буркнул Шиёки. — Просто… просто я не мог тебя бросить, будь ты хоть четырежды подлой заразой. Наверное, это глупо, да?
— Невероятно глупо, — вздохнул Ханэ, обхватив его за плечи.
Услышав приближающиеся хлопки крыльев, Ханэ неохотно приподнял голову. К ним спустился крупный ворон. Он перешёл в человеческий облик на лету, и земли коснулись уже чёрные сапоги с серебряными пряжками. Даже если бы Ханэ не видел лица, он признал бы вранолюда по этой обуви. Только глава Ёмори носил такую обувь, с пряжками в форме герба клана.
Ханэ постучал мальчишку по плечу и показал ему за спину. Оглянувшись, Шиёки тут же попытался спрятать лицо, но у него не вышло.
Глава Ёмори замер на мгновение, а затем бросился к ним с таким видом, будто собирался удушить кого-то из них на месте, и этим кем-то явно был не Шиёки.
— Ты живой! — радостно крикнул Шиёки, поднимаясь навстречу отцу. — А Хина? Тацу? Мама?
Схватив мальчишку за плечи, глава Ёмори пытливо вгляделся ему в лицо.
— Это… это ничего… заживёт, — лепетал Шиёки. — Я просто порезался, об маску.
— Об какую ещё?.. — вранолюд осёкся, наконец заметив Фукоу, который вальяжно прогуливался вокруг кирина и никуда не торопился, вопреки приказу Безымянного.
Глава Ёмори тут же затащил сына за спину. Он развернул акурэ в одно мгновение — так натренированные воины выхватывали меч из ножен в момент опасности.
Фукоу с недоумением глянул на него через плечо.
— Я имею полное право здесь находиться. Ваш сын, вообще-то, меня вызвал. Так что, при всём уважении, не мешайте мне осматривать этого кирина. Боже, Ханэ, неужели так уж обязательно было дышать на него мёртвым пламенем? Он теперь никуда не годится.
Болтая, Фукоу кружил вокруг кирина, то скользя по окровавленному боку, то соскакивая с лапы, то присматриваясь к морде. Сделав несколько кругов, тэнгу остановился перед рогом кирина и задумчиво потёр подбородок.
— Похоже, это был не просто восставший мертвец, господа. Будь это так, он бы рухнул на месте, как только вы сняли свиток. Увы, он был обманкой. К этому бедняге подселили духа ярости, и этот свиток должен быть внутри. Если, конечно, его не спалило огнём Ханэ. С вашего позволения…
Фукоу взмахнул руками — и челюсти кирина раскрылись, как у змеи, которая приготовилась проглотить добычу. Фукоу хмыкнул, отбросил назад волосы и ступил на язык кирина.
Тэнгу скрылся в пасти, но не прошло и десяти секунд, как он выскочил обратно, держа в руке что-то белое.
— Поздравляю, Ханэ! Кажется, удача тебе наконец улыбнулась! Итак, в этом свитке хранился малыш-мститель, убитый, м-м… убитый ещё четыреста лет назад? — с удивлением произнёс Фукоу, вчитываясь в корявые строки. — Долго же его хранили… На ваше счастье, Ханэ удалось его развеять. Можете его поблагодарить, иначе здесь не выжила бы даже треть. Я бы даже сказал, что этот дух не упустил бы никого из вас. Уж такие они, эти духи ярости и мести, — улыбнулся Фукоу с таким видом, будто рассуждал о детских проказах.
Глава Ёмори смотрел на него без тени улыбки. Подождав немного, Фукоу разочарованно вздохнул.
— Ну, что вы смотрите на меня, как на воплощение всех бед? Я из тех, кто эти беды искореняет, а не порождает.
Фукоу щёлкнул пальцами, и кирин послушно поднялся в воздух. Однако, он не торопился уходить. Фукоу впился взглядом вдаль, и его пальцы хищно скрючились, точно у почуявшей добычу птицы.
— О-о, с вашего позволения, я понаблюдаю за… ним, — едва глянув на главу Ёмори, произнёс Фукоу. — Если повезёт, со мной отправится не только кирин.
Фукоу скользнул вперёд, бесшумный и лёгкий, как тень.
— Демоны Ёми, он что, о Казу? — Ханэ с усилием поднялся. Какой бы заразой Казу ни был, оставлять его на растерзание Фукоу было бы подлостью.
— А… а что с ним? — спросил Шиёки, переводя обеспокоенный взгляд с отца на Ханэ. — Он что, собрался умереть?
— Я бы удивился, если б он захотел жить после всего. Ах да, ты ж не знаешь… Обуры больше нет.
Шиёки растерянно заморгал. Ханэ по его лицу видел: он не верил. У самого Ханэ тоже это в голове не укладывалось. Обура всегда казался ему тем, кто выкрутится из любой ситуации и выживет, а он… он не успел даже защититься от напасти.
Когда Ханэ в сопровождении главы и Шиёки добрался до Белого Зала, тот был почти пуст. Кроме Казу, Фукоу и главной семьи Судза здесь были ещё несколько вранолюдов. Никто из них не осмеливался приблизиться к закрытому саваном собратом, рядом был только Казу. Он сидел неподвижно, поджав под себя ноги, запачкав кровью и грязью богато расшитые одежды, сжимал руку Обуры в ладонь и смотрел на него неотрывно, будто одним этим взглядом мог пробудить его от вечного сна и вернуть в мир живых.
Ханэ хотел подойти к нему, но вранолюда опередила Аруха.
Казу медленно повернулся к ней. На пустом, как чистый лист бумаги, лице мелькнуло странное выражение, словно Казу хотел её поблагодить и оттолкнуть одновременно.
А в следующий миг в тишине раздался его зловещий шёпот:
— Это ведь была ты, да?
Девчонка глянула на него с недоумением, попыталась отползти, но Казу схватил её за руку.
— Это ты засунула в пасть кирину свиток? — повысил голос Казу.
Аруха смотрела на него со смесью непонимания и ужаса, и Ханэ подумал, что она уж точно не виновата. Эта девчонка совсем не умела притворяться. Когда ей что-то не нравилось, она говорила об этом открыто, когда приводило в восторг — этот восторг слышно было чуть ли не по всему поместью.
— Тебе не кажется, что это слиш… — не успел Ханэ закончить фразу, как вперёд выбежал Шиёки.
— Отстань от неё!
С этим криком Шиёки подскочил к Казу и с размаху ударил его по руке. Казу поднял на него тяжёлый, страшный взгляд. Глаза столичного вранолюда вспыхнули злым янтарным светом, из горла вырвалось угрожающее шипение.
— Она тут ни при чём! — вздёрнув девчонку на ноги, Шиёки задвинул её за спину и с суровым видом навис над Казу. — Нечего её пугать!
Казу вскочил на ноги. В грязной одежде, с распущенными и спутанными волосами, он выглядел почти как безумец.
— Посмотри, что случилось из-за неё! — Казу махнул рукой на тело Обуры. — И ты её ещё защищаешь?!
— Это мог быть кто угодно! Кто угодно, понятно?!
Казу зло прищурился. Он отвёл руку для удара, но Шиёки оказался проворней. Подпрыгнув, он влепил Казу такую затрещину, что тот покачнулся. В довесок Шиёки с силой пихнул его в грудь,
