— Не надо, я понял. Неловко перед другими, что я беру себе жильё…
— У вас маленький ребёнок! Да и дом-то… — она обвела рукой, показывая, что завидовать тут нечему и тут же поспешно добавила: — но погреб здесь отличный. Вам останется только поохотиться, а Вьюн с Белочкой наладят хозяйство… а если Искра…
— Спасибо, я понял.
— Ну, вот и хорошо… что ж, прощайте… не знаю, увидимся ли ещё когда…
Она надела рюкзак за спину, взяла за ручку Жара и, расцеловав напоследок Вьюна с Белкой, ушла, не оглядываясь.
Глава 13. Дорога. Более близкое знакомство с судьёй и миром
Действуя на голом энтузиазме или чистом адреналине, не всегда осознаёшь, как же удалось осуществить то, что ранее казалось невыполнимым. Вот и Эмма на одном дыхании проскакала по лесу вслед за судьёй бодрым зайцем-попрыгайцем, успевая следить только за малышом. Её радовало, что часть пути он либо сидел на руках у оборотня, либо задорным маленьким волчонком перебегал от деревца к кустику, от кустика к кочке, а то и просто гнался за катящейся шишкой, брошенной Эммой вперёд.
Когда они вышли к дороге, она остановилась и удивлённо осматривалась, словно не могла поверить, что нашёлся хоть какой-то признак цивилизации в бескрайнем лесу.
— Ну вот, сейчас ещё немного поднажмём, и тогда вам не придётся ночевать под звёздами!
Этими словами судья хотел подбодрить спутницу, но она посмотрела на него совсем не радостно, даже как будто обречённо, чем сильно расстроила его!
Ему очень нравилось, что магичка разрумянилась, выбившиеся короткие прядки из гладкой причёски мило закучерявились, но она уже давно дышала как загнанный зверёк. Он не единожды интересовался, не устала ли она, но поначалу слышал в ответ:
— Нет, что вы, приятно размяться на свежем воздухе!
Она даже делала вид, что вдыхает аромат леса с наслаждением.
Потом она уверяла, что не желает останавливаться, поскольку именно сейчас проводит эксперимент по изучению возможностей своего тела.
В следующие разы она одаривала его странноватой улыбкой и махала рукой, чтобы он шёл дальше и не обращал на неё внимания.
Маги — не простые люди, их действия не всегда понятны, а госпожа Горчакова отличалась даже от них. Судья хотел предложить понести хотя бы огромный мешок, что висел у неё за спиной. Но Эмма всё время держалась за широкие лямки, видно опасаясь потерять свою ношу, и он не решался к ней обратиться, чтобы не разрушить достигнутое между ними доверие.
Мужчина втайне наслаждался тем, что идёт не один, что следит за опасностями не ради себя, что ему приходится выбирать более сухую местность и заранее думать о ночлеге, ведь он опять-таки не один!
Его нынешний путь наполнен хлопотами, беспокойством, и не приходится в одиночестве смотреть на звёзды в ночном небе, которые затягивают в беспросветную тоску, выстуживающую душу.
На самом деле, это одиночество — природное проклятие таких, как он. С каждым десятилетием бороться с холодом в сердце всё сложнее, но потом… а потом, говорят, привыкаешь. Когда пройдёшь все стадии отчаяния, выжигающего всё внутри, то начинаешь любить своё одиночество. Оно единственное выдерживает все испытания и доказывает свою верность. Размеренные слова старого Рока о дружбе с одиночеством давно впечатались в сознание и даже сейчас звучат, как будто он рядом.
Но ведь были ещё и легкокрылые, быстрые признания предшественника, судьи Нила, который, будто сойдя с ума, в какой-то момент перестал нормально говорить, а всё напевал или декламировал стихи, при этом без конца находя поводы для смеха, задорного подмигивания или шуток. Такое поведение шокировало.
Судьи — самые угрюмые существа, они почти бессловесны, безэмоциональны, и уж тем более не улыбчивы и не смешливы! Они не гримасничают, не прищёлкивают пальцами от удовольствия, потому что нет в их жизни места радости, а есть только долг служения!
А судья Нил сказал, что любит и любим.
