– Знаю. Но в одной из стопок верхний бланк бюллетеня за Фишера, а под ним девяносто девять за дядю Джайлза.
– Ты уверен? – спросила мисс Пэриш. – Ведь если Грифф попросит мистера Уэйнрайта лично проверить эти бюллетени и выяснится, что ты ошибся…
– Я уверен, – кивнул Себастьян.
Мисс Пэриш такой уверенности не чувствовала, но все же спустилась по ступеням почти бегом – так, как не делала уже несколько лет. Оказавшись внизу, она поспешила к Джайлзу. Тот разговаривал с Эммой и Гриффом, пытаясь сохранять уверенный вид. Она рассказала им об увиденном Себастьяном, но встретила лишь недоверчивые взгляды. Все четверо подняли голову к балкону: Себастьян отчаянно показывал на человека в зеленой рубашке.
– А я нахожу, что Себастьяну следует поверить, – сказала Эмма.
– Почему? – спросил Джайлз. – Ты своими глазами видела, как тот человек положил бюллетень Фишера поверх стопки наших?
– Нет, но я видела его самого на дебатах в минувший четверг. Это он спросил, почему Джайлз заглядывал в Кембридж чаще, чем в Бристоль во время последней парламентской сессии.
Джайлз пригляделся к мужчине повнимательней, поскольку стало подниматься все больше и больше рук: подсчет завершался.
– Пожалуй, ты права, – согласился он.
Грифф отошел от них, не говоря ни слова, и быстро прошел к сцене, где попросил секретаря городского совета переговорить с ним лично.
Как только мистер Уэйнрайт услышал заявление агента, он поднял взгляд на Себастьяна, а затем посмотрел на члена счетной комиссии, сидевшего в конце третьего ряда столов.
– Это очень серьезное обвинение на основании голословного заявления ребенка, – сказал он, вновь возвращаясь взглядом к Себастьяну.
– Не ребенка, – возразил Грифф. – Молодого человека. Как бы то ни было, я обращаюсь к вам с официальной просьбой провести проверку.
– Что ж, пусть это будет на вашей совести, – сказал Уэйнрайт, еще раз посмотрев в сторону члена счетной комиссии, о котором шла речь. Не говоря больше ни слова, он подозвал двух своих помощников и приказал без объяснений: – Следуйте за мной!
Трое мужчин спустились по ступеням со сцены и зашагали прямо к столу в конце третьего ряда; Джайлз и Грифф следовали за ними в шаге позади. Секретарь опустил взгляд на человека в зеленой рубашке:
– Сэр, позвольте мне, пожалуйста, занять ваше место, так как агент сэра Джайлза попросил меня лично проверить ваши подсчеты.
Мужчина медленно поднялся и сделал шаг в сторону, а Уэйнрайт опустился на его стул и принялся проверять пять стопок голосов Фишера на столе перед собой.
Он взял первую стопку, снял голубую эластичную ленту и вгляделся в верхний бланк бюллетеня. Ему потребовался лишь беглый осмотр, чтобы подтвердить, что все сто голосов правильно отнесены к Фишеру. Вторая пачка подтвердила результат первой, как и третья; к этому времени уверенность можно было прочесть только на лице глядящего с балкона вниз Себастьяна.
Когда Уэйнрайт снял верхний бланк с четвертой стопки, его приветствовал перечеркнутый квадрат напротив фамилии Баррингтона. Медленно и предельно внимательно он проверил стопку: девяносто девять – за Баррингтона. Наконец он проверил пятую стопку, в которой все голоса были за Фишера.
Никто не заметил, как консервативный кандидат присоединился к маленькой группе, окружившей крайний стол.
– Что-то не так? – поинтересовался Фишер.
– Ничего, с чем я был бы не в состоянии справиться, – ответил секретарь городского совета, повернулся к одному из своих помощников и сказал: – Попросите полицию вывести этого джентльмена из здания.
Затем он переговорил со своим помощником, прежде чем вернуться на сцену и занять место за счетной машинкой. Он еще раз внес каждую цифру, представленную его помощниками. Нажав кнопку «добавить» в последний раз, он внес новые данные напротив фамилии каждого кандидата и, окончательно удовлетворенный результатами, попросил всех троих подняться на сцену. На этот раз, после объявления пересмотренных результатов голосования, Джайлз не стал просить о пересчете.
Уэйнрайт повернулся к микрофону, чтобы огласить результаты второго раунда подсчетов:
– Объявляю общее количество голосов, отданных за каждого депутата: сэр Джайлз Баррингтон – восемнадцать тысяч восемьсот тринадцать; мистер Реджинальд Элсуорти – три тысячи четыреста семьдесят два; майор Александр Фишер – восемнадцать тысяч восемьсот девять.
