— И вовсе не насмарку! — продолжала Джейн. — Все идет замечательно!
От этого поразительного утверждения вся решимость Пэки улетучилась. Он посмотрел, и измученная душа застонала. Джейн стояла, вздернув подбородок, глаза ее сверкали, пеньюар стал совсем уж лазурным. Пэки опять отвел глаза.
— Понимаете, — говорила Джейн, — когда папа рассказал мне все, у меня появилась идея. Я подумала: «Ах, черт подери! В дом всего две ночи назад вломился грабитель, и ей не покажется странным, что я разнервничалась». Я отправилась к мисс Путнэм и сказала, что хочу спрятать свою брошь и другие ценности в сейф миссис Гедж, чтобы они не валялись так вот, на виду. Она, конечно, повела меня в спальню, открыла сейф и убрала их туда. А я пристально наблюдала, не сводя глаз ни на секунду. Она делала так: покрутила что-то, раздался стук, будто что-то упало, потом покрутила еще — и дверца распахнулась. Я уверена, что запомнила все правильно. Почему бы нам не отправиться туда сейчас и не попытаться?
Пэки не мог вымолвить ни словечка. Мысль, что девушка, способная придумать такой смелый план, безрассудно бросается в объятия человека, который носит бакенбарды, а пожалуй что, если покопаться как следует, выяснится, что и берет порой понашивает, бесконечно печалила его.
Выкрав же письмо для сенатора, он сам уберет все препятствия к их браку.
Пэки стиснул зубы. Королева не может ошибаться. Если она желает загубить свою жизнь, так тому и быть. Если судьба в своей иронии настаивает, что именно он должен помочь ей, надо смириться.
Пэки увидел, какую роль ему придется играть. Он будет помогать ей до конца, а потом соединит их с Блэром руки, и благословит их, и уйдет на закате, задыхаясь от самоотречения. А много лет спустя седовласый скиталец заглянет через изгородь старомодного сада, увидит детей, резвящихся на лужайке, и их мать — седую, но еще красивую — и смахнет слезу. Потом, сорвав розовый бутон, спрячет его у сердца и побредет прочь — творить добро.
Но как бы ему все-таки хотелось, чтобы это был кто-то другой, а не Блэр Эгглстон!
Джейн его молчание истолковала неправильно.
— Вы что, не считаете, что стоит попробовать? Пэки, вздрогнув, очнулся.
— Нет-нет. Попробовать можно.
— Тогда чего же мы ждем?
— А мы и не ждем. Вперед!
3
Суп Слаттери все еще смотрел на расплывчатую фигуру и, что интересно, первым его чувством была почти сентиментальная жалость. Не в состоянии разглядеть ничего, кроме бесформенных очертаний, он скоропалительно заключил, что это Пэки, лишившись его профессиональной помощи, пытается совершить взлом вслепую, по-любительски. Энтузиазм этой попытки тронул его чувствительное сердце. Он почувствовал себя отцом, благожелательно взирающим на несмышленыша-сына.
Но тут человек на мгновение обернулся, свет фонаря высветил лицо Гордона Карлайла, и всякие отеческие чувства испарились напрочь.
Мы уже упоминали о неприязни Супа к конкурентам по профессии. Ну, а уж к союзникам и партнерам по бизнесу, которые внезапно превращаются в конкурентов, его антипатию словами не выразить. Открытие, что Карлайл, которому он доверял безоглядно, затеял с ним двойную игру, настолько расстроило его, что пришлось присесть на балюстраду балкона, переварить эту новость.
В цели Карлайла Суп не усомнился ни на минутку. Не раз этот тип недвусмысленно намекал, что и он умеет вскрывать сейфы, а, следовательно, гнусное предательство планировал с самого начала; и тут же Суп добавил еще одну сентенцию к маленькому запасу мудрости, который копил всю свою активную жизнь: никогда, наказал он себе, не доверяй аферистам, они такие нечестные!
Однако сейчас не время извлекать мораль, надо действовать. Поднявшись, Суп снова приблизился к шторам, бесшумно раздвинул их и шагнул в комнату. Только подкравшись на цыпочках совсем близко к склоненной спине Карлайла, он заговорил.
Дословно воспроизводить его реплику мы не станем. В широком смысле она носила библейский характер, и произнес он ее сквозь стиснутые зубы. Достаточно сказать, что от этих слов Гордона подбросило, точно мексиканский боб.
С самого начала всего предприятия он ужасно нервничал. Взлом сейфов был не по его линии, заниматься этим ему совсем не нравилось, и только мысль о том, что скажет его Герти, если он отступит, побуждала продолжать. Когда он, повернув ручку сейфа, прислушался, не упали ли тумблеры, то даже осознание того, что Герти стоит за дверью на страже, не могло усмирить нервы. Подсознательно он ожидал — того гляди, что-то случится.