Единственный момент, в который Нил стал похож на себя прежнего, случился, когда тот угрожающе заявил, что не намерен привлекать внимание к своей новой жизни и подвергать опасности любимую. Судя по всему, дар небес являлся ведьмой, иначе у этих двоих не было бы шансов затеряться даже среди людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Старый Рок хоть и прожигал взглядом Нила, но не осуждал его уход. Слишком редко случается «дар небес», и за него можно убить даже своих, будь это твой учитель или ученик. Рок был учителем Нилу, а Ратмир — учеником, который был вынужден теперь стать самым молодым судьёй. Он без колебаний взвалил на себя бремя правосудия.
Ученичество… Это было волнующее время и, кажется, счастливое… да, наверное, счастливое. С Нилом всегда было интересно, потом он на глазах менялся и, оказывается, происходящие с ним изменения наполняли жизнь Ратмира радостными событиями. Он удивлялся преображению наставника, поддавался его весёлому настроению! А после его ухода состоялось принятие судейства и очередные перемены в жизни.
На фоне размеренного прошлого жизнь молодого судьи закипела! Да, оборотницы шарахаются от него, не справляются с природным давлением его сути, но магички… о, эти льнут к нему, ища новых впечатлений. Они чуют опасность, испытывают страх — и им нравится преодолевать его. Общение с судьёй щекочет им нервы, раскрывает в них что-то тёмное, звериное! Выдумщицы. Сами придумывают ему грозный образ, верят в него, боятся, и соперничают друг с дружкой, чтобы изобразить жертвенных дев.
Он не сразу распознал особенности их интереса и отметил некую борьбу за его внимание. Его даже устраивало, что появился достаточно богатый выбор.
Со временем эйфория от своей популярности среди магичек у Ратмира поутихла, он стал очень разборчив, что окутало его ореолом ещё большей таинственности. Всё же магички любят пофантазировать.
Но последние пару лет одиночество подкралось и к нему. Всё чаще судья вспоминал своего ушедшего учителя, который светился счастьем. Сам Ратмир никогда не испытывал подобного состояния.
Все его удовольствия были одномоментны и как-то неполноценны. Они были лучше пустоты, но со временем становились всё менее значимы, а подчас раздражали, хотя и в этом он тоже находил прелесть. Пребывать в раздражении — означало испытывать эмоции, в любом случае это лучше, чем лежать в лесу под звёздами, чувствуя, как растворяешься в их свете, теряешь тягу к жизни.
Сейчас, ведя за собой юную магичку, он не думал о прошлом, не анализировал свою жизнь, а позволил себе поддаться искушению и поступал так, как ему хочется. Взял на попечение самку с малышом, то есть магичку с детёнышем, то есть… неважно.
Главное, что они оба доверяют только ему и полагаются на него. Его охватывал трепет из-за испытываемых новых чувств, особенно, когда маленький оборотень, намеренно преодолевая тяжесть судейской ауры, не сторонился его, а доверчиво залезал на руки, и Ратмир невольно ускорял шаг, чтобы поскорее добраться до намеченного места.
— Простите, но, кажется, у меня больше нет сил, — неожиданно с горечью созналась магичка, нарушив тишину, и виновато разведя руками.
Ратмир с недоумением посмотрел на оставшийся позади путь по лесу и довольно ровную дорогу впереди, по которой должно было значительно легче идти. Он думал, что она этому обрадуется.
— Я бы мог нести вас.
Эмма смотрела на него, смотрела… и не могла толково возразить. В голове от усталости давно уже царила туманная, полная загадочности пустота.
— Несите, — буркнула и даже жалобно всхлипнула от всплеска чувств, когда очутилась «на ручках» вместо Жара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Судья о чём-то пошептался с малышом, тот быстро разделся, обернулся волчонком, а потом мужчина подхватил его под живот и плюхнул на плечо. Эмма подтянула волчонка ближе к себе, и стоило им устроиться поудобнее, как скорость передвижения значительно возросла.
С этого момента им всем стало намного легче договариваться между собой. Эмма выбирала время, когда могла без надрыва идти быстрым шагом. Ей это было необходимо, чтобы не мёрзнуть в пути. А когда уставала, то без стеснения залезала на руки к судье, и тогда они передвигались значительно быстрее.
