— О, а я не знала…
Эмма смотрела на волшебный уголёк и вспоминала свой сон.
Ей снилось, что она видит себя, Жара и Ратмира на лежанке. Все удобно легли и сладко спят. И вместе с тем она вроде стороннего наблюдателя висит чуть повыше лежанки и смотрит по сторонам.
На грубоватом столе, придвинутом к маленькому окошку, сидит спиной к ней крупный котяра и рядом домовой с него ростом. Лохматый, с рожками, но Эмма точно знает, что не чёрт, а домовой. Парочка занята тем, что караулит падающие звёзды и загадывает желания, а в промежутках ведёт беседу.
— Свобода хороша в меру, — лениво тянет кот, — ску-у-шно с ней.
— Я тебе давно говорю, давай ведьму искать, — ворчливо встрепенулся домовой, тыкая в окно, чтобы указать на быстрый росчерк в небе.
— Чего её искать, вон лежит, горемычная. Бери на поруки, авось чего дельное вылепишь из неё, — недовольно мотнул головой кот.
— Путаешь ты, старый, магичка это! Леса не чует, зверя не чует… — печально вздыхал рогатик.
— Привередничаешь… Все они сейчас городские! В лес ни одну не затянешь.
— Не прав ты, Кузьмич. Наши ведьмы — дети природы, а то, что в город уехали, так это временно и не вредит их силе и связям с природой. А эта только магичкой может быть, она на своём резерве крепко завязана.
— Ну, смотри. Так-то она активная, с ней не заскучали бы.
Они развернулись и уставились на Эмму, один — ярко-зелёными кошачьими плошками, а второй — такими же круглыми, только насыщенно жёлтого цвета глазами домового.
— Ой, горемычная- фальшиво по-старушечьи завопил кот, — сидит, лупетками сверкает, ничегошеньки не понимает! Да что ж это делается-я-я? Откуда такие бездари берутся-я-я? Как жить-то-о?!
Домовой сложил ручки-лапки на груди и, укоризненно качая головой, в унисон подключился к коту:
— И ведь с кем связалася-я, чудо-юдо нашла себе-е-е! Со скуки с ним издохнешь смертию тягуче-ей!
Та Эмма, что сладко спала, никак не отреагировала на представление, а её бдящая тень замахала на артистов-активистов руками:
— Фу-у, не солидно! Бабуськина самодеятельность, — сказала — и удивилась своей бесцеремонности, но, видно, тень — это нечто больше, чем Эмма или, наоборот, ущербна она в чём-то… тут сразу не разберёшься.
— Бестолковая, — припечатал кот и снова сел спиной к ней. Домовой также отвернулся. Посидел немного, потом зашептал коту:
— Давай из оборотницы ведьму вырастим?
— Из ближайшего селения?
— Ну да, сами воспитаем, взлелеем кровинушку, — вновь начал паясничать кот.
— Лишить оборотницу оборота? Совсем спятили? — не ожидая от себя, влезла в их разговор бодрствующая часть Эммы.
— Ишь, образованная, — с издёвкой протянул кот домовому, тыкая в неё лапой, — книжки, небось, читала. У них чего только не пишут на Земле, сумасшедший дом, а не мир!
— Но ведь я права?
Домовой повернулся к возмущённой Эмме, вздохнул:
— Думаешь, мы злюки? Зря.
— Именно так и думаю, — обидчиво буркнула и нестерпимо захотелось как-то подкрепить слова жестом, но тело дрыхло, а то эфемерное, что участвовало в беседе, этого не умело.
— Вот послушай, что я тебе расскажу, — домовой подошёл к краю стола и уселся, свесив ноги. Немного повздыхав и печально окинув жёлтыми глазищами дом, начал говорить:
— Изначально оборотни — это маги. Их особенностью была способность обращаться в любых зверей. Это давало им силу, скорость, выносливость и ускоренную регенерацию. Загордились, отделились от других магов. Позже образовали свои города, а там и королевство.
Домовой замолчал, разглядывая ожившие картины перед ним. Эммина тень подалась вперёд, чтобы тоже рассмотреть битвы минувших дней, строительство городков, налаживание дипломатических связей между королевствами. Она видела, как увеличивалось население магов-перевёртышей, как осваивались ими новые земли, на её глазах происходили расцвет и угасание целого народа.
