Петухи в который раз горласто поприветствовали новый день и с чувством исполненного долга умолкли. Зато из хлевов, конюшен и кошары раздавалось разноголосое требование кормов да и прочего ухода. Скотине уж точно не было никакого дела, по какой прихоти люди не спали. Для этого у них всегда найдется причина. Свадьба, похороны, крестины или еще что… Хорошо, на этот раз хоть ничего не подожгли. Огонь — самый страшный и опасный враг, поскольку убивает не только двуногих.
И если десятка полтора рыцарей-храмовников держались небольшими группками, разбредясь по двору, и не снимали доспехов, то кнехты — в мирное время ничем, кроме меча у пояса, не отличающиеся от обычных крестьян — уже погрузились в повседневные хлопоты. Будет приказ, заревет боевой рог, объявляя тревогу, — они бросят вилы и возьмутся за копья, а пока фогт молчит, чего зря время терять? За них никто работать не станет. А в рыцарском замке, как и в любом другом большом хозяйстве, только успевай поворачиваться…
Все это я подмечал краем сознания, поскольку в основном мысли вертелись вокруг самого важного события, случившегося буквально только что. Я стал собой!
Не в смысле сменил личину великана на человеческий облик, как это уже происходило однажды с помощью заклятья, наложенного ведуньей Марой, а обрел свое изначальное, первозданное тело. Да, да… То самое тело, которым совершенно законно владел все прежние двадцать лет. Хоть и в другом пространственно-временном континууме. Черт! Обратное превращение произошло так неожиданно, что я еще даже не осознал до конца, насколько это здорово, и какие открывает перспективы. Ведь если возможно возвращение тела, то вполне вероятен и его перенос в прежнюю систему координат. То бишь домой. В родное третье тысячелетие, к цивилизации, к родителям и… очередной сессии…
Мысль об университете слегка замутила кристальную радость, но ненадолго. В конце концов, это же не первый курс. Еще один рывок, а там и диплом не за горами.
Тпру, воображение… Мгновение, ты прекрасно, но не вовремя. Где я, а где цивилизация. Да и не факт, что выводы верны…
За неимением зеркала я не мог быть уверенным, что превращение произошло на все сто процентов, но те части тела, которые были доступны осмотру, подтверждали идентичность. В частности, набитые костяшки на кулаках и россыпь родимых пятен в виде молнии на запястье правой руки. Фома еще любил подтрунивать над ней. Мол, эта татуировка — предупреждение, что боги влили в мой кулак силу громовержца. Вот только как ею пользоваться, научить забыли.
Что же произошло? Сила, забросившая меня сюда, решила, что с маскировкой можно заканчивать, или все так и было задумано изначально? Типа бонус неуязвимости для новичка. А то, что я преимуществами великана почти и не пользовался, особенно в первые недели, так это не их проблемы. Впрочем, не важно. Надо в темпе перестраиваться под новую вводную.
— Хотелось бы уточнить, пока мы наедине, Desdichado, — хлопнул меня по локтю Борн из Берлина. — Как к тебе обращаться? А то я вижу, что даже твой капитан в титулах путается. А в приличном обществе это не принято.
— Утративший наследство?.. — пробормотал тихонько Лис, при этом неловко споткнулся и сбился с шага. Не приходилось сомневаться, что наемник, прошедший почти все горячие точки средневековой Европы, хоть немного, но понимает и языки тех стран. — Так вот почему «рекс»… Священная Римская империя!
— Не будем присваивать чужие титулы, — я скромно потупил взгляд. — Обойдемся тем, что даже смерть отнять не может. Моим именем — Степан. А о благородстве происхождения пусть судят по деяниям.
— Хорошо сказано, рыцарь Степан, — кивнул бранденбуржец. — Да и имя в дополнительных разъяснениях не нуждается… — и многозначительно повторил на греческий манер: — Стефанос.[47]
— Не понял? А где фон Ритц? — перевел я разговор на другую тему. Тем более что площадь перед донжоном оказалась совершенно пустой. Если не считать нескольких хмурых крестоносцев, расположившихся на ступеньках в главную башню.
— Ваша милость! Господа рыцари… — словно только и ждал моего удивленного восклицания, усердно кланяясь на каждом шагу, к нам бросился слуга в темном одеянии послушника. — Господина фогта знобило, и лекарь велел перенести раненого в апартаменты. А мне — подождать вас и провести следом. Если будет на то ваше желание.
— Показывай дорогу… — Желание довести начатое до конца у меня никуда не делось, даже после обретения человеческого вида. Зато одновременно с возникшим ощущением собственной уязвимости исчезла легкомысленность. — Только отдам распоряжения. Одну минуту… — это Борну, а не слуге.
