Джекобсон посмотрел на него, покачал головой, его левая рука теребила серьгу в ухе.
– Я не знаю, – сказал он, подумав пару секунд, а потом улыбнулся. – Но мы выясним. А когда все станет ясно… это будет интересно. Очень интересно.
– Сьюзен.
Это был шепот с кантонским акцентом: Су-сан.
– Сьюзен.
Девушка открыла один глаз, всматриваясь в темноту. В конце постели чувствовалась какая-то непривычная тяжесть, какая-то выемка, влиявшая на положение ее ступней. На улице дул ветер, свистела и шипела песчаная буря, игравшая с домом, но недостаточно сильная, чтобы его атаковать. На подушке рядом с ее головой ощущался слабый запах чьего-то дыхания.
Потягиваясь и выпрямляясь – она спала, свернувшись клубочком, – Сью увидела свою бабушку, сидевшую в ногах кровати. Маленькая сгорбленная фигурка в безграничной тьме. Девушка потерла глаза.
– Что произошло? – спросила она на английском, а потом повторила вопрос на кантонском диалекте.
Бабушка секунду помолчала: единственным звуком в комнате было ее затрудненное дыхание, которое почти сливались со звуками песчаной бури, бушевавшей снаружи.
Сью почувствовала холодную сухую руку, прикасающуюся к ее щеке, а потом к подбородку.
– Мне снова приснился капху гирнгси.
Сью молчала.
– Мне пять ночей снился капху гирнгси.
Капху гирнгси.
Сью были знакомы звуки, знакомы слова, составленные из них, но она их никогда не слышала в этом сочетании и так испугалась, что холодок пробежал у девушки по позвоночнику. Капху гирнгси. Труп, который пьет кровь.
Она внимательно посмотрела на лицо бабушки, стараясь найти признаки того, что старушка шутит. Но та пристально смотрела на нее, выражение ее лица было абсолютно серьезным, и Сью понимала: раз бабушка здесь, в ее спальне, ночью – это не могло быть шуткой. Она инстинктивно протянула руку и прикоснулась к нефритовой подвеске на своей шее.
– Да, – сказала старушка, кивая.
Сью стало холодно, и она плотнее обмотала простыню вокруг тела.
Ей хотелось бы высмеять то, что бабушка пыталась ей сказать, суметь снова заснуть и забыть об этой беседе, но сон у нее уже совершенно прошел. Она поймала себя на том, что думает о Мануэле Торресе, родителях Рича и других покойниках на кладбище. О том, что она ощутила тогда вечером в школе.
Бабушка неожиданно наклонилась вперед с широко раскрытыми глазами.
– Ты тоже это почувствовала!
Сью отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Ты почувствовала. Ты не можешь скрыть это от меня, – прошептала старушка; ее голос был еле слышен из-за шума ветра, дувшего снаружи. – Ты знаешь о капху гирнгси.
– Я никогда не слышала этих слов раньше.
– В Америке это называется по-другому.
– Вампир, – сказала Сью.
– Вампир, да, – кивнула бабушка. – Но мы знаем их как капху гирнгси. Он снился мне пять ночей, и он здесь. И ты почувствовала это тоже.
– Я ничего не почувствовала.
– Почувствовала.
– Я не могу «чувствовать» что-то.
– Да, ты можешь. У тебя есть ди лю ган.
– Нет, не могу!
– Твоя мать – не может. Твой отец – не может. Джон – не может. Ты – можешь. – Бабушка взяла Сью за руку и пожала ее сквозь простыню. – Не бойся.
– Я не боюсь, потому что капху гирнгси не существует.
– Существует. Я его видела.
Бабушка на пару секунд замолчала. Ветер снаружи усилился и теперь шумел, как бурное море. Когда старушка снова заговорила, Сью пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать ее слова.
– Мне было восемь лет, когда пришел капху гирнгси. Мы жили в Чанксане – маленькой деревне в провинции Хунань. Я была маленькой, и это случилось много, много лет тому назад, но я все еще помню. Я вижу дома на холме в утреннем тумане, стоящие в нем как молчаливые часовые… Я все еще слышу крики Вай Фэня, отдававшиеся эхом в долине.
Бабушка смотрела в направлении Сью, но как бы сквозь нее.
– Нас разбудило эхо этих криков. Я была напугана и растеряна, поэтому побежала в комнату родителей. Отец и мать сразу поняли, что случилось. Они знали, что это был капху гирнгси. Это меня еще больше напугало, сами эти слова напугали меня. Я никогда не видела своих родителей испуганными, никогда не видела их растерянными; затравленное выражение на их лицах испугало меня больше, чем что-либо из увиденного мною за всю мою жизнь. Я поняла, что они не смогут защитить меня от происходившего. Они кричали друг на друга, а не спорили, и это тоже было страшно.
Они не хотели брать меня с собой, но еще больше боялись оставить меня одну, поэтому мама взяла мою руку, и мы побежали по тропинке сквозь холодный туман к дому Вай Фэня. Воздух показался мне странным, пока мы бежали, он был необычным, я чувствовала какой-то запах, который мне не нравился. Мы бежали на юг, прочь от широкого выхода из долины, но казалось, будто мы бежим на север, и я поняла, что-то случилось с моим чувством направления.
– Когда мы добрались до того дома, там уже была толпа людей, и мама, оставив меня снаружи с отцом, вместе с другими мужчинами и детьми, вошла вместе с женщинами в дом. Я была слишком напугана, чтобы говорить или задавать вопросы, как и все другие дети, но понимала со слов отца и других людей, которых могла расслышать, что все три сына Вай Фэня были убиты капху гирнгси.
– Мы стояли и ждали. Воздух стал еще холоднее, дурной запах усилился, и потом мы увидели его: он плыл над тропинкой перед домом в тумане: капху гирнгси. Отец шепотом сказал, что это был Юн Чун Ли, умерший год назад, а кто-то другой – будто это был И Линь Чек, но я увидела нечто, чего не видел никто другой, и никому ничего не сказала, потому что фигура, которую я увидела плывущей в тумане, не была трупом какого-то человека, которого мы знали. Это вообще был не труп. И не человек. Оно никогда не было человеком. Иное существо, которое было древнее, чем любой человеческий труп. Монстр. И оно посмотрело на меня и увидело, и оно поняло, что я вижу его таким, какое оно есть на самом деле. А потом это существо скрылось в тумане и исчезло.
– Как оно выглядело? – спросила Сью.
– Тебе не захочется это узнать.
– Но я хочу знать.
– Нет, не хочешь.
Бабушка на минуту замолчала и пристально вглядывалась, но не в пространство, а во время. Сью ничего не сказала, ожидая, когда старушка продолжит.
Наконец старая женщина заговорила вновь; ее голос стал печальнее и тише.
– После этого я знала, что отличаюсь от всех остальных, что у меня есть ди лю ган. Это знание и успокаивало меня, и пугало. Я поговорила об этом с моими отцом и матерью, с мудрыми людьми из нашей деревни, надеясь, что кто-то сможет научить меня, подготовить, скажет мне, что следует делать, но таких людей в Чанксане не оказалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