Что-то, но все же не это. В мысленном списке неприятностей, какие могли приключиться, никак не входило появление Супа Слаттери. Когда Гордон услышал знакомый голос, ему показалось, что сердце у него изо рта не выскочило только потому, что он накрепко стиснул зубы да еще прикусил язык.
Следующие несколько минут беседу вел Суп. Поток отборной брани, выражавшей мнение о предательстве друга, гулко разносился по залу. Случай был тот самый, когда оратору хотелось бы выразить себя, разглагольствуя во всю мощь легких, но обстоятельства препятствовали.
Однако произнесенные полушепотом слова оказали нужный эффект. В конце концов, когда человека обзывают надувалой, бесчестным гадом, двуличным подлецом и вонючим скунсом, то главное суть, а не громкость звука.
Бочком отступив к стене, Карлайл вжался в нее. Он был не особо обидчив, и словесная критика сама по себе его не задевала. Однако душу тяготило крепнущее подозрение, что ругань — лишь прелюдия. Очень скоро, опасался он, оратор, поняв недостаточность словесных попреков, перейдет к действию. А что это словечко означает на языке Супа Слаттери, он понимал как нельзя лучше.
Потом неожиданно проклюнулась надежда. Позади угрожающе надвигавшегося Супа Гордон заметил Герти, бесшумно проникшую в комнату и, что особенно утешительно, державшую в руке большую крепкую вазу.
По собственному, тяжко обретенному опыту Гордон знал, что его возлюбленная может сотворить с помощью вазы. Сейчас в руках у нее была ваза особенно массивная, крепкая, солидная, во всех отношениях превосходящая ту, какую год назад она обрушила ему на голову. Такая ваза вполне удовлетворила бы даже зулусского вождя, чья дубинка с тяжелым набалдашником временно находится в чистке. Соприкосновение этой вазы с черепом, даже таким дубовым, как у Супа, непременно произведет требуемый эффект, особенно если опустит ее та, которая умеет размахнуться от плеча и стукнуть как надо.
От Гордона требовалось одно — отвлечь потенциальную жертву на несколько секунд, давая возможность этому ангелу милосердия примериться и принять нужную позу. Воодушевленный надеждой на близкое спасение, Карлайл вдохновился.
— Ну что ты! — жарко запротестовал он. — Ты, Суп, неправильно все понял. Да-да, совершенно неправильно!
Тут он увидел, что девушка с вазой, приподнявшись на цыпочки, начала раскачиваться, и это подстегнуло его красноречие.
— Неужто ты подумал, что я веду с тобой двойную игру? Просто так вышло! Когда ты рассказал, как ты сидел на подоконнике, я сказал себе: «Сдается мне, бедняге Супу вряд ли захочется навещать этот домик снова…».
Но Слаттери был упорным человеком.
— А почему прямо мне не сказал, что умеешь вскрывать сейфы?
— Да я и не умею! — голос Карлайла переливался настоящей музыкой. — Как-то один тип обронил при мне, что если будешь слушать тумблеры, то сумеешь распознать код, я и решил — а стоит, пожалуй, попытаться. Видишь ли, после той ночи мне показалось, ты захочешь выйти из дела и…
Больше напрягаться ему не понадобилось, а если бы он и продолжил речь, то к слушателю обращался бы уже неблагодарному. Раздался стук, как при соприкосновении двух тяжелых брусков, и Суп Слаттери рухнул на пол. Карлайл испустил долгий свистящий вздох и отер лоб рукавом.
Но его нареченной некогда было выслушивать похвалы. Она бурлила энергией, точно леди Макбет, отдающая распоряжения, как поступить с гостем в его спальне.
— Быстро! Затолкай его под кровать и опусти покрывало! — отрывисто скомандовала девушка. — А я замету разбитый фарфор. Пошевеливайся, Втируша! Грохот могли услышать. Сколько тебе потребуется времени, чтобы взломать эту штуковину?
— Пара минут.
— Так быстрее! Я побегу вниз к машине. Кто знает, в любую минуту, может, придется удирать.
Герти поспешно скрылась за шторами, а Карлайл, избавившись от друга, как было приказано, вернулся к сейфу.
Его похвальба была не пустыми словами. Не прошло и полутора минут, как стальная дверца распахнулась, обнажая внутренность сейфа. Но в тот же миг его настороженный слух уловил в коридоре крадущиеся шаги.
Прежде всего, Карлайл был человеком мыслящим, но умел и действовать. Мгновенно выключив фонарь, он присоединился к Слаттери, упрятанному под кровать.