Я отвел Лиса чуть в сторону и понизил голос:
— Фридрих, тебе не кажется, что это похоже на ловушку? Может, я сам пойду? А ты, как с самого начала решили, собирай всех наших в башне с Переходом. И если что…
Капитан отрицательно мотнул головой.
— О людях не стоит беспокоиться. Вы же сами велели всех желторотых в башне оставить. А те — волки битые, и без напоминаний знают, от чего их жизнь зависит. Врасплох захватить себя не дадут. Это раз… А во-вторых… — Лис явно копировал мою манеру излагать мысли. — Вам одному, без свиты, идти к фогту никак не пристало. И себя унизите, и командору неуважение окажете. Если бы с нами не было бранденбургца, я б еще кого-нибудь кликнул.
Может, и так. Увы, но в вопросах средневекового этикета я полнейший профан. В какой руке надо держать котлету, когда вилку держишь в правой, я уже освоил, а вот должен ли джентльмен снимать шляпу, если она на голове у другого джентльмена, запамятовал… Придется положиться на более авторитетное мнение, в надежде, что меня не разводят, как пчел.
— Добро, Лис. Похоже, пора тебя из капитанов в советники переводить… Как только остепенюсь и усядусь где-нибудь на правление, так сразу и назначу. Отказы не принимаются.
И когда я уже научусь сперва думать, а потом говорить? Все время забываю, что народ тутошний каждое слово воспринимает буквально. Пошутил, называется. Лис даже икнул от неожиданности. А глаза выпучил, как глубоководная рыбина на поверхности.
— Пошли, — вывел я его из ступора. — Секретничаем, как девицы на вечерницах, а рыцарь Борн ждет нас. Неучтиво.
— Что это с Лисом? — удивился бранденбургский рыцарь. — Покраснел, как монах в борделе. О, нет! — хлопнул себя ладонью по лбу. — Разрази меня гром!.. Извини, дружище. Я должен был сразу объяснить. Да как-то к слову не пришлось. Степан, твой капитан не сдавался в плен. А только согласился позвать тебя для переговоров и добровольно остался в башне, подтверждая, что с вашей стороны против нас нет злого умысла. Тебе не в чем упрекать Фридриха. Он честный и храбрый воин. Жаль только, подлого сословия. Но что-то мне подсказывает, не долго ему ждать рыцарских шпор. С таким господином — либо на плаху, либо в дворяне…
Вот уж действительно, добрыми намерениями мощена дорога в ад. Помог, называется. Бедняга капитан даже вспотел и неловко вытер ладонью испарину со лба.
— А ты суров, — то ли одобрительно, то ли наоборот пробасил Борн. — Парой слов так взгреть матерого наемника не всякий сумеет. Запомню. На всякий случай.
Я только хмыкнул. Чтобы все и всем объяснить, пяти минут не хватит. А дольше стоять перед входом в донжон глупо. Словно я не победитель, а проситель. Вон крестоносцы уже косятся. Скоро шутки отпускать начнут, и уж тогда о мирном исходе дела можно забыть.
Так что я нацепил маску спесивости и потопал по лестнице, задирая нос настолько высоко, как только мог себе позволить, чтоб не навернуться со ступенек. Кстати, видимо, для этого свита и нужна. Чтобы подхватить сеньора, когда он оступится.
Подействовало. Храмовники, как бы не нарочно стоявшие у нас на пути, молча расступились, давая дорогу.
* * *
Похоже, не врали ни слуга, ни лекарь — Конрада фон Ритца действительно знобило. Накрытый до подбородка меховым одеялом, так что видно было только бледное лицо, фогт лежал на топчане рядом с камином и глядел, как бойко пляшут языки пламени на сухих березовых дровах.
— Прошу прощения, господа, что не поднимаюсь вам навстречу… — произнес он негромко, высвобождая из мехов руку и делая приглашающий жест. — Присаживайтесь, где пожелаете. Не обязательно рядом. Понимаю, жар от камина летом приятен только больным или раненым.
Глаза храмовника неестественно блестели. Видимо, лекарь влил в фогта какое-то обезболивающее зелье. На спирту. А может, показалось, и это всего лишь отблески пламени.
— Но вы же не о моем самочувствии пришли осведомиться, — продолжил фогт.
— Я-то как раз именно за этим, — прогудел Борн из Берлина. — И тепло тоже люблю.
Потом подтащил тяжелый стул поближе к ложу и уселся с таким видом, словно собирался поселиться здесь, при этом бесцеремонно толкнув фон Ритца в бок.