— Не сразу люди обратили внимание, что магия уходит из их жизни.
— Были причины? — нахмурилась Эмма, переключаясь на демонстрируемые картинки из жизни соседствующих с перевёртышами королевств.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Домовой сложил лапки на груди.
— Ничего катастрофичного. Естественный процесс. Быстрее и проще освоить ремесло и жить с него, чем посвящать годы на изучение магии и пытаться выделиться среди основной массы таких же умельцев. Поначалу это был осознанный выбор людей, а потом уже сыграла роль наследственность.
— А маги-перевёртыши? Они тоже наигрались в обороты и оставили себе наиболее удобные формы? — предположила Эмма, тыча пальцем в развернувшуюся карту, где на довольно крупной части бегали в основном волки, изредка медведи или кошачьи, и совсем редко попадались иные звери.
— Мир подстраивается под своих обитателей и всегда стремится к гармонии. У магов-стихийников стали чаще рождаться не отмеченные стихией дети, а у перевёртышей оборот всё чаще стал происходить только в одного зверя, но по выбору.
— А сейчас оборот в зверя передаётся исключительно по наследству, — понятливо подытожила Эмма.
— Да, но всё равно это магия, только вошедшая к нынешнему времени в очень узкие рамки, — домовой наставительно покачал лапкой.
Эмма слушала с интересом. Предыстория зарождения оборотней была ей интересна. На Земле уже многие любители фэнтези рассматривали эту версию, и она казалась жизнеспособной. Но ведь разговор начинали с девочек-оборотниц…
— Можно сидеть и ждать, чем закончится развитие этого направления магии, но случаи, когда звериная составляющая берёт верх над человеческой, у оборотней уже не редкость и, к сожалению, из столетия в столетие они учащаются.
— Обратного пути для потомков магов-перевёртышей нет! — влез кот, буквально срывая с языка вопрос и отвечая на него.
— Значит, надо развивать это направление, — продолжил давнишний спор домовой. — На сегодняшний день уже ясно, что если и дальше оставлять жизнь оборотней без вмешательства, то печальный исход предопределён.
Эмма внимательно слушала и более не обманывалась недавней примитивной речью двух жильцов ведьминского дома.
— Ну, скажи сама, что ждёт оборотней через пару-тройку поколений? В твоём мире такое уже случилось, — задиристо велел кот, даже не соизволив полностью повернуться, лишь лапой небрежно ткнул в сторону Эммы.
— В моём мире нет оборотней.
— Потому что многие из них одичали, и испуганные люди их уничтожили, — вздохнул домовой. — Вот и подумай: раз мы видим, к чему всё идёт, надо ли пробовать изменить конец?
— Ну, если исходить из этой позиции, то да, надо. Но почему за всех должна отдуваться какая-то девочка? Оборотни посчитают её неполноценной, если она не будет оборачиваться в зверя. Она в ответ обозлится на своих сородичей, а вы ей дадите силу!
— Силу мы ей не даём, — вальяжно поправил её кот. — Раз не обернулась, значит, сила не потрачена. Вот мы и научим её правильно использовать скопившийся резерв. А раз ты такая умная, то предложи что-то своё, — кот раздражённо спрыгнул со стола и, нервно размахивая хвостом, принялся ходить взад-вперёд по домику.
— Надо немного ослабить связь оборотней с лесом, — неуверенно предложила Эмма и, заметив заинтересованность собеседников, пояснила:
— Я не могу судить обо всех оборотнях, но создалось впечатление, что охота — это основное для них занятие.
— Так и есть.
— Ну вот, получается, что охота взращивает и поддерживает в оборотнях звериное начало, а если их приобщить к земледелию, к городской жизни? Они же многое умеют, но всё это не поставлено на широкую ногу и не имеет для них особого значения.
— Идея понятна, но труднореализуема. Они уже жили в городах, но рассеялись по лесам, предпочитая жизнь в кланах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не сравнивайте прошлый уровень жизни и нынешний, — бросилась отстаивать свою позицию Эмма. — И раз мы охватываем значительный период времени, то цикличность неизбежна. Когда-то перевёртыши рвались ближе к природе, покидая города. Наверное, их манила новизна впечатлений. Сейчас же получается так, что гномы более развиты, а оборотни по сравнению с ними отстали. Надо показать разницу в уровнях жизни и подтолкнуть их к возвращению в города.