На этот раз овацией взорвались поддерживавшие Лейбористскую партию и не утихали несколько минут, прежде чем Уэйнрайт смог объявить, что майор Фишер попросил о пересчете.
– Прошу всех членов счетной комиссии: пожалуйста, внимательно проверьте свои подсчеты в третий раз и немедленно сообщите одному из моих помощников, если у вас появятся какие-либо изменения, о которых вы хотели бы сообщить.
Когда секретарь городского совета вернулся к столу, помощник передал ему справочник, который тот просил. Уэйнрайт пролистал несколько страниц «Закона о выборах Маколея»[35], пока не дошел до закладки, которую сделал сегодня днем, и убедился, что правильно понимает свои обязанности председателя избирательной комиссии. Тем временем команда наблюдателей Фишера носилась по рядам, требуя показать второй бланк из каждой стопки бюллетеней Баррингтона.
Несмотря на это, сорок минут спустя Уэйнрайт смог объявить, что по сравнению с результатом второго пересчета голосов изменений нет. Фишер тотчас потребовал следующего пересчета.
– Я не готов удовлетворить ваше требование, – сказал Уэйнрайт. – «Результаты оставались непротиворечивыми в трех отдельных случаях», – добавил он, дословно цитируя слова Маколея.
– Но это совершенно иной случай! – рявкнул Фишер. – Они дважды не совпадали. Вспомните-ка, после первого подсчета моя победа была безоговорочной.
– Они оставались непротиворечивыми три раза, – повторил Уэйнрайт. – Если вспомнить прискорбную ошибку вашего коллеги во время первого подсчета.
– Моего коллеги? – удивился Фишер. – Это постыдная инсинуация. Я ни разу в жизни не видел этого человека! Если вы не возьмете назад свое заявление и не разрешите пересчет, у меня не останется иного выбора, как завтра утром проконсультироваться со своими адвокатами.
– Это будет весьма неуместно, – ответил Уэйнрайт. – Поскольку мне не хотелось бы видеть советника Питера Мэйнарда на трибуне свидетеля, пытающимся объяснить, как это ему ни разу не довелось встретиться с председателем местной организации своей партии, который по случаю также является ее перспективным кандидатом в члены парламента.
Фишер побагровел и зашагал со сцены прочь.
Мистер Уэйнрайт поднялся со своего места, медленно подошел к краю сцены и постучал пальцем по микрофону в последний раз. Он прочистил горло и объявил:
– Как председатель избирательной комиссии избирательного участка бристольских судоверфей, я объявляю окончательные результаты подсчета голосов, поданных за каждого депутата: сэр Джайлз Баррингтон – восемнадцать тысяч восемьсот тринадцать; мистер Реджинальд Элсуорти – три тысячи четыреста семьдесят два; майор Александр Фишер – восемнадцать тысяч восемьсот девять. В связи с чем объявляю сэра Джайлза Баррингтона законно избранным членом парламента от избирательного округа бристольских судоверфей.
Член парламента от бристольских судоверфей посмотрел вверх на балкон и низко поклонился Себастьяну Клифтону.
Себастьян Клифтон. 1955–1957
26
– Поднимем наши бокалы за человека, выигравшего для нас эти выборы! – вскричал Грифф; покачиваясь, он стоял на столе посредине комнаты с бокалом шампанского в одной руке и сигаретой – в другой.
– За Себастьяна! – подхватили все со смехом и аплодисментами.
– Ты когда-нибудь пил шампанское? – спросил Грифф, когда слез со стола и нетвердой походкой подошел к Себастьяну.
– Только раз, – признался Себастьян. – Когда мой друг Бруно праздновал свои пятнадцать лет и его отец взял нас двоих на ужин в местный паб. Так что это мой второй бокал в жизни.
– Послушай моего совета, – сказал Грифф. – Не привыкай. Это нектар богатых. Мы, простые работяги, – он обнял Себастьяна за плечи, – можем позволить себе только пару бокалов в год, а свыше того – только за чей-нибудь счет.
– Но я собираюсь стать богатым.
– Почему я не удивлен? – спросил себя Грифф, вновь наполняя свой бокал. – В таком случае тебе придется стать «шампанским социалистом», и, бог знает, у нас в нашей партии их будет предостаточно.
– Я не в вашей партии, – твердо сказал Себастьян. – Я поддерживаю тори, хоть и искренне помогаю дяде Джайлзу.
– Тогда ты должен ехать жить в Бристоль.
– Это вряд ли. – В это время к ним подошел Джайлз. – Его родители уверяют меня, у них большие надежды на то, что Себ выиграет стипендию в Кембридж.
