В пансионате, увидев кровати, заправленные белоснежными простынями, ребята нерешительно смотрели на свои далеко не чистые ноги и одежду.
— Ну, что встали, — опять вмешался Анатолий Иванович, — хватайте полотенца, быстро в душ и в кровать.
С радостными воплями все помчались в душевые кабины. Большинство только слышало о таком способе мытья.
Но после душа опять появились возмущенные выкрики, не всем хотелось ложиться отдыхать.
На это тренер равнодушно сказал:
— Мне все равно, спите вы там или что еще делаете. Но чтобы в кроватях лежали все. Хотите с завтрашнего дня книжки берите или вязание, можете крестиком вышивать.
Мальчишки засмеялись и начали расходиться.
Как ни странно, через пятнадцать минут спали уже все, в том числе кричавшие, что они в жизни днем не заснут.
А вот Вовке не спалось, но он все же вылежал для приличия около сорока минут. Потом тихо оделся и зашел в небольшую комнатку, выделенную для тренера. Тот сидел за столом и внимательно читал какой-то журнал. Увидев Фомина, он улыбнулся и сказал:
— Так и думал, что ты придешь. Присаживайся, видишь эту тетрадку? — и он показал на новую клеенчатую тетрадь, лежавшую на столе.
— Володя, не знаю, как в твоей голове оказалось столько знаний про футбол, — продолжил он, — может, это действительно из-за удара молнии, я тут нашел литературу, так там говорится, что вроде даже на других языках начинали после этого говорить, врут, наверно. Но я в такие дебри не буду углубляться. А просто попрошу, все, что сможешь вспомнить, записывай сюда, лады? — обратился он к своему ученику.
— Лады, — легко согласился тот, — нет проблем. У меня только будет пара просьб в связи с этим.
— Слушаю, — насторожился Серегин, — чего ты хочешь?
— Анатолий Иванович, я ведь сам не понимаю, откуда всё берется, хоть и уверен, что идеи правильные, но лучше по этому поводу не распространяться и самим их вначале обкатывать. И про меня, чем меньше будут говорить, тем лучше, сам понимаешь почему. Меньше знают, крепче спят.
Серегин хмыкнул.
— По-хорошему тебе надо бы с учеными связаться, а не в футбол играть. Мне ведь Саныч рассказывал, что тебя видел до удара молнии, так говорит, там смотреть не на что было. Нет, конечно, ты и тогда был парень крепкий, скоростной, но вот в игре ни ума, ни фантазии, — сообщил он юному собеседнику.
— Послушай, Иваныч, — проникновенно сказал Вовка, — а оно тебе надо, эту волну гнать. Ты подумай, мы вдвоем команду нашу наверх поднимем. Я не знаю, получится ли за это время так сыграться, чтобы выиграть турнир, но заметят нас точно, обещаю. А тогда ты уже будешь не просто инвалид Серегин Анатолий Иванович, прости за такие слова, а тренер перспективной команды, которого будут знать в городе. Вот признайся честно, когда тебя Саныч на работу уговаривал, что тебе обещал?
— Ну, — замялся Серегин, — сказал, мол, до осени потренируй, а там посмотрим, как себя покажешь.
— Вот видишь, так что будем себя показывать, ты в создании команды, а я в игре. Надо нам за эти теперь уже неполные три недели сделать рабочий коллектив, в котором каждый игрок знает свой маневр.
— Ишь, — восхитился Серегин, — как заговорил, Суворов ты наш. А вообще, Володя, когда тебя слушаю, если бы не голос, так подумал бы, что мой комбат говорит, а ему было за пятьдесят.
«Если бы ты знал, сколько мне на самом деле, — подумал Вовка, — так ведь не скажешь. Точно в психушку поеду».
— Иваныч, — вновь обратился он к тренеру, — наш единственный выход, чтобы победить, необходимо интенсивней проводить занятия, чтобы, когда мы подойдем к турниру, наши парни на голову превосходили соперников по физической подготовке и в командной игре. Как ни крути, а за это время хорошим технарем не станешь. Я так понимаю, что другие команды таких сборов не проводят?
— Ну, насколько я знаю, нет. Вот обычно в ДСШ, к примеру, три тренировки в неделю по два часа. Про летчиков, правда, ничего не знаю, они у себя в городке тренируются, ну а у районных команд кто на большие расходы пойдет, нет у них таких шефов. Это вы с физоргом так удачно на партком сходили, и твои подсчеты на них подействовали.
— Да нет, — задумчиво сказал Вовка, — здесь наверняка другое. Они же тоже понимают, что команда была организована поздно и на турнире не вышла бы из отборочных игр. А мы дали надежду, что этого не случится, вот они и ухватились. И поэтому нам нельзя проигрывать, точно ведь припомнят все это. — Вовка широким жестом обвел комнату.
