— Тогда почему сразу это дело не продвинули? — смотрю растерянно на Федора.
— Вот ты деловой, Тимофей Сергеевич, — ернически замечает он.
— Скорее, отмороженный, — хмыкаю лениво и внимательно гляжу на Анквиста. — Так почему?
— По кочану, — огрызается тот и поясняет серьезно: — Я подозревал эту суку с самого начала. Но у нее было стопроцентное алиби. Она с поломанной ногой в больнице лежала.
— Хороший трюк, — киваю я. — И конечно, были снимки. Вот только вопрос, это была ее нога?
— К чему ты клонишь? Не пойму, — трет подбородок Анквист.
— Наверняка снимки были чужие.
— Ты уверен?
— Если ты заметил, Лерина мачеха носится на высоких каблуках. А обычно после переломов женщины переходят на плоский ход.
— Логично, — кивает Анквист и добавляет, поморщившись: — Тогда какого мы тут сидим? Надо взять эту красавицу и прессануть хорошенько.
— Только не в моем городе, — давлю я взглядом Федора.
— А где? — басит он в полный голос. — На Мальдивы ее пригласить? Сейчас возьмем по-тихому.
— Федор Николаевич, как ваш адвокат…
— Ты сейчас не адвокат. Корочки сдал и сиди спокойно.
— Да ну? — подрываюсь я с места.
— Тима, — раздается от двери испуганный голос жены. Повернувшись, как дурак, глазею на Леру в тоненьком халатике.
А Федор, дернувшись, как от удара, медленно поднимается с места. Губы растягиваются улыбке, а от глаз бегут мелкие лучики морщинок. Рад Анквист. Рад.
— Иди сюда, — подхожу я почти вплотную к жене. Обняв, киваю на Анквиста, остановившегося в полушаге: — Это твой родственник. Дядя Федя, — представляю с долей сарказма.
— Ой! Я вас знаю, — охает Лера и делает шаг из моих объятий. — Вы приезжали к дедушке…
— Валюха, — радостно тянет Анквист и поправляется на ходу: — То есть Лера.
И подступив почти вплотную, подхватывает мою жену на руки.
— Поставь на место! — рычу я, не сдерживаясь. В голову бьет от ревности. — Себе найди и таскай. А мою не трожь.
Глава 45
— Обними меня, — умоляет Лера, как только мы заваливаемся в койку. Прижимается ко мне и шепчет с придыханием: — Покрепче, Тима. Пожалуйста!
Вдавливаюсь в мягкое тело жены. Одной рукой прихватываю попу. Головой утыкаюсь куда-то в ключицу жены и хриплым голосом признаюсь:
— Люблю тебя, Лерочка. Никому не отдам!
— Больно мне, Тима. Очень больно, — признается она порывисто. — Странная история и очень дурно пахнет. Зачем человека брать в семью, громко объявить своей дочерью, лишить любви и поддержки близких. Терпеть и тихо ненавидеть? Зачем?
Сердце сжимается от боли. А душа разрывается от ярости. Выдыхаю, боясь сорваться. Сейчас важнее успокоить любимую.
— Ну мало ли, какая каша у идиотов в головах, малыш? — откатываюсь я, увлекая за собой жену. Укладываю ее к себе на грудь. Еле касаясь, веду ладонью по волосам. — В жизни всякое бывает, — вздыхаю натужно. — Может, думала, что полюбит? Может, хотела мужу угодить или квартиру получить побольше? Или боялась огласки. Знаешь, одни закрывают глаза на измены мужа, а других — триггерит по-черному.
Вздыхаю тяжко, прокручивая в голове любые, самые фантастические версии. Но ни за что не выдам Лере правду. Донор, блин! Маленькую девочку лишили семьи и поселили рядом, чтобы всегда была под рукой. Твари.
Стараюсь припрятать злость куда подальше. Дышу ровно, неспешно глажу жену по спине, а у самого глаза подергиваются кровавой пеленой. Попался бы мне сейчас Лерин отец, башку бы снес не задумываясь. Это я перед Богданом красовался. Закон! Только закон!
По закону как раз все правильно. И никакой закон Ольге не пришьет умышленное. Разве что по неосторожности.
Есть закон, а есть и понятия. Но там Федя сам разберется. Без меня. Я уж точно не собираюсь ему палки в колеса вставлять и защищать конченых мразей.
— Скорее всего, ты прав, — возбужденно бормочет Лера. — Мама… то есть Ольга, — поправляется она поспешно, — очень восприимчива к чужому мнению.
