Конечно же, он оставит это дело: взрослый мужчина боялся маленького паука.
Кори услышала, как Рич на кухне говорит с Анной, и вдруг почувствовала раздражение. Почему именно она всегда должна принимать на себя ответственность за их отношения? Были ли это финансы, домашние дела или простой паук – всегда именно ей приходилось принимать решения и действовать. Все, что не относилось к его драгоценной газете, автоматически делалось ее зоной ответственности. Если бы он посвящал их браку столько же усилий, сколько своей проклятой работе, у них были бы вполне достойные взаимоотношения.
Она слышала смех Анны в ответ на какие-то слова Рича. Его голос был звонким, счастливым, расслабленным. Как всегда, он вел себя так, будто все отлично. Это тоже раздражало Кори. Нормально, когда он ведет себя так с дочерью: детям нужно верить в то, что у них сильные и уверенные в себе родители. Но совсем иное дело – надевать ту же счастливую маску, общаясь со своей женой. Какая-то часть сознания Кори сожалела о том, что она осуждает поведение мужа. Не нужно навязывать Ричу свое мнение о том, как ему справляться со своими чувствами, как пережить свалившееся на него горе. Хотя, может быть, ей и следовало ему советовать. Кори сопереживала мужу. Она готова была ему помочь. Она знала, что он должен чувствовать после осквернения могил его родителей; она хорошо представляла, что бы почувствовала сама, если бы ее родители умерли и их тела были бы выкопаны и выброшены из могил. Но Рич не делился с ней своими чувствами, не открылся ей так, как она ожидала. Так, как ему следовало. Так, как он когда-то это делал. Вот что злило ее. Еще больше ее злило то, что он не обсуждает свое горе даже с Робертом. Кори была уверена, что эти двое, когда они вместе, обходят больную тему, говорят о ней как репортер и полицейский, а не как братья, и не обсуждают свои подлинные чувства. Что, черт побери, не так с их семьей?
Кори взяла одну из своих туфель, поднялась на носки и шлепнула паука. Черное тельце упало на ковер, она снова ударила по нему туфлей и крепко придавила каблуком, чтобы быть уверенной, что паук мертв.
Анна услышала звук и выбежала из кухни.
– Мамочка!
Рич посмотрел на нее поверх головы дочери.
– Что, паука убила?
Кори взяла Анну на руки, поцеловала девочку в лоб, потом бесстрастно поглядела на Рича.
– Да, – сказала она, – это был паук.
В церкви дни шли быстрее, гораздо быстрее, чем в газете. Работа была несложной, и Кори не чувствовала такого давления и напряжения, как это было, когда она трудилась целыми днями с Ричем в газете, поэтому ее неудовлетворенность стала менее острой. Кори все еще хотела уехать из этого городка и вернуться к цивилизации, чтобы воспитывать Анну в более культурной и просвещенной среде, но эта потребность стала теперь не такой настоятельной. Сейчас она расслабилась, легче относилась к проблемам и готова была немного подождать.
Возможно, это объяснялось влиянием Иисуса. Кори старалась не думать о нем, отчаянно пыталась держать эти мысли в глубине сознания. Если бы она позволила себе поверить в возращение Иисуса на землю и в его появление в Рио-Верди, то так испугалась бы, что не смогла бы работать. Кори знала, что Анна все еще встревожена, еще напугана: на этой неделе девочке всю ночь снились кошмары, и Кори очень хотелось успокоить дочку. И успокоиться самой. В действительности она не знала, что ей думать. Они обсуждали с пастором Уиллером только практические дела прихода, ежедневную работу церкви. Кори понимала по поведению Уиллера и его манере держаться, по уверенности, слышавшейся в его словах, что он и вправду верит в то, что видел Иисуса Христа. Но ее собственная уверенность в том, что так и было, ослабевала с каждым днем, и та почти осязаемая вера в его правоту, которую пастор сумел внушить ей и другим присутствующим своей проповедью, теперь казалась просто одним из эффектов хорошей, убедительной речи.
Но, если она не верила, почему боялась этих его воскресных проповедей?
Почему она не могла уверить Анну в том, что нечего бояться?
И почему она скрывала это все от Рича? У Кори было такое чувство, что, если бы она могла просто поговорить с мужем, просто рассказать ему о том, что происходит, просто поделиться с ним своими сомнениями, все уладилось бы. Разве не для этого предназначены браки? Они дают возможность делиться своими проблемами и получать взаимную поддержку…
Кори отбросила эти мысли. Главное заключалось в том, что, несмотря на ее страхи, ей нравилось работать здесь, и она чувствовала себя лучше, как не было уже давно. Слова, которые сразу пришли ей на ум: «безмятежность» и «умиротворенность».
Церковные слова.
Он собирается создать Царствие Небесное на земле.
– Иисус любит вас, – сказал пастор Уиллер.
Кори подняла голову от бумаг.
Пастор улыбался ей. Что-то было не так с его улыбкой, какой-то намек на фанатизм – уж слишком широкой она была. И это напугало бы Кори, если бы он не говорил с ней, если бы не произнес слова, которые могли развеять ее сомнения.
Но он сказал, он произнес эти самые слова, он разрешил ее сомнения. И его голос успокаивал, утешал. Кори ощутила тепло, почувствовала себя нужной и довольной.
Пастор Клэн Уиллер действительно был благословлен Господом.
Он встал и вышел из-за стола, держа в своих руках снежно-белую Библию, которую использовал во время своих проповедей.
– Глен Лайонс не пришел вчера вечером, – сказал он. – Он должен был сменить в ночную смену Гэри Уотсона и монтировать оборудование в переходе в пристройку. Я очень разочарован в Глене. Очень разочарован. Вы могли бы позвонить ему и сказать об этом? Вы могли бы позвонить ему и сказать, что в следующий раз, если он вызовется работать и не выполнит свое обещание, я лично отрежу ему яйца под корень и скормлю их Иисусу?
Пастор все еще улыбался. Где-то в глубине сознания Кори прозвенел сигнал, предупреждавший, что эти слова не были нормальными, не были правильными. Но она сейчас воспринимала мир так, будто находилась внутри прозрачного пластикового футляра, и сигнал опасности был просто каким-то далеким и неясным фоновым шумом.
Кори утвердительно кивнула.
– Я скажу ему.
Позади священника ей был виден висевший на стене календарь на этот год. Маленькими крестиками отмечены месяцы с января до сентября. Тридцать первое октября, дата Второго пришествия, обведена красным кружком. Остальные дни года замазаны белой краской.
Кори нашла номер Глена в церковном справочнике, взяла телефон и набрала номер, при этом пастор наблюдал за ней. Она поняла, что до Второго пришествия остается меньше месяца.
Это неожиданно оказалось очень важным для нее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