— Это да, — кивнул головой резко ставший серьезным Серегин, — я с этой точки зрения на это дело не смотрел. Ведь, действительно, скажут, что же вы, ребята? Мы вам все условия создали, а вы в полной жопе. Послушай, Фомин, а мы парней не загоняем? Никто ведь таких тренировок не проводит. Я когда учился, о таких нагрузках нам ни один преподаватель не рассказывал, — подумав, спросил тренер.
Вовка улыбнулся.
— Так для этого есть известные методы контроля, разве вам в техникуме об этом не говорили.
— Ну да, что-то было, — наморщил лоб Серегин, — вроде пульс считать надо, а больше ничего не припомню.
— А я помню, — категорично заверил Вовка и встал. — Ну что, тихий час закончился, пора будить наших будущих чемпионов.
Вторая тренировка далась трудно. К ее концу ребята на поле еле переставляли ноги. Но оба «кровопийцы» — Серегин и Фомин — оставались недовольны.
Игроки, уже получившие свое амплуа, никак в него не вписывались и в пылу пытались то и дело влезть куда не надо. Игра тут же останавливалась, и начинался разбор ошибок. Виновники каялись, говорили, что все поняли, и через несколько минут все начиналось сначала. Но все же ошибок становилось меньше, и ребята, увидев преимущество командной игры в пас, внимательней вслушивались в слова тренера.
Когда прозвучал финальный свисток, все явно обрадовались и, сразу сбавив темп, медленно потянулись к раздевалке.
Вовка, переодеваясь, не чувствовал ни рук ни ног.
«Капитально упахался, — подумал он, — как завтра буду вставать?»
Серегин тоже выглядел неважно, ему тоже пришлось побегать немало, хотя и не как Фомину.
Но все же юность имеет свои преимущества, когда парни подходили к столовой, то уже смеялись и обсуждали эпизоды игры и разыгрываемых комбинаций.
После ужина Серегин отпустил всех, кто жил неподалеку, по домам. Он заметил, как несколько парней все-таки сунули в карман по куску хлеба, но ничего не сказал, а только погрозил пальцем.
Вовка тоже попрощался с тренером и направился в сторону дома.
Дома его не ждали.
— А мы думали, ты будешь в пансионате ночевать, — удивилась мать, — у нас и поесть нечего, чаю пустого выпьешь?
— Да нет, мама, я поужинал, ничего не хочу, — и Вовка присел на край застеленной кровати.
— Бог ты мой! — вскликнула мама. — Да на тебе лица нет. Умаялся ведь до смерти.
— Ничего, Люда, пусть тренируется, — сказал отец, — без тренировок никуда.
Пересиливая себя, Вовка встал, прошел на крыльцо и начал мыть ноги, шипя от боли, когда пальцы касались полученных сегодня ушибов.
— Может, возьмешь гитару, сыграешь, сынок? — спросил отец, когда Вовка, приведя себя в порядок, зашел в комнату. — Давно я тебя не слушал.
— Не, батя, — улыбнулся сын, — сегодня не могу, правда, вот через пару дней войду в норму, тогда без проблем сыграю и спою.
— Вовка, — влез в разговор младший брат, — а сегодня Ленка Климова про тебя спрашивала, что делаешь и куда пропал.
— Ну, а ты что сказал? — спросил Вовка.
Мишка гордо напыжился.
— Я ей сказал, что брат тренируется целый день и ему некогда со всякими девками по улице бродить.
— Ха-ха, — засмеялся батя, — ну ты, Мишаня, даешь, разве с девчонками так надо разговаривать?
— А чего с ними делать, — возмутился младший, — от них одни неприятности. Вовка должен тренироваться, а не по улице шататься, наша команда должна первое место занять на турнире.
— Это точно, — со вздохом сказал тот, разделся и рухнул в постель.
Он уже не видел, как к нему подошла мать, вгляделась в его осунувшееся лицо и, вздохнув, подоткнула одеяло.
— Я смотрю, что тренер резко за дело взялся, насмерть парней загоняет, — сказала она отцу, курившему у открытого окна.
— Не загоняет, — махнул тот рукой, — правильно делает, пусть целый день будут заняты, как в армии. Через несколько дней все будет нормально.
— Твои слова да богу в уши, — вздохнула жена.
Утром как всегда зазвенел будильник, и Вовка вскочил, собираясь идти на работу, и только через пару минут вспомнил, что ему сегодня туда не нужно.
Родители ушли, и он не торопясь позавтракал, разбудил брата и отправился на стадион. Пока шел туда, из мышц медленно уходила ноющая боль, и ноги стали сгибаться в коленях гораздо легче. Пришел он почти первым и наблюдал, как в дверях раздевалки один за другим возникают недовольные товарищи, их плющило после вчерашних нагрузок не меньше, чем его.
