к двум своим приятелям, которые, заломив руки городскому парню, уткнули его чуть ли не в землю носом.
— Ну-ка, дайте взгляну, кто тут у нас беспредел устроил. Ба, да это Сережа Мальцев нарисовался! — радостно воскликнул он. — Так ты чо, Серега, думаешь, если центр под собой держишь, то и к нам в поселок можешь заходить?
Мальцев, скрипя зубами, выдавил:
— Граф, мы тут по нужде одной. Надо было пацана этого наказать. Больше ничего не собирались делать.
Графов ощерился и с правой ударил Мальцева в нос, у того оттуда струйкой брызнула кровь.
Но тот не испугался, а, брызгая кровью, начал кричать:
— Ну все, вы тут все покойники. Завтра ждите мою кодлу, весь город приедет вас п…ть.
Граф еще ударил его в ухо, и Мальцев замолчал.
Витька подошел к двум валяющимся парням, чьи лица уже напоминали отбивные.
— Ну чо, мужики, давайте колитесь, чего до нашего Фомы докопались, кто просил, зачем? Если не скажете, сами знаете, что будет.
Пока Граф разговаривал с избитыми напрочь хулиганами, Вовка пытался понять, что с ним. При попытках пошевелить рукой, боль в плече становилась невыносимой. Он попробовал прощупать ключицу, та вроде была цела, но из-за болей и уже начинающегося отека было трудно сказать, нет ли там перелома.
«Ну, вот и отыгрался, — пришла унылая мысль, — хрен знает, надолго ли затянется выздоровление. Уж точно до конца турнира такая травма не пройдет».
Тут к нему снова подошел Витька Графов.
— Ну что, Фома, повезло тебе, мы этих козлов еще с остановки пасли, все думали, зачем братва городская сюда подвалила. А они, суки, тебя поджидали. Ты вот тогда пожалел Генку, даже пару раз по роже не дал, а он, паскуда, все про тебя своему брату двоюродному выложил. А у того Мальцев в приятелях, вот они решили тебя отмудохать. Генка им обещал за это жратвы да бухла подогнать. Ну, теперь пусть только здесь появится! — Витька выругался и сообщил, что будет со Жбаном, если его увидят в поселке.
— Ты сам как? — наконец поинтересовался Граф здоровьем спасенного. — Играть сможешь? Мы ведь завтра сто пудов на игру собирались. А тут у тебя такая непруха.
Вовка, скривившись от боли, сказал:
— Спасибо, Граф, если бы не вы, на этот раз я бы точно забыл про футбол. А так не знаю еще. Но завтра играть наверняка не смогу.