— Нас эта дама больше не интересует, Лер, — притягиваю я повыше жену. Наскоро целую в нос и прошу со вздохом: — Давай поспим, малыш.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тима, — приподнимается на локте жена. — Я тебя очень прошу… Пожалуйста! Я ни Нину, ни Ольгу больше не хочу видеть. И папу тоже. Потом, может, прощу. Но пока так.
— Как скажешь, так и будет, — заверяю я решительно. — Ни одна сволочь к нашему дому и близко не подойдет.
И прикрыв глаза, пытаюсь представить, куда на ночь глядя подался мой неуемный клиент. Он же родственник моей жены… Сто пудов уже наведался к Ольге. Да и к Василию наверняка кого-нибудь направил. Был ли у меня шанс предупредить? Конечно. Но я не стал. Не смог, не захотел. Посчитал глупым ссориться с Анквистом из-за двух сучек. А главное, эти люди гнобили мою Леру. Лишили ее матери и любящей семьи.
Жена, причитая, засыпает прямо на мне, прижимаю ее к себе. Лежу не двигаясь. И чувствую, как постепенно расслабляются мышцы. На смену злости приходит некая безмятежность. Каждой клеточкой тела чувствую Леру. Неожиданно уплываю в нирвану.
Лера и дети со мной, а остальное… Да гребись оно все конем!
А как только проваливаюсь в сон, вздрагиваю от звонка сотового.
— Да, слушаю, — бормочу я, не разобрав, кто звонит.
— Тимофей Сергеевич! — вопит в ухо Нина. Спросонья отодвигаю трубку подальше. И на всякий случай включаю запись экрана.
— Что надо? — рявкаю я, ощутив прилив дикой злости.
— Маму только что увели из дома какие-то люди. Я позвонила отцу. Его тоже забрали! Надо что-то делать! Слышишь меня, идиот? — орет Нина на грани истерики. Чисто по-человечески я ее понимаю. Но блин, никоим образом не сочувствую.
Лишь усмехаюсь мысленно. А Федя быстро сработал! Сколько времени прошло, как он от нас уехал? Пара часов, не более.
— А я чем могу помочь? — спрашиваю я, вложив в голос как можно больше холода.
— Ну как… — задыхается Нина от негодования. — Ты же мэр!
— Вы совершенно правы, Нина Васильевна, я — мэр, а вам следует обратиться в полицию, — отрезаю я надменно. — Вы ничего не попутали? Сто двенадцать наберите, пожалуйста.
— Ты! Ты! — вопит Нина. — Дай трубку Лерке! Нужно что-то делать!
— Моя жена спит, — прижав палец к губам, подмигиваю я Лере. — Дети спят. И я сплю. Поэтому я бы вам советовал обратиться в полицию. Или туда обращусь я… — угрожаю слегка, но Нина не просекает.
— А я тебе зачем звоню? — орет в трубку она. — Поднимай своих людишек на ноги. У меня родителей похитили!
— Кто? НЛО? — уточняю я на полном серьезе.
— Сам ты НЛО! — огрызается Нина. — Мразь! Сволочь! Никакого от тебя толку!
Молчу. Пусть покричит еще. Компромат всегда в хозяйстве пригодится.
— Ты слышишь меня, ушлепок? — спрашивает сестра жены, задыхаясь.
— Да-да, продолжайте, Нина Васильевна. Хочу заметить, что своими выкриками вы наносите мне непреодолимые моральные страдания…
— Дебил! — ярится Нина и отбивает звонок.
— Что там? — охает жена, садясь на постели и убирая назад волосы. — Что случилось?
— Я не совсем понял, — морщусь я устало. Не ночь, а сумасшедший дом! — Ушаковы куда-то уехали, а Ниночка испугалась.
— Не хочу о них слышать, — фыркает Лера, подскакивая с кровати. В соседней комнате раздается тихий плач. Это Анечка. Сейчас проснется Аленка и завопит во всю мощь.
Нина сволочь, конечно. Нас разбудила. Детей. Испугалась, наверное. Но тут я ей не помощник. О судьбе Ушаковых я стараюсь не думать. Не мое это дело.
Жена с Надей о чем-то переговариваются в соседней комнате. А я отправляю Сорокину запись разговора.
«Сразу с утра дуй в полицию, Андрюха. Эту истеричку надо привлечь за хулиганство. Пусть улицы пометет, что ли?»
Это мелочно с моей стороны. Знаю! Но для Нины это отличное наказание. Так и представляю ее с метлой на главной площади.
Натянув треники, плетусь в детскую. Девчонки наелись, смеются и совершенно не собираются спать.
Зато Лера с Надей вымотаны до предела.
